Я с 1945 по 1959 год проживала в с.Лебяжье. Раньше, когда ст. называлась Лебяжье, а ж.д. ОВЭ (отдел временной эксплуатации) жители, а они были в основном из села Лебяжье и Ильники, жили вокруг ст. (все вкупе). Все друг друга знали, названий улиц не было. Когда вели ветку на Богучаны – через ст.Лебяжье, то близлежайшие строения снесли и строили (выше) станции. Так что улиц я не знаю. В селе Лебяжье много было семей литовцевы, вывезенных из Литвы в 48-49 годы.
В начале 40-х на Ревучий нас не пускали, а в 50-х мы ходили туда по ягоды. И кладбища, где похоронены жертвы я очень хорошо знала. Туда, в лагерь на Ревучий в 1946 г. привезли много военнопленных. Многие умерли, хоронили их на одном и том же кладбище. Как-то мы набрели на них, а дома я рассказала все своей соседке (она была литовка, вывезена из Литвы в 48 или 49 гг.), что видела кладбище, где есть захоронения заключенных. Там большой участок, могилы и колышки с досточками с номерами. Кое-где были фамилии литовские, польские, русские. На второй день она и еще две литовки пошли со мной по ягоды, чтобы посмотреть на это кладбище.
У литовцев почему-то ходят на кладбища в сентябре – в начале октября, и я каждую осень была их гидом, пока их не отпустили домой в Литву. Вот почему я хорошо знала кладбища захороненных заключенных. Как много горя пережил народ! Знала я много лагерей – 2, 10, 3, 11, 46. Их столько было вокруг Лебяжьего. По долгу работы я бывала и в зонах. А сколько эти зоны оставили кладбищ с колышками…
На втором лагпункте были немцы с Волги – Поволжья, в основном мужчины. И до сих пор некоторые стоят перед глазами: изможденные, исхудалые, скелеты, обтянутые кожей, взгляды бессмысленные. В 1946 г. их раскрепостили – открыли ворота зоны и идите куда хотите. Люди шли и падали. Также было и с нашими военнопленными, русскими. И как же один изверг-деспот повернул власть так – столько причинить страданий, боли. И все мы его называли мудрым, отцом любимым. Ужас.
И вот наши, неповинные ни в чем немцы Поволжья шли по деревням и химлесхозовским поселкам в поисках чего-нибудь поесть. Но что народ мог дать? Все сами голодали, но все-таки чем могли, делились. Потом немцы обосновались, построили себе землянки между 3 и 2 лагерями в лесу, разрабатали участочки земли, садили картошку, овощи. Но где они работали, не знаю. Многие пошли в самоохрану, т.е. в солдаты охранять заключенных. В Лебьяжьем место, где жили немцы, называли Копай-город.
Знала я калмыков, высланных деспотом. Боже мой, что они перенесли. Какой ужас! Жили они в химлесхозе на участке Хутор Клин, Ч-Илань. Представьте себе народ-степняк… А тут лес, тайга, гнус насекомых и плюс голод. Сколько их вымерло, сколько их находили мертвыми в лесу. Степняку в лесу заблудиться можно и в двух соснах.
Я знала одного мед. фельдшера по фамилии Граф Владимир. Он работал в зоне на 2-м лагпункте. Не знаю, кто он по национальности, немец или поляк, но до 1946-47 гг. он считался как зэк.
В 1961 и в 1978 гг. я ездила в Ревучий по ягоды, но могил-кладбищ не смогла отыскать. Сколько там дорог стало, были и пожары в лесах, но отыскать-найти его можно. От зоны (большой) в сторону Верблюжки (название речушки, которую может перешагнуть верблюд) был рабочий лагерь. Вот где было пекло – ад для людей.
Кладбище было большое, отыскать его можно, хотя колышек, может быть, и нет, но провал могил будет заметен. В 50-х гг. уже были провалы.
На Ревучем никого не осталось кто бы знал, но на ст.Табагашет (бывшая ст.Лебяжье) проживают охотники и ягодники Лапунов Иван Савельевич, Лапунова Анна Кузминична, Демьянова Анна Михайловна, а также Касьяновы, Стольниковы, Бахиревы, которые могут помочь. Ехать на ст.Табагашет поездом Красноярск-Карабула.
23 мая, 13 июня 1989 г.
Красноярский край,
Н-Ингашский район, п.Решоты