В изучении репрессивной политики сталинского режима существует ряд важных аспектов, который до сих пор не только не получил ясной исторической оценки, но и вообще остается пока вне поля зрения исследователей из-за недоступности многих источников. Из общего комплекса проблем, связанных с эпохой сталинизма, наиболее изученной является проблема репрессий против крестьянства в период коллективизации. Но современному обществу значительно меньше известно о тех террористических акциях сталинцев, которые не стояли в прямой связи с преобразованиями в деревне.
Оставляя в стороне вопрос о политических мотивах развязанного террора (едва ли не полностью объясняемых большевистской ксенофобией), можно выделить несколько основных циклов репрессивной сталинской политики.
Первый цикл был связан с началом радикальной ломки экономической структуры страны и попытками сталинцев совершить резкий скачок в аграрно-индустриальном развитии. Он охватывал период с 1930 по 1933 год. Его особенность заключалась в почти поголовном истреблении целого слоя специалистов и интеллигенции старой формации, которых партия объявила «социально-чуждыми элементами». Погром в среде старой, досоветской, интеллигенции был организован с того момента, когда в стране обнаружились признаки острого экономического кризиса: расстройство хозяйственных связей, повсеместный дефицит товаров и продовольствия. Беспартийная интеллигенция была объявлена основным виновником экономических провалов, и уже с лета 1930 года началась массовая «борьба с вредительством».
Первые наиболее крупные «разоблачения» произошли в системе мясозаготовок и торговли. Архивные материалы органов ФСБ (Новосибирск) показывают, что только в Сибири первоначально было арестовано несколько десятков человек, в основном из числа «бывших», а затем оформлен «заговор», который стал частью разветвленной общесоюзной организации «вредителей рабочего снабжения». Пятерых арестованных специалистов из Сибири приговорили к расстрелу, остальных осудили на 10 лет концлагерей.
К середине 30-х годов масштабы террора против «вредительства», объектом которого были прежде всего старые специалисты, достигли максимального размаха. Характерно, однако, что под видом «вредительства» ОГПУ активно уничтожало одновременно несколько социальных групп населения: так называемых «бывших», т.е. представителей старого чиновничества, офицеров царской армии и всех участников первой мировой войны, побывавших в плену противника, а также бывших красных партизан и священнослужителей. Несмотря на столь широкое направление в развитии репрессий, жертвы этой массовой чистки были оформлены в основном как участники двух широких общесоюзных «дел» – «контрреволюционного белогвардейского заговора» и «дела трудовой крестьянской партии» (ТКП), или «заговора в сельском хозяйстве».
Руководителем «белогвардейского заговора» ОГПУ назначило бывшего генерала В.Г.Болдырева, служившего в Новосибирске консультантом Сибплана. Во главе Сибирского филиала ТКП числились ученые-аграрники из краевого земельного управления – М.М.Холостов, И.У.Варакса, А.Ф.Брусницын и Е.Г.Мольс.
Если судить на основе общей численности репрессированных только по этим двум «делам», то политический замысел сталинцев станет достаточно ясным: осуществить кардинальную расчистку пути для социальных экспериментов посредством физического устранения тех людей, которые могли создавать режиму служебные или идейно-политические препятствия. По делу «контрреволюционной сельскохозяйственной организации» было арестовано около 2 100 человек, из них расстреляно 976.
По «белогвардейскому заговору» арестовано 1 759 человек. Общая же численность подвергшихся аресту в связи с кампанией «борьбы с вредительством» составила 15 тыс. человек – инженеров и техников, служащих государственных контор, ученых и преподавателей, специалистов мно¬гих отраслей экономики и управления.
Таким образом, уже в начале 30-х годов был осуществлен подлинный геноцид граждан из тех сословий, которые большевистская власть с первых дней своего существования объявила обреченными.
Рассматривая события 30-х годов в контексте борьбы внутри правящей большевистской партии, в данный период уже невозможно обнаружить ни серьезной политической оппозиции сталинцам, ни сколько-нибудь активного сопротивления режиму. Партия, по существу, была сломлена и полностью покорилась Сталину, признав за ним «историческую правоту».
Но в тех условиях, когда партия окончательно прекратила борьбу, новым источником сопротивления стали сами рабочие. В списке политических групп, которые ОГПУ–НКВД непрерывно громило в 30-е годы в Сибири и ряде других городов (Москва, Ростов), особое место занимала «рабочая оппозиция». Это была одна из самых сплоченных организаций, символ революционной стойкости и единства рабочих в борьбе с властями. Сибирская группировка действовала в Омске с января 1927 года, опираясь в основном на поддержку рабочих железнодорожного узла и паровозоремонтного завода им.Рудзутака. Для ее лидеров, тоже рабочих, – С.Н.Баринова, М.А.Вичинского, Г.Н.Пантелеева, В.Н.Журавлева, С.А.Шулего – систематические слежки ОГПУ, аресты и ссылка были частью их повседневной жизни, но это не мешало им при выходе на свободу вновь и вновь возрождать организацию и привлекать сторонников из рабочей среды.
Организация отстаивала принципы рабочей демократии, распространяя на собраниях и в частных беседах идею «новой рабочей революции», свободной от «советской буржуазии». Защищались также лозунги независимости профсоюзов.
Первые аресты в Омской организации «рабочей оппозиции» ОГПУ произвело в начале лета 1927 года. В предъявленном обвинении говорилось, что группа «распространяла оппозиционные материалы, размноженные на специально сделанном для этой цели шапирографе», по ячейкам ВКП(б) и райкомам округа рассылала почтой обращения с призывом к активной работе членов ВКП(б) в пользу оппозиции, поддерживала связи с Москвой и Новосибирском. По решению Особого совещания при Коллегии ОГПУ четверо обвиняемых были осуждены к трем годам ссылки в областях европейской части СССР.
Несмотря на преследования, «рабочая оппозиция» в конце 20-х годов еще имела свой «окружком» в г.Ленинске-Омском и «райком» в Ново-Омске, а также вела активную работу на заводе «Красный пахарь», в строительном тресте и на электростанции.
Главный удар ОГПУ нанесло «оппозиции» в июле 1934 года, когда вернувшиеся из лагерей и ссылки Баринов, Шулего и Глазунов попытались возобновить деятельность организации. На предприятиях Омска и среди железнодорожников было арестовано 42 человека. Их лидеров ОГПУ связало с каким-то уголовным преступлением, а затем расстреляло.
Группа «рабочей оппозиции» была последним реальным проявлением организованного политического противостояния сталинскому режиму в условиях Сибири. Однако малочисленность ее состава, замкнутый, нелегальный характер действий и постоянные преследования со стороны властей не позволили ей объединить вокруг себя какие-либо общественные группы. Так же как и другие организации, она сошла с политической арены, не оставив практически никаких следов своей деятельности.
Репрессивные акции 1937-1938 годов закономерно рассматриваются российскими и зарубежными исследователями как высшая фаза сталинской политики террора. Однако отсутствие необходимых источников, способных дать ясный и недвусмысленный ответ на вопрос об истинных намерениях режима в этот период, порождает различные толкования относительно целей и смысла кампании массовых арестов и казней граждан. В такой ситуации одни историки склонны рассматривать события 1937-1938 годов через призму внутренней борьбы в ВКП(б), направленной на уничтожение конкурирующих региональных политических групп и кланов, другие полагают, что действия сталинцев выражали более широкие цели и являлись основным компонентом универсальной чистки в обществе.
Кроме основного замысла, не до конца проясненным остается и вопрос об общей численности жертв. Изучение широкого комплекса документов партийных и государственных органов в Сибири, а также документов региональных управлений НКВД (современных УФСБ) позволяет выделить по крайней мере четыре цикла осуществления акции уничтожения. Начало массовой истребительной кампании было положено «особым решением ЦК ВКП(б)» об очистке страны от японо-германо-троцкистско-бухаринской агентуры», поступившим в местные управления НКВД в мае 1937 года. Первую фазу этой кампании составили аресты по двум основным группам – «эсеровской» и «белогвардейско-монархической» (РОВС). По количеству жертв «дело РОВС» – одно из самых мучительных (только в Новосибирской области в 1937 году по нему был арестован 20 731 человек).
С июля 1937 года, т.е. с появления директивы ЦК ВКП(б) «Об антисоветских элементах» и вслед за этим организации «троек» в областных, краевых и республиканских центрах, в развитии террора началась вторая фаза – плановые аресты и расстрелы по «лимитам».
Третья волна репрессий последовала с сентября 1937 года после получения специальных приказов НКВД, требовавших проведения «линейных операций». Под названием «линия» имелись в виду представители различных национальных меньшинств – поляки, латыши, эстонцы, китайцы, корейцы, японцы, немцы и другие. В Новосибирском управлении НКВД было получено не менее 12 шифрограмм – приказов на аресты по национальному признаку.
Четвертый цикл массовых операций НКВД проводился с ранней весны 1938 года на основании новых «лимитов», утвержденных Политбюро ЦК ВКП(б) 31 января 1938 года. Категории лиц, подлежавшие аресту или расстрелу, в данный период практически были те же, что и в предыдущих операциях: «националы», «правые», «кулаки», «социально чуждые».
Однако плановая численность задания по «лимитам», по сравнению с предыдущим годом, увеличивалась в несколько раз. Этот репрессивный цикл протекал с различной степенью активности до поздней осени 1938 года.
Детальное рассмотрение особенностей каждой фазы террора конца 30-х годов показывает, что основная часть высшего слоя региональной элиты (секретари обкомов и крайкомов партии, председатели обл(край)исполкомов, члены бюро обкомов (крайкомов) партии, руководители крупных предприятий и организаций) были уничтожены в период второй и третьей волны, тогда как руководители более низкого (районного) уровня стали жертвами чистки в основном в четвертом цикле репрессий.
Тот факт, что в ходе террора была смещена и уничтожена значительная часть советского управленческого слоя и партийных кадров, дает основание считать, что обновление руководящего состава в стране являлось одной из главных целей репрессивной политики второй половины 30-х годов. Но по результатам и характеру завершившейся кампании можно заключить также, что она преследовала цель достижения определенной социальной однородности общества и политического единства, которые необходимы были режиму в условиях приближающейся войны. Уничтожение или изоляция отдельных категорий граждан методом «разверстки» наиболее красноречиво свидетельствует о таком стремлении. Если исходить из того, что эти категории признавались серьезным «внутренним противником» (своего рода «пятой колонной»), способным в напряженный момент создать определенные трудности правительству, то логика экстремистских политических действий сталинского руководства в период 1937-1938 годов станет более ясной.
Еще один вопрос, требующий уточнения, заключается в том, была ли кампания террора связана с принятием новой Советской Конституции и проведением на ее основе первых «демократических» выборов в Верховный Совет СССР?
Следует признать, однако, что из-за отсутствия необходимых источников полная схема сталинского политического плана 1937 года не поддается детальной реконструкции. Никто из исследователей не привел прямых свидетельств, способных подтвердить или опровергнуть наличие связи между принятием Конституции, предстоящими выборами и организацией террора. Но если еще не обнаружены нормативные документы центральных органов партии или НКВД, то региональные материалы дают косвенное указание о существовании такой связи. Эти материалы подтверждают: в среде работников НКВД готовившаяся акция массовых арестов воспринималась именно как часть предвыборной кампании. Через осведомленных людей (главным образом из органов НКВД) информация подобного свойства доверительно распространялась в определенных кругах, становясь общественным достоянием.
Примером такого восприятия служит, в частности, случай, повлекший за собой крах карьеры начальника Колыванского районного отдела НКВД Л.А.Мирошника. В июне 1937 года Мирошник сообщил своему брату, что «в связи с предстоящими выборами в Верховный Совет СССР, по линии НКВД имеется директива, по которой будет изъят весь кулацкий и другой контрреволюционный элемент». Вслед за этим Мирошник был исключен из партии как «троцкист» и затем арестован.
В целом, сталинская репрессивная политика, как основное средство воздействия режима на общество, сыграла решающую роль в осуществлении социальных преобразований в стране. Вполне очевидно, что если бы действия сталинцев на протяжении всего периода переустройства советского общества не подкреплялись репрессивными мерами особого характера и чрезвычайных масштабов, развитие страны было бы совершенно другим.
Права человека в России: прошлое и настоящее.
Сборник докладов и материалов научно-практической конференции.
Пермь, 21-23 июня 1999 г.
Издательско-полиграфический комплекс «Звезда»