…Но, вспоминая в час вечерний
Про всё про то, что днём сказали, –
Как жить нам после отречений?
Какими нам истечь слезами?
Что думать жёсткими ночами
О сбережённой нами жизни,
Когда страницы за плечами
В немой застыли укоризне? Ю. Даниэль
(Комментарии для внуков. Юлий Даниэль, писатель, поэт. Посажен в 1965 за публикацию своих книг на Западе. Громкий процесс Даниэля и Синявского послужил толчком к возникновению широкого диссидентского движения в СССР)
Ты спрашиваешь, что значит заминёхаться? Слово лагерное. Смысл его: стать прокажённым через контакт. Откуда оно у меня? А вот здесь целая история. И чем больше вспоминаю, тем дальше погружаюсь в прошлое. Начать можно с поворота моей судьбы в 1973 году.
Я попал под пресс КГБ. Почему, отчего – это другая история. В то время я уже четыре года как жил в Якутске, работал в ИКФИА (Институт Космофизических исследований и Аэрономии Якутского филиала СО АН СССР), руководил группой матобеспечения, считался лучшим компьютерным специалистом. ГБ попыталось завербовать меня в стукачи. И пряником: дескать, откроются все дороги. И кнутом: вылетишь с волчьим билетом, будешь скитаться без куска хлеба, младенец твой умрёт от голода. Почему-то им казалось, что у них получится. "С нами и доктора наук сотрудничают". Но я был плохо воспитан и упрям. Книжек в детстве начитался: предавать нехорошо. Разозлил. Ну, и оттоптались на мне. Для начала вынесли официальное предупреждение по указу от 26 декабря 1972 года. Вышел такой специальный указ Верховного Совета для борьбы с нарастающим диссидентством. Дескать, имярек предупреждается за антисоветскую деятельность, а буде продолжит – последует возбуждение уголовного дела.
Уволить не получилось. Мой непосредственный шеф, замдиректора института Гермоген Крымский не дал формального согласия, несмотря на давление. Уважение ему и благодарность. Ну, вышибли меня с должности, понизили до инженера. Устроили проработку на профсобрании, заклеймили и ошельмовали как агента Запада. Поставили под особый контроль парткома. Любая оплошка, опоздание – выговор. Народ косился на меня и старался обходить стороной. Друзья доказали свою верность. (А кто не доказал – не друг :). Поначалу хотел уволиться к чёртовой матери. Но Герман, к которому я пришёл со своими сомнениями, дал мудрый совет: "Житейские беды надо переживать там, где тебя хорошо знают", – сказал он.
Прошёл год. На Алтае, у костра, я разговорился с Володей Пивоваровым, пожаловался на долбаную жизнь, куда бы, дескать, смыться из Якутска. Вова сообщил: "В Красноярске открывается новый академический институт, филиал ВЦ СОАН. Меня приглашают завлабораторией. Я поговорю с директором насчёт тебя. Поедешь в Красноярск?" Ну, ещё бы! Там Столбы.
Как словом, так и делом. В ноябре 1974 получаю телеграмму от Володи: "Срочно прилетай Красноярск встречи директором". Дулов Виктор Георгиевич, директор-организатор. Побеседовали один на один. Мои компетенции Дулова удовлетворили. А в конце разговора он сказал: "Мне известны ваши проблемы с властями. Можете ли вы меня заверить, что ничего подобного в моём институте с вами не случится?" Я пообещал, сказал, что осознал заблуждения молодости, остепенился, живу тихо. И вот весной 1975 я в Красноярске. Получил двухкомнатную квартиру. Принял руководство компьютерной группой. Приехала Люся с двухгодовалым Олегом. Работаю, осваиваем ЕС ЭВМ.
В академических институтах существовала такая практика. Раз в год принимали на работу некоторое количество выпускников университетов. Перед рекрутами выступали руководители подразделений, рассказывали о предстоящей работе. Потом стажёры знакомились с лабораториями и выбирали место прикрепления. Я не очень стремился расширяться, но избежать предписанного порядка не мог. К счастью, ко мне долго никто не являлся. Потом вдруг пришла молодая, красивая девушка. Я начал исподволь её отговаривать. "А почему вы выбрали мою группу"? – спрашиваю. "Она наименее противная из всех, с кем я познакомилась", – отвечает. Её прямота меня сразила. Так в нашем коллективе появилась Зоя Горбачёва. Вместе с мужем Сергеем они окончили НГУ. Молодой семье дали комнату. Работаем.
Года не прошло – в институте ЧП. Зоя публично выходит из комсомола. Не помню, что послужило толчком для такого резкого шага. Какая-то очередная гадость советской жизни. Ну и как водится – коллективное осуждение, разборы, создание ада провинившемуся. Покаяния от Зои не дождались. Меня вызвали в партком для накачки. "Земля должна гореть у неё под ногами", – буквальное напутствие секретаря. Делать нечего, вызываю Зою, чтобы "зажечь костёр". С тайным удовольствием смотрю и слушаю, как ощетинившись всеми иглами, отвечает она врагу-начальнику. Даю несколько советов, вспоминая при этом свою недавнюю ситуацию. Вот ведь какая ирония судьбы!
Я подружился с Горбачёвыми. Через какое-то время пригласил в гости. Стал потихоньку давать на прочтение запрещённые книги. Ходили вместе на Столбы, жили полной весёлой жизнью. И когда пришла пора им искать новое жизненное пристанище, я списался со своим другом Лёней Лозовским, который жил к этому времени в Калинине. Помоги, дескать, моим друзьям. Лёня активно включился, Зоя трудоустроилась во ВНИИГИС в лабораторию Иосифа Дядькина, а Серёжа программистом в "Центрпрограммсистем". В окружении Лёни существовало блестящее общество талантливых, интересных людей. Мои друзья туда прекрасно вписались. Общались и с московскими диссидентами. Жизнь кипела.
Гидра диссидентства, которой Андропов (Юрий Андропов. Председатель КГБ 1967-1982) в 1972 поотрубал головы, не погибла, а напротив размножилась. В 1980 ожидалась Московская Олимпиада. Поэтому загодя, с 1979, начали очищать Москву от диссидентства. И вновь обыски, допросы, суды, посадки, ссылки. Под замес попали и тверские ребята. КГБ соорудило "Калининское дело", очень перспективное, так как просматривались обширные связи с Москвой.
Главным фигурантом шёл Иосиф Дядькин. Используя открытые источники и прекрасно владея статистическими методами, он подсчитал неестественную убыль населения за 1928-1941 годы (10-15 млн.) и за 1941-1949 (30 млн.). Написал об этом книгу "Статисты". Книга широко ходила в самиздате, вышла в США. Эта трагическая правда разглашению не подлежала. Достаточно материала, чтобы посадить автора.
Механика кагэбэшных дел проста и не изменилась по сей день. Загребают в орбиту как можно больше народа и ищут слабые звенья. Предлагают выбор: даёшь нужные показания – идёшь свидетелем, упрямишься – обвиняемым. Серёжа Горбачёв казался им хлипким интеллигентом, но как его ни терзали, показаний на Дядькина не дал. За сопротивление получил два года лагерей, а Дядькин три. По сто девяностой прим (Ст. 190-1 УК РСФСР. Заведомо ложные измышления, порочащие советский государственный и общественный строй. Диссидентская статья). Давили и на Зою, но также обломились.
Отбывал срок Серёжа в Асино Томской области. Асинская зона считалась суровой. Однажды с Володей Сиротининым мы сопровождали туда Зою на свидание. Отсидев своё, Серёжа вышел "на свободу с чистой совестью". Я обнял его в Академгородке, а он поведал мне свою лагерную сагу. Попал он в зону несмышлёным, мягким интеллигентом, а вышел опытным зэком. В конце срока имел в услужении двух шнырей. Помню его совет: реакция на агрессию должна быть максимальной. И пример: врезал нападавшему табуреткой по голове. А ведь в самый первый день, по неопытности, чуть не погиб он ни за грош. Какой-то парень предложил ему свою кружку, чтобы напиться. Бог хранил, избежал Серёжа провокации. Парень оказался опущенным. Любой контакт с петухом, с его вещами делает тебя, по лагерным понятиям, опущенным. Напиться из этой кружки означало заминёхаться.
13.11.2018.