Роберт Ридель. Ограничения
У многих детдомовцев были прозвища, и каждое было результатом, можно сказать, коллективного творчества. Кто-то случайно называл пацана шутливым словом. Если слово было метким, его начинали повторять. При этом могли уточнять, что-то менять. В окончательном виде оно принималось ребятами, становилось прозвищем и насовсем приклеивалось к пацану.
Шутливое слово могло быть неудачным и тогда его просто забывали. Такое случалось, когда оно было недостаточно метким или не соответствовало, условно говоря, «статусу» пацана – степени авторитета у ребят.
Последний случай произошёл, например, со мной. Обыгрывая моё имя Роберт, один из пацанов в шутку назвал меня оберлейтенантом. Против меня он ничего не имел, просто это показалось ему остроумным. Я не стал обращать внимание, не полез, как говориться, в бутылку. А ребята не стали повторять эту шутку и она тихо забылась.
Многие из прозвищ были созвучны с фамилиями ребят. У Ваньки Межнякова, например, было прозвище «Межняк», у Попова – «Попик», у Муртазина-Лейзера – «Бедная Лиза», у Ашихматова – «Шихмат». Созвучие часто подкреплялось и обликом пацана. «Попик» был худеньким, щуплым мальчиком и это прозвище к нему подходило. У полутатарина Муртазина-Лейзера было широкое белокожее лицо с нежным девичьим румянцем и прозвище «Бедная Лиза» (или просто «Лиза») приклеилось к нему сразу же. А вот крепкий подтянутый пацан, чем-то похожий на артиста Крючкова из кинофильма «Трактористы», получил прозвище «Танкист».
Иногда прозвища давались, исходя из жизненной истории и характера пацана. Например, малорослый мальчишка с лицом безбородого старичка имел прозвище «Москвич». Так его прозвали не только потому, что он грабил в Москве квартиры, но и потому, что это был хитрый и много повидавший пацан. Он был ещё и старше нас - обманув медицинскую комиссию, он занизил свой возраст, своим маленьким росточком выдавая себя за мальчика.
А у пацана, которого звали Владимир Ульянов, прозвища не было – все боялись задеть имя «великого вождя коммунистов» Владимира Ульянова-Ленина. Все мы знали, что за такое по головке не погладят.
У девчонок почему-то прозвищ не было, по крайней мере, мы, мальчишки, их не знали.
Попытка избавиться от мальчишеских прозвищ была предпринята только один раз.
Посреди зимы срочно понадобилось вычистить наш туалет – стоявшую во дворе большую деревянную будку, внутри и вокруг которой намерзло много, условно говоря, «льда». Чистили его обычно ребята по «нарядам вне очереди». Такие наряды получали многие, поэтому туалет всегда был относительно чистым. На этот раз воспитатели ослабили бдительность, нарушителей было мало и туалет оказался запущенным. Воспитатель Владимир Петрович, недавно демобилизованный офицер (о нём я говорил), решил эту проблему по-военному просто. В воскресенье, когда мы все находились в спальне, он пришёл и громко объявил:
- С сегодняшнего дня применять прозвища строго запрещается! Нарушители получат наряд вне очереди – пойдут чистить туалет!
Он расположился за столом в центре спальни и углубился в какие-то бумаги, прислушиваясь к нашим разговорам.
Сначала мы крепились, обращались друг к другу по именам – Колька, Муратка, Вовка, Робка. Через десять-пятнадцать минут мы стали сбиваться на привычные для нас прозвища:
- Танкист, Попик, айда на гору!
- Лиза, дай ножик карандаш починить!
- Шихмат, где второй конёк? Ты последним катался!
Ну, и так далее... Короче говоря, не прошло и часа, как почти вся наша спальня дружно скалывала «лёд» в туалете.
Потом никто за прозвищами не следил, и мы продолжали общаться по-старому. Главная цель воскресного мероприятия была достигнута – туалет вычистили, а за такое безнадёжное дело, как искоренение мальчишеских прозвищ, никто и не думал браться.
И эти две системы обращений продолжали существовать, не смешивая ребячий мир с миром взрослых.
Оглавление Предыдущая Следующая