В декабре 1936 года в Москве под эгидой Академии наук СССР состоялась научно-практическая конференция “Развитие производительных сил Красноярского края”. Красноярский крайисполком отпустил ее инициаторам 150 тыс. бюджетных рублей. Оргкомитет состоял из авторитетных ученых, в составе которых были О.Ю. Шмидт, И.М. Губкин, В.А. Обручев и А.Е. Ферсман.
На пленарном заседании этого форума было заслушано девять принципиальных докладов. Академик Губкин раскрыл проблему сибирской нефти и сапропелитов. Александр Серебровский изложил перспективы развития золотой промышленности в Средней Сибири. Академик Лубна-Герцык расхвалил энергию Енисея. Академик Вавилов намеревался превратить холодную Сибирь в цветущую житницу. В целом, на этой конференции, пожалуй, впервые была поставлена задача комплексного освоения природных богатств Красноярского края. Впрочем, этот научный форум имел как свою предысторию, так и продолжение.
Сталинские пятилетки стали инструментом промышленной колонизации Восточной Сибири. В ноябре 1929 года, когда в Новосибирске на пленуме Сибкрайкома ВКП(б) делили бюджетные средства на первую пятилетку, секретарь Сибкрайкома Сергей Сырцов (известный как “отец” Кузбасса) потянул бюджетное одеяло на свой родной регион, вследствие чего Восточной Сибири выделили средства только на геологические изыскания. В следующем году правительство решило премировать искателей. За открытие нового месторождения обещали уплатить до 10 тыс. рублей, а за простое содействие от 25 до 1000 рублей. За мотивированное предложение использовать заброшенные выработки причиталось по 3 тыс. рублей. Помимо казенных геологических партий, в поиски сразу включились многие любители природы.
Среди
энтузиастов выделялся Вячеслав Косованов,
которого прозвали профессором Красноярского
края. Он организовал добровольное научное
“Общество изучения Красноярского края”. На его
доклады стекались агрономы, учителя и школьники.
Профессор Косованов стал инициатором любительских походов молодых краеведов. В 1935 году в походе участвовали 1300 человек. В конце июля 1936 года в поле вышли 8 районных партий. Школьников повели более 100 научных сотрудников и студентов. На Ачинском маршруте краеведы установили границы двух ранее известных серебро-свинцовых месторождений. Дзержинская партия сообщила о находке золота, редких металлов и слюды. Общая протяженность маршрутов Ермаковской партии составила 500 километров. Там молодежь нашла старые гари, пригодные для земледельческой колонизации. Всего же в 1936 году вышли в поле более 2 тыс. молодых исследователей края. Этому походу угодливо присвоили имя секретаря крайкома партии Павла Акулинушкина.
Исследовательский энтузиазм овладел и взрослым населением. Заядлый охотник Александр Голых нашел крупные залежи медной руды. Косованов и столичный профессор Белоногов подтвердили ценность его находки.
Под Абаканом рыбаки разведали крупные залежи мрамора. Находкой заинтересовались строители московского Дворца советов. Месторождение посетил руководитель специальной комиссии АН СССР Валевский. Ему понравился енисейский камень. В Москву сразу отправили 30 пудов розового, голубого и желтоватого мрамора...
Исследовательский бум не обошелся без курьезов. В августе 1937 года на берегу Татышевой протоки в Красноярске закопошились множество людей. Они осторожно промывали речной песок корытами и тазами. Горожане заразились “золотой лихорадкой”. Старатели искали и сдавали найденный металл в контору “Енисейзолота”. Одному фартовому босяку попался самородок весом 10 граммов.
Власти задумались о промышленной разработке нового месторождения. Но геолог А.А. Волонцевич разочаровал чиновников. Как оказалось, натечные формы золотинок попали на свалку из золотоплавильной лаборатории, что располагалась по улице Маркса.
Впрочем, удачливые исследователи-дилетанты не заслонили фигуры закаленных профессионалов, вооруженных глубокими знаниями и наганом. Еще с 1932 года профессор Дудецкий и инженер Семенов вели в крае геофизические исследования. К ним подключилась и кафедра физических наук Красноярского пединститута. На Манском Белогорье они совместно нашли залежи меди, железа и сульфитов цветных металлов.
Шел поиск и нефти. В 1932 году экспедиция Д.Е. Сапожникова нашла благоприятные на сей счет структуры в Минусинской котловине. Чуть позднее с помощью глубокого бурения удалось выяснить, что озеро Шира возникло на мест ранее существовавшего месторождения древней палеозойской нефти.
Профессиональные геофизики С.Н. Баженов и Д.Е. Савватеев обнаружили Абаканский соляной купол - явный признак нефтяных залежей. Другие ученые доказали нефтеносность кембрия в низовьях Енисея на Хатанге и Олекме. Геолог А.С. Хоментовский описал похожие структуры на Сибирской платформе Енисейского кряжа, но там нефть, как представлялось, спряталась на большой глубине.
Богатые рудные месторождения разжигали мечты о собственной металлургии. Однако для цветной металлургии нужно много энергии. Поэтому капитаны индустрии обратили взоры на сибирские реки.
В начале 30-х годов родился проект сооружения гидроэлектростанций Ангаро-Енисейского комплекса. Для реализации сей цели Глеб Кржижановский создал специальное управление по изучению Ангары и Енисея при президиуме ВСНХ. Одновременно в Иркутске занялся проектной работой “Ангарстрой”. В 1932 году материалы изысканий этих организаций вошли в многотомное издание Всесоюзной конференции по размещению производительных сил СССР.
Две первых енисейских станции включили в промфинплан 1931 года. К осени закончили топографическую и геологическую разведку в Минусинском и Красноярском районах. Изыскатели наметили удобные площадки сразу для четырех плотин. Инженер Г.В. Рудницкий указал на Калигин бык и гору Тапсей под Минусинском. Там хотели построить гидростанции по 100 тыс. л.с. для комбината и транспортного узла.
В окрестностях Красноярска привлек внимание Собакин бык. Зимой 1932 года там решили бурить речное дно, чтобы разработать проект станции на 700-800 тыс. кВт. Энергия предназначалась растущему городу и алюминиевому производству, которое хотели развернуть на местном глиноземе.
В районе Ангарской стрелки облюбовали место на Бурмакинской шивере для станции мощностью в 2,5 млн. л.с. Вокруг такого электрического костра должен был вырасти новый промышленный бастион.
В сентябре 1931 года крайплан включил рабочую гипотезу Ангаро-Енисейского комплекса в задания второй пятилетки. Краевые власти решились строить Бархатовскую, Иркутскую и Красноярскую гидростанции. Одновременно Саянскую ГЭС внесли в текущий план Западно-Сибирского края.
В центре скептически встретили задумки сибиряков. Валерьяна Куйбышева, тогдашнего председателя Госплана, не было необходимости убеждать в потенциальной возможности Красноярска поставлять металлы, природное и синтетическое сырье. Но все же он дважды потребовал доработать проект. Лишь после этого Куйбышев согласился частично включить его в задания пятилетки. Председатель Восточно-Сибирского крайплана Кришталь публично умолял его не откладывать проекта. Он клялся, что сибиряки построят Ангарский каскад во втором, а Енисейский в третьем пятилетии.
Летом 1931 года Кришталь обивал пороги наркоматов, выпрашивая кредиты на строительство. В конце августа ему удалось вывести проект на обсуждение СТО СССР. Куйбышев и Ломов поддержали, но Гринько, Юрий Пятаков и Иван Акулов отложили программу, ссылаясь на лимиты. Тогда Ян Рудзутак посоветовал создать специальную комиссию под руководством Георгия Ломова.
Ломов намекнул ходоку, что следует лучше подготовиться к следующему заседанию СТО. Кришталь немедленно выехал в Сочи, где отдыхали председатель крайисполкома Николай Зимин и секретарь крайкома партии Леонов. Там же находились Сталин и Молотов. Оборотистый толкач упросил своих начальников переговорить с вождями. Но тщетно. Постепенно красноярский алюминиевый проект заглох.
Одной из причин стали разногласия среди ученых. В марте 1932 года на сессии Академии наук выступил профессор Никифоров с докладом “Сейсмичность Сибири и задачи строителей Ангары”. Ученый считал Красноярский район слишком опасным для гидростроительства. С 1806 по 1903 годы здесь, по его данным, зарегистрировали 16 землетрясений и несколько сейсмических волн.
Косованов не согласился с выводами
коллеги. Он не верил иностранной прессе,
сообщившей о разрушительном землетрясении 8
августа 1806 года. Силу тогдашних колебаний почвы
профессор оценил всего в 5-6 баллов по шкале
Росси-Фореля. Поэтому краевед считал совершенно
безопасными окрестности Красноярска. Но его
беспокоили плотины в Хакасии из-за их близости к
Кузнецкому и Тану-Ольскому очагам землетрясений.
Более осторожные люди ценили реальные возможности. В 1935 году начальник красноярского крайплана Орлов заявил, что водная энергия покорится, когда все научатся доделывать уже начатое. Жизнь внесла грубые коррективы в проекты по сооружению гидроэлектростанций в крае. Изыскательные работы затихли, а вместо плотины в Красноярске заложили районную ТЭЦ, но и эту вскоре заморозили. К Ангаро-Енисейскому комплексу вернулись спустя 20 лет.
Непосредственным же итогом конференции, с рассказа о которой началась эта статья, стало то, что Красноярским краем заинтересовались ученые с мировыми именами. Откликаясь на их просьбы, сибирские краеведы помогли организовать экскурсию по Хакасии для участников 17-й сессии международного геологического конгресса. В августе 1936 года краевые власти создали комитет содействия, а профессор Косованов выбрал интересные места в Минусинской котловине.
Геологи из 50-ти стран встретились в Москве в июле 1937 года. После пленарного заседания они разошлись по секциям. На секции “Геология Арктики” профессор Р.Л. Самойлович расхвалил успехи советской науки. Следом М.М. Ермолаев рассказал о подготовке сводной геологической карты страны. Затем выступали Н.Н. Урванцев и С.В. Обручев. На другой секции американцы Р. Руссель и Г. Хоу поделились опытом разведки нефти. Старший ученый специалист Т.Л. Гинзбург-Карагиева рассказала о роли микроорганизмов в происхождении нефти. Учредители предложили следующий раз собраться в через три года в Лондоне.
Сессия
закрылась 29 июля и в середине августа ученые
добрались до Красноярска. Гостей встретил
зампред крайисполкома Горчаев. Тосты и разговоры
затянулись до полуночи. На следующий день
кавалькада автомобилей объехала Торгашинские
карьеры, затем делегация подалась на юг края на
пароходе “Косиор”. На обратном пути они
сдержанно поблагодарили хозяев края за радушный
прием, но о Косованове в телеграмме не упоминали.
Косованов, как и его благодетель секретарь крайкома Павел Акулинушкин, были к тому времени арестованы органами НКВД. Позднее их расстреляли...
В основу статьи легли материалы из неопубликованной книги автора “Каинова печать: доцент, матрос и другие в котле сибирской индустрии”, победившей на конкурсе, посвященном 370-летию Красноярска.
Анатолий ИЛЬИН,
кандидат исторических наук
Экономика и жизнь –
Сибирь. 1998. №12. Июнь. С.16.