ХАКАССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
им. Н.Ф.КАТАНОВА
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ И ПРАВА
КАФЕДРА ВСЕОБЩЕЙ ИСТОРИИ
Допустить к защите в ГАК
и.о. зав.кафедрой истории
К.И.Н., доцент
___________ В.Н.Асочакова
“____“____________2000 г.
Рузавина Александра Александровича
02.07.00 – история
(дипломная работа)
Научный руководитель
ст. преподаватель
_____________ О.Н.Шулбаев
Абакан 2000
Актуальность темы исследования. История российско-японских отношений насчитывает не одно столетие и знает разные времена. Многие из них оцениваются далеко не однозначно. Наиболее драматические события произошли в новейшее время, когда сотни тысяч японских солдат и офицеров в результате поражения Японии во второй мировой войне оказались в советском плену. В отличие от своих союзников по антигитлеровской коалиции (США, Великобритании и других) Советский Союз удерживал японских военнопленных в сибирских и дальневосточных лагерях вплоть до декабря 1956 года.
Впоследствии, на долгие десятилетия эта тема стала «белым пятном» советской истории.
В Советском Союзе вопрос о японских военнопленных никогда официально не освящался. Считалось, что после 1956 г. эта проблема навсегда закрыта и решена. Но после визита в 1991 г. президента СССР М.С.Горбачева, стало известно, что с 1945 по 1956 гг. в советских лагерях погибли десятки тысяч японских военнопленных. М.С.Горбачев передал японской стороне часть списков умерших военнопленных и выразил сожаление по поводу их гибели.
В 1993 г. президент Российской Федерации Б.Н.Ельцин принес глубокие извинения японскому народу за негуманное отношение к японским военнопленным, которых сталинский режим подверг лишениям унижения и смерти.
Подобные шаги на высоком уровне и участие общественности помогают созданию нового фундамента российско-японских отношений, фундамента добрососедства, сотрудничества и гуманизма. В рамках «народной дипломатии» с 1994 г. началось посещение родственниками японских военнопленных мест их захоронений в Хакасии, а японская телекомпания «ЭН-ЭЙЧ-КЭЙ» начала съемки фильма о лагерях японских военнопленных, местах их захоронений в с. Коммунаре, с. Малой Сые, г. Черногорске.
С нашей стороны практические наши навстречу японской стороне были сделаны правительством Республики Хакасия и обществом «Мемориал». Проводились мероприятия по благоустройству японских кладбищ, была организована комиссия по обследованию мест захоронений на территории всей Республики.
Главной проблемой в этой работе являлось определение мест захоронений японских военнопленных, числа похороненных. При содействии местных органов власти, органов внутренних дел, бывших сотрудников лагерей выявлены места большинства захоронений, а порой определены даты, причины и обстоятельства смерти многих военнопленных.
Все подготовленные материалы, списки умерших в лагерях Хакасии были переданы делегации Минздрава Японии, которая с 1995 г. по поручению японского правительства начала организационную работу по возвращению останков своих соотечественников на родину.
Таким образом, актуальность данной проблемы обусловливается, прежде всего, ее практической значимостью, ибо объективное отношение к проблеме военнопленных будет способствовать улучшению взаимоотношений между нашими народами, а знание истоков и последствий репрессивной политики советского государства позволит предотвратить ее повторение.
Степень изученности темы. В отечественной историографии второй мировой войны советско-японская война освещена достаточно полно (1). Подробно анализируя ход подготовки и ведения боевых операций советскими вооруженными силами, исследователи в основном сосредоточились на освещении успешного наступления Красной Армии в Манчжурии, влиянии разгрома Японии на социально-политические процессы в Азиатско-Тихоокеанском регионе и т.д. Даже в фундаментальных многотомных работах по истории второй мировой и Великой Отечественной войн (2), а также во «Всемирной истории» (М.: Наука, 1965-т.X) имеются только упоминания о количестве пленных японцев. Их дальнейшая судьба обойдена вниманием. В литературе по истории советско-японских отношений после второй мировой войны о проблеме военнопленных имеются лишь косвенные сведения (3).
Об этой важной странице послевоенной японской истории не говорится также в «Истории Японии 1945-1974 гг.» (М.: Наука, 1978).
Тема военнопленных стала объектом изучения в современной российской историографии лишь с конца 80-х годов. В этот период преобладали публицистические статьи, освещавшие некоторые аспекты проблемы (В.Цветов, А.Кириченко, С.Кондрашев и др.).
Заслуживают внимания публикации В.П.Галицкого (4), который ввел в научный оборот ряд архивных документов, касающихся иностранных, в том числе и японских военнопленных в Советском Союзе и пытался прокомментировать их.
Одним из первых стал разрабатывать проблему японских военнопленных в СССР иркутских ученый С.И.Кузнецов. Его работы вывели поставленную проблему в число ведущих в послевоенных проблему в число ведущих в послевоенных советско-японских отношениях (5).
В трудах С.И.Кузнецова дается анализ советско-японских отношений в военный и послевоенный период, освещается использование японских военнопленных в качестве рабочей силы в Советском Союзе, а также понимаются важные аспекты идеологической обработки, репатриации японских военнопленных, социально-экономические и политически последствия «сибирского интернирования».
Эта тема нашла логическое продолжение в серии научно-информационных бюллетеней, опубликованных под его редакцией, один из которых посвящен японским военнопленным в Сибири (6) и монографии «Японцы в сибирском плену (1945-1956)» (Иркутск.1997 г.).
По пребыванию японцев в Хакасии, где содержался незначительной контингент японских военнопленных, имеются лишь публикации в республиканской периодической печати.
Это статьи А.Колбасова «Русскую «Катюшу» поют в Японии» («Хакасия». 14.12.94 г.), А.Бледнова «Побольше бы таких, как Ясуо Кадзуки» («Хакасия». 31.12.94 г.), Н.Абдина «Японцы в Черногорске» («Черногорский рабочий»), «ЭН-ЭЙЧ-КЭЙ» в Ширинском районе («Ширинский вестник»), «По следам японских военнопленных» («Районный вестник» Усть-Абаканский район), Б.Баинова «Как я продавал японцам молоко» («Районный вестник» Усть-Абаканский район) и др.
Выход в свет этих публикаций связан с частыми приездами в 90-х годах японских делегаций и работой по выявлению очевидцев пребывания японских военнопленных в Хакасии. В основном в них излагаются воспоминания и впечатления о встречах с военнопленными, об их нравах, условиях быта и т.п.
Рассматривая в совокупности указанные работы, следует отметить, что пока рано говорить о возникновении общей историографической традиции по проблеме японских военнопленных в России и особенно ее регионах. Тем не менее, значение этих работ несомненно, так как они обогащают методы и подходы при раскрытии проблемы. Кроме того, возникает общетеоретическая база для подготовки исследования на междисциплинарном уровне – история, международное право, политология.
Анализ проблемы позволяет сделать следующие выводы: во-первых, сделаны лишь первые шаги в изучении проблемы японских военнопленных. Причем, в силу отсутствия материалов по всем регионам бывшего СССР сегодня представляется трудной подготовка обобщающего исследования; во-вторых, подавляющая часть работ затрагивает лишь отдельные фрагменты поставленной темы, которая, несомненно, шире и многогранней; в-третьих, в силу того, что данная проблема только начинает «набирать обороты» большое значение имеет количественная сторона. Это в полной мере касается Хакасии. Территориальные рамки исследования охватывают Республику Хакасия в ее современных границах. В целях лучшего понимания событий и процессов в исследовании используются и материалы, характеризующие положение военнопленных в соседних сибирских регионах и Красноярском крае. Выбор территориальных рамок исследования был обусловлен наличием единого партийно-хозяйственного руководства, общностью социально-экономического положения, характерной для автономной области. Кроме того, территория Хакасии имела и ряд специфических особенностей: низкий уровень урбанизации и плотности населения, достаточно суровые климатически условия, слабо развитую инфраструктуру.
Хронологические рамки исследования охватывают небольшой, но чрезвычайно емкий временной отрезок – 1945-1947 гг. с момента прибытия в ноябре 1945 г. первого эшелона с военнопленными и репатриации последних военнопленных в мае 1947 г. Указанная хронология является своеобразным этапом общей хронологии японских военнопленных на территории бывшего Советского Союза.
Объектом исследования дипломной работы является пребывание японских военнопленных в Хакасии. Их деятельность и участие в развитии социально-экономической жизни Хакасии в послевоенные годы.
Специального исторического исследования проблемы японских военнопленных в Хакасии ранее не было. Это обстоятельство и определило цель работы. В этой связи, исходя из указанной цели и практической значимости в дипломной работе поставлены следующие конкретные задачи:
1) показать организацию и деятельность лагеря №33 МВД для японских военнопленных на территории Хакасии;
2) исследовать использование труда японских военнопленных в народном хозяйстве области;
3) показать взаимоотношение военнопленных с местным населением.
Для решения этих задач особое значение представляет источниковедческая база исследования, в основе которой лежат материалы комиссии Совета Министров Республики Хакасия, созданной 23.05.93 г. для обследования мест захоронений умерших японских военнопленных в Хакасии, а так же материалы из личного архива Н.С.Абдина, председателя республиканского общества «Мемориал», впервые введенные в научный оборот.
В эти материалы входят справки по лагерным отделениям о количестве военнопленных и местах их дислокации, справки об использовании труда военнопленных в народном хозяйстве Хакасской автономной области. Списки умерших военнопленных по лагерным отделениям с указанием года рождения, даты смерти, диагноза смерти, даты и места захоронения, планы-схемы кладбищ и акты их обследования комиссией в мае-июне 1993 г., свидетельства бывших сотрудников лагерной администрации и воспоминания жителей Хакасии, имевших контакты с военнопленными.
Все источники, несмотря на разницу их происхождения, раскрывают идеологическую основу решений директивных органов, которые регламентировали деятельность лагерей для японских военнопленных, отражали дух и противоречия своего времени и стремление решить экономические задачи методами внеэкономического принуждения. Справки, свидетельства, воспоминания создают тот фон, который необходим для понимания всей сложности и особенности работы над поставленной темой. Все это помогло в определенной степени отразить важнейшие процессы в организации и деятельности лагеря для японских военнопленных №33 в Хакасии.
Тема пребывания японских военнопленных в Хакасии чрезвычайно объемна и многопланова. И поэтому не все вопросы удалось осветить равнозначно.
Научная новизна и практическая значимость исследования выражаются в том, что оно является первой работой, в которой на базе неизвестных документальных источников проведено специальное конкретно-историческое исследование проблемы японских военнопленных в национальном регионе Сибири. Научное осмысление этой проблемы в Хакасии и фактологический материал помогут в освещении как масштабных тем истории и перспектив российско-японских отношений после второй мировой войны, так и в изучении отечественной послевоенной истории и истории Хакасии.
Автор выражает благодарность Н.С.Абдину, председателю общества «Мемориал», любезно предоставившему в пользование свой личных архив, и оказавшему неоценимую помощь в написании этой работы.
Превращение Советского Союза в 30-40е XX в огромный опутанный колючей проволокой лагерь с «заключенными» в нем представителями многих наций и национальностей, явилось закономерным следствием сталинской репрессивной политики. Кроме миллионов наших соотечественников под тяжелое колесо этой политики попали сотни тысяч иностранных граждан. В 1945 г. лагерная система получила «пополнение» - многотысячную армию японских военнопленных отправляемых этапами из Манчжурии, с о.Сахалина, Курильских островов.
В лагерях их ждала непосильная работа без выходных и, фактически, без заработной платы.
Еще в 1939 г. в Народном комиссариате внутренних дел СССР было создано новое подразделение – Главное управление по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ). Тогда же, в августе 1939 г., за подписью народного комиссара внутренних дел Л.П.Берии был издан приказ №00931, который определял порядок оформления арестов военнопленных.
После начала войны с Японией отделы НКВД СССР по делам военнопленных при управлении тыла трех фронтов (Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных) на территории Манчжурии развернули 19 фронтовых лагерей для военнопленных. Всего за время военных операций они приняли 608 360 солдат и офицеров Квантунской армии. Из этого количества, согласно данным МВД, к 30 октября 1945 г. на территорию СССР было перемещено 219 356 чел. На этапах находилось 147 822 чел., во фронтовых лагерях продолжали оставаться 211 182 военнопленных (7).
Пленные подразделения Квантунской армии направлялись в созданные советскими военными властями, сборные и приемные пункты, фильтрационные пункты, фронтовые лагеря военнопленных. Больные и раненные были помещены во фронтовые госпитали.
В этих учреждениях военнопленных допрашивали, заводили на них соответствующие документы, здесь же фильтровались и отсеивались те из них, кто был заподозрен в совершении воинских преступлений, в том числе против китайцев и монголов. Во фронтовых лагерях формировались этапы военнопленных для их последующей отправки в СССР.
Точное количество японских военнопленных, вывезенных на территорию СССР и помещенных в лагерях, разбросанных по всей стране до сих пор остается неизвестным. В.Галицкий, ссылаясь на документы Центрального государственного архива, утверждает, что на территорию СССР было вывезено 549 048 чел. В их числе было 170 генералов и 26 345 офицеров Японской армии (8).
Шифровка №3248 за подписью И.Сталина, обязывала Военные Советы фронтов обеспечить отправку до 500 000 военнопленных японской армии из числа физически годных для работы в условиях Дальнего Востока и Сибири (9).
Американские источники указывают, что количество интернированных японских военнопленных превышает 1 млн. чел. Японские историки приводят цифру в 600 тыс. чел. (10).
Вряд ли эти цифры можно считать окончательными. Требуется еще более углубленного изучения государственных архивов.
В октябре-декабре 1945 г. лагерная система в СССР готовилась во всеоружии встретить многочисленные этапы японских военнопленных из Манчжурии.
В соответствии с Постановлением ГКО №9898 от 23 августа 1945 г. «О приеме, размещении и трудовом использовании военнопленных японской армии» на территории СССР были определены места дислокации лагерей японцев, подбирался штат работников лагерной администрации, были приняты и некоторые документы, регламентирующие положение японских военнопленных. Например, приказ Народного комиссара внутренних дел Союза СССР и начальника тыла Красной Армии за 1945 г. №00117/0013 с объявлением норм продовольственного снабжения для военнопленных японской армии.
Интересно приложение к этому документу:
«НОРМА
Суточного довольствия военнопленных рядового и унтер-офицерского состава японской армии (на одного человека в граммах)
|
№ |
Наименование продуктов |
Количество в граммах |
|
1. |
Хлеб из муки 96% помола |
300 |
|
2. |
Рис |
300 |
|
3. |
Крупа или мука из зерна пшеницы, овса, ячменя или бобовых |
100 |
|
4. |
Мясо |
50 |
|
5. |
Рыба |
100 |
|
6. |
Жиры растительные |
10 |
|
7. |
Овощи свежие или соленые |
600 |
|
8. |
Мисо |
30 |
|
9. |
Сахар |
15 |
|
10. |
Чай |
3 |
|
11. |
Соль |
15 |
|
12. |
Мыло (в месяц) |
300 |
Примечание:
1. Для военнопленных, занятых на тяжелых физических работах в хозяйственных органах и лагерях, нормы по сахару и овощам увеличиваются на 25%. Дополнительные нормы хлеба и риса выдаются им в зависимости от выполнения этими категориями военнопленных производственных норм. Выдача хлеба и риса увеличивается в одинаковых количествах: при выработке 50% установленной нормы – на 25 граммов, при выработке от 50 до 80% установленной нормы – на 50 граммов, при выработке от 101% и выше установленной нормы – на 100 граммов.
2. Нормы хлеба и риса для военнопленных, занятых на прочих работах в хозяйственных органах и в лагерях, устанавливаются: хлеба – 300 граммов, риса – 300 граммов (основная норма).
3. Для работающих военнопленных отпускается в табак низших сортов из расчета 5 граммов в сутки на одного военнопленного.
4. Витамины выдавать по назначению врачей.
Начальник управления вещевого снабжения НКВД СССР генерал-лейтенант Вургафт
Зам. начальника Главного управления по делам военнопленных и интернированных генерал-лейтенант Петров»(11).
Подобные, имеющие мало общего с лагерной действительностью, документы НКВД регламентировали жизнь и работу военнопленных в лагерях, медицинское обслуживание и т.д. Для выполнения большинства из них на местах просто не было реальной возможности.
По подсчетам ведомства разведки США, в СССР в 1945-1946 гг. было развернуто до 71 управления лагерей японских военнопленных, каждое из которых включало в себя многочисленные лагерные отделения. Один из самых больших лагерей №7 – Тайшетский или Тайшетлаг в Иркутской области имел до 50 таких лагерных отделений (12). Кроме того, существовали и так называемые «командировки» – небольшие группы военнопленных, работающие отдельно от основных лагерных отделений.
В составе каждого лагерного отделения имелся оперативно-чекистский отдел с антифашистским отделением, отделы охраны, режима, учета, политически отдел и т.д. В свою очередь, в лагерных отделениях были инструкторы по антифашистской работе, инспекторы по учету личного состава.
Работали в лагерной администрации и переводчики японского языка. Использовались они главным образом в оперативно-следственной работе, а плохо знавшие язык – в учетных отделах.
Учетные отделы следили за перемещением военнопленных, вели учет умерших, о чем регулярно доносили в областные, краевые и республиканские управления внутренних дел.
Из японских военнопленных были сформированы и так называемые Отдельные рабочие батальоны военнопленных (ОРБ), которые подчинялись наркомату обороны (с марта 1946 г. – Министерству вооруженных сил СССР). Согласно постановлению ГКО № 9858 от 23 августа 1945 г. следовало «перед вывозом военнопленных японцев на территорию СССР организовать рабочие батальоны численностью 1000 военнопленных каждый. Исполнение обязанностей командиров батальонов и рот возложить на лиц низшего офицерского состава японской армии» (13).
В систему лагерей военнопленных входили и специальные госпитали, лазареты и оздоровительные отделения для военнопленных.
Лагерные отделения, ОРБ и спецгоспитали в силу различных причин перемещались. В Тайшетлаге, например, эти передвижения происходили параллельно со строительством железнодорожного пути Тайшет-Лена, который строили японские военнопленные. Поредевшие вследствие репатриации и высокой смертности лагерные отделения объединялись.
Механизм сталинской лагерной системы, хорошо отлаженный за годы репрессии, проглотил в 1945 г. новую партию человеческого материала, на этот раз – японцев, направленных на великие стройки социализма.
Из 71 лагерного управления военнопленных 34 наиболее многочисленных были расположены на Дальнем Востоке и Сибири.
Сибирь, известная еще со времен царизма как край каторги и ссылки, продолжала оставаться таким же краем (но в гораздо больших масштабах) вплоть до 50-х годов XX в. В 30-40-е XX в. многие сотни больших и малых лагерей и тюрем в этом суровом краю не только не пустовали, но постоянно пополнялись тысячами безвинных советских людей, обвиненных в «шпионаже», вредительстве, оказавшихся в годы второй мировой войны в районах оккупированных Германией или немецком плену. С новой силой система заработала в 1945 г., когда из Манчжурии стали прибывать эшелоны с японскими военнопленными.
Следует отметить, что эту рабочую силу составляли в основном молодые, здоровые и физически полноценные люди (Подавляющее большинство военнопленных – это люди в возрасте от 20 до 40 лет). К тому же армия приучила их к дисциплине, стойко переносить трудности и лишения. О их привычности к физическому труду свидетельствуют данные по довоенному социальному положению военнослужащих Квантунской армии. Самую многочисленную часть военнопленных составляли крестьяне (около 40%), процент рабочих достигает 30%. В плену оказались люди самых разных гражданских профессий – учителя, продавцы, железнодорожники, писари, священники, агрономы, повара, строители, связисты, механики, сварщики, шоферы, топографы, счетоводы, врачи, рыбаки, банковские служащие, садовники, фармацевты, парикмахеры, лесорубы, шахтеры, моряки и т.д. (14).
География распределения военнопленных японцев в СССР была чрезвычайно разнообразной: от Находки до Подмосковья, от Норильска и Дудинки до Иркутска. В европейской части страны японские лагеря были во Владимире, Иванове, Тамбове, Воркуте, Инте, Красноводске. Японцы оказались в Грузии, на Украине (Харьков и Донбасс), Казахстане (Джамбул, Алма-Ата, Кызыл-Орда, Петропавловск, Джезказган, Акмолинск, Караганда, Балхаш, Усть-Каменогорск, Лениногорск), Узбекистане (Ташкент, Ангрен, Анджан), Татарстане (Казань), Башкирии (Уфа), на Алтае (Барнаул, Рубцовск, Бийск), в Западной Сибири (Новосибирская, Омская, Кемеровская области), Восточной Сибири (Иркутская, Читинская области, Бурятия, Красноярский край и Хакасия), Магаданской области, Хабаровском крае, Амурской области, Приморском крае (15).
«Согласно шифровке Генштаба Красной армии от 1 сентября 1945 г. японские военнопленные направлялись на работу:
В Приморский край (75 тыс. чел.). В Хабаровский край – 65 тыс. чел., в том числе наркомуглю на добычу Райчихо-Кивдинских углей – 20 тыс. чел., наркомцвет – Хинаннское оловянное рудоуправление – 3 тыс. чел., наркомат обороны – на строительство казарм 5 тыс. чел., наркомнефти – Сахалиннефть и нефтеперегонным заводам 5 тыс. чел., наркомлесу на лесозаготовки 13 тыс. чел., наркомморфлоту и наркомречфлоту – 2 тыс. чел., наркомстрою на строительство Николаевского порта, «Амурстали» и завода № 199 в Комсомольске – 15 тыс. чел.; в Читинскую область – 40 тыс. чел., в том числе: наркомуглю для добычи букачачинских и черновских углей – 10 тыс. чел., наркомцветмету для молибденовых, вольфрамовых и оловянных предприятий – 13 тыс. чел., наркомлес и лесозаготовки – 4 тыс. чел., наркомату обороны, для строительства казарм – 10 тыс. чел., наркомату путей сообщения (Забайкальская железная дорога) – 3 тыс. чел.;
В Иркутскую область – 50 тыс. чел., в том числе наркомуглю на Чер6емховские копи – 15 тыс. чел., наркомату обороны для строительства казарм – 11 тыс. чел., наркомлес и лесозаготовки – 7 тыс. чел., НУПС (Восточно-Сибирская железная дорога) – 5 тыс. чел., наркомстрой и наркомтяжмаш для завода им.Куйбышева, завода № 39 и гидрогенизационного завод – 10 тыс.чел. (Документы архива Иркутского УВД дают другие цифры. На территории Иркутской области в 1945 г. находилось 70 тыс. военнопленных или интернированных – С.К.).
В Бурят-Монгольскую АССР направлялось 16 тыс. чел., в том числе: для Джидинского молибденово-вольфрамового комбината – 4 тыс. чел., НКПС паровозоремонтному заводу в Улан-Удэ – 2 тыс. чел., наркомлесу на лесозаготовки – 10 тыс. чел.
В Красноярский край – 20 тыс. чел., в том числе: наркомуголь для Хакасии – 3 тыс. чел., наркомцветмет для «Енисейзолота» – 3 тыс. чел., наркомстрой на строительство и эксплуатацию завода «Красный Профинтерн» – 5 тыс. чел., наркомат вооружения – заводу № 4 – 3 тыс. чел., наркомлес – 7 тыс. чел.
В Алтайский край – 14 тыс. чел., в том числе: наркомстрою на строительство тракторного завода в Рубцовске и заводов № 7 и 77 в Барнауле – 6 тыс. чел., наркомтяжмаш для Барнаульского и Бийского котельных заводов – 4 тыс. чел., НКПС, Барнаульскому вагоноремонтному заводу – 1 тыс. чел., Золотушинскому рудоуправлению – 3 тыс.чел.
В Казахскую ССР – 50 тыс. чел., в том числе: Карагандинская обл. на строительство Казахского металлургического завода, машиностроительного завода, для Акчатусского вольфрамового комбината – 10 тыс. чел., для «Карагандауголь» – 10 тыс. чел., наркомцветмет – в Джеказган 3 тыс. чел., Восточно-Казахстанская обл. наркомстрою и наркомцвету для работ по ридеру, Усть-Каменогорскому и Зарянскому свинцовому управлению – 15 тыс. чел., Южно-Казахстанская обл. наркомцветмет для «Ачисвиполиметалл» - 3 тыс. чел., Джамбульская обл. НКПС, на Карагандинскую железную дорогу – 9 тыс. чел.
В Узбекскую ССР – 20 тыс. чел., в том числе: наркомстрой на строительство металлургического завода Беговат и других предприятий в Коканде и Ташкенте, для наркомчермета и наркомцветмета – 15 тыс. чел., наркомугля для «Агренуголь» – 3 тыс. 500 чел., наркомнефть для Калининефть – 1 тыс. 500 чел.»
На территории Хакасской автономной области для приема военнопленных был образован лагерь военнопленных № 33 МВД СССР, который функционировал с октября 1945 г. по май 1947 г. Управление лагеря первоначально находилось в г.Абакане на ул.Набережной. Позже оно было переведено в г.Черногорск, в контору завода № 18. Лагерь состоял из 7 лагерных отделений. Лагерные отделения № 1 и № 2 находились в г.Черногорске. Лагерное отделение № 3 на ст.Сон Боградского района, лагерное отделение № 4 на ст.Усть-Бюрь, Усть-Абаканского района, лагерное отделение № 5 на прииске Ивановский Саралинского рудоуправления, лагерное отделение № 6 на руднике Коммунар Ширинского района и лагерное отделение № 7 в с.Райково Усть-Абаканского района.
Общее количество военнопленных в лагере было около 8 700 чел. Из них в л/о № 1 – примерно 2 200 чел., л/о № 2 – свыше 800 чел., л/о № 3 - около 600 чел., л/о № 4 – около 500 чел., л/о № 5 – свыше 2 000 чел., л/о № 6 – около 800 чел., л/о № 7 – 1 800 чел.
Точное количество японских военнопленных находившихся в лагерных отделениях лагеря № 33 определить практически невозможно. Эта цифра постоянно изменялась за счет умерших, переведенных в другие регионы страны или из одного лагерного отделения в другой, осужденных, репатриированных и т.д. По оценкам УВД Республики Хакасия из общего числа японских военнопленных, находившихся в Хакасии с 1945 по 1947 гг. по разным причинам умерло 707 чел. (16).
Лагерные отделения дробились на командировки, бригады – небольшие группы военнопленных, работавших отдельно от основного контингента. Лагерные отделения лагеря № 33 имели свои филиалы или командировки: в п.Малая Сыя (л/о № 6), в п.Карасук (л/о № 5).
С июня 1946 г. началось свертывание лагерных отделений, а их военнопленные были переведены в г.Черногорск. Лагерное отделение № 6 (Коммунар, Малая Сыя) закрыто в июне 1946 г., лагерное отделение № 5 (прииск Ивановский) июле-августе 1946 г., лагерное отделение № 7 (с.Райково) в январе 1947 г., лагерное отделение № 3 (ст.Сон) в январе-феврале 1947 г.
В марте 1947 г. началась отправка японских военнопленных из Хакасии в Японию. В начале отправляли больных из 33 и 34 лагерей Красноярского края до ст.Гвоздиново бухты Посьет. Умерших по дороге сдавали на станциях Транссибирской железнодорожной магистрали для захоронения. В апреле-мае 1947 г. стали отправлять основной состав лагерей на Дальний Восток в г.Находку, где пленных встречали и принимали представители союзников: американцы, англичане и представители японской администрации (17).
Главным назначением многотысячной армии военнопленных было использование ее как дешевой рабочей силы. Военнопленный был обязан не только возместить своим трудом стоимость содержания в лагере, но и приносить доход государству. Подневольный или принудительный характер труда военнопленных определялся тем, что: а) работать заставляли; б) условия труда и оплату (или ее отсутствие) безраздельно определял заставляющий; в) уход с работы или отказ от нее не допускался мерами физического принуждения и угрозой применения наказания по советскому законодательству.
50-я и 52-я статьи Женевской конвенции запрещают использование военнопленных на работах, имеющих военный характер или назначение; угрожающих здоровью или опасных. Однако, общеизвестно, что труд японских военнопленных в СССР широко применялся именно в таких производствах. В частности в Хакасии они работали на черногорских угольных шахтах, таежных лесоповалах.
Вклад военнопленных, да и в целом «спецконтингента» в развитии экономики страны – тема особая, требующая специального исследования, тем более что сейчас об этом мало кто помнит. Крупные стройки, на которых активно использовался труд военнопленных, были разбросаны по всей стране, а построенные ими предприятия, здания, дороги эксплуатируются до сих пор.
Однако кроме работы был еще лагерный быт, общение с местным населением, которое большинство военнопленных считало светлой стороной своего существования на сибирской земле. Сегодня можно говорить об установлении определенных отношений с местным населением, происходивших в столь необычных послевоенных условиях.
После войны в нашей стране практически во всех отраслях хозяйства трудились японские военнопленные. Больше всего военнопленных японцев было занято в лесной промышленности – 26,1 %, в горнодобывающей отрасли работало около 23,5 % от общего числа военнопленных, в сельском хозяйстве – 12,2 %, в машиностроении – 8,3 %, в промышленном и гражданском строительстве – 8,3 %, в отраслях оборонного комплекса работало около 0,07 % военнопленных. В процентном соотношении «первенствовало» лесное хозяйство – 30 % от всех умерших в СССР японцев приходится на эту отрасль. В горнодобывающей промышленности умерло 23,2 % военнопленных или каждый десятый, в сельском хозяйстве – 15,1 %, в машиностроении – 9,6 %. Высокая смертность среди военнопленных была в энергетике, где умер каждый шестой японец, не нефтедобыче и в оборонной отрасли – каждый пятый. Наименьшая смертность была у тех, кто работал на ремонте железнодорожного оборудования и механизмов – здесь умер лишь каждый девяносто восьмой военнопленный, на строительстве судоходных и ирригационных каналов – каждый сорок второй (18).
В Хакасской автономной области (ХАО) японские военнопленные использовались на Черногорских угольных шахтах (1 и 2 лагерные отделения), на лесоразработках в Сонском лесопромхозе треста «Хакаслес» (л/о № 3), в Уйбатском леспромхозе (л/о № 5), в Малой Сые (л/о № 6), в п.Карасук (л/о № 4). В Коммунаре, в Приисковом, на Ивановском прииске военнопленные использовались на шахтах по добыче золота (л/о № 4 и 6). На строительстве Уйбатского оросительного канала облсельхозупралвения работали военнопленные 7 лагерного управления, в строительстве объектов народного хозяйства военнопленные лагерных отделений № 1 и № 2, по ремонту и очистке дорог – л/о № 5 (19).
По свидетельству бывших сотрудников лагерной администрации охрана лагерей была небольшой. В Уйбатском леспромхозе на работу бригаду из 70 чел. сопровождало всего 2 охранника. На лесоучастках работали брагидами по 50-70 чел.
Руководили работами японские офицеры, сержанты и переводчики, которые были освобождены от физической работы. В лагерях военнопленные были подразделены на роты и взводы. Офицеры держали строгую дисциплину и за малеший провинности наказывали солдат. Японцы работали добросоветсно, при этом в основном работа велась вручную без использования техники при достаточно скудном и непривычном рационе питания (20).
Использование военнопленных японцев в качестве подневольной рабочей силы в интересах экономики СССР было важным пунктом программмы отношения к военнопленным. Принцип рабского принудительного труда и эксплуатации по отношению к японцам был несовместим с нормами и постановлениями Гаагской конвенции. С японцами не заключали трудовые соглашения. Они направлялись в дисциплинарном порядке работодателям, которые делали заявку на рабочую силу. Рабочее время зачастую регулировалось работодателем в зависимости от существующих потребностей, а это приводило к тому, что рабочий день мог превышать 8 часов, а кроме того, часто они работали в выходные дни. Тяжелый, изнурительный труд вызывал физическое истощение работников. Работодатели не обеспечивали военнопленным безопасных и гигиенических условий труда, которые предохраняли бы их от утраты жизни и здоровья. Реальная заработная плата была низкой (в случае если она выплачивалась).
Военнопленные принесли значительную материальную пользу СССР уже вследствие низкой заработной платы, невыплаченных задолженностей, за сверхурочные часы и т.д. Многие японцы за годы неволи потеряли трудоспособность вследствие утраты здоровья и увечий.
Судьба японских военнопленных усугублялась тем, что они находились в чужой стране, как правило, не знали русского языка и не имели какой либо надежды на лучшее. Даже срок репатриации не сообщался японцам до самого последнего дня.
В Японии вышло большое количество воспоминаний военнопленных, большинство которых подробно описывают жизнь в лагере, трудности, с которыми пришлось столкнуться японцам.
Как правило они сводились к следующим: трудность акклиматизации – непривычный холод для жителей страны, где на большей части территории температура редко понижается ниже нуля градусов; непривычная и некачественная пища, основу которой составляли картофель, капуста, хлеб, отсутствие риса – столь необходимого для каждого японца продукта; абсолютное бесправие военнопленного в лагере; встречавшееся в некоторых лагерях жестокое отношение со стороны конвоиров и обслуживающего персонала лагеря; невозможность в начальный период плена связаться с родными и близкими, отсутствие у военнопленных сведений о них; полное отсутствие информации о дальнейшей судьбе военнопленных и т.д. (21).
Большой интерес представляют рассказы российских очевидцев о трагедии японских военнопленных второй половины 40-х г. XX в. Это – рассказы местных жителей, сотрудников лагерных администраций, людей, работавших вместе с японцами, бывших репрессированных – товарищей японцев по несчастью, которые, как правило, проникнуты неизменной симпатией к военнопленным и пониманием их положения.
В Республики Хакасия председателем общества «Мемориал» Н.С.Абдиным была проделана большая работа по выявлению лиц, встречавшихся с японскими военнопленными в Хакасии в 1945-1947 гг. Собран интересный материал – воспоминания, свидетельства о пребывании военнопленных в Хакасии (22).
Очевидцы указывают, что в октябре 1945 г. японцы прибывали в лагеря хорошо укомплектованные амуницией и обеспеченные питанием. Они привезли с собой много продуктов: рис, гоолян, тушенку, галеты. Зимнее обмундирование японцев мало предохраняло их от суровых сибирских морозов, но обувь была хорошей, добротной.
Позже, когда военнопленные стали работать, их переодели в трофейное немецкое обмундирование, а перед репатриацией вновь в японское.
Во главе каждого батальона был командир, начальник штаба, врач, священник и переводчик. Именно они, сами, поощряли и наказывали своих подчиненных – солдат.
В лагерях военнопленные были размещены в бараках окруженных заборами из колючей проволоки с вышками для охраны. Офицеры обычно располагались в отдельном бараке. В бараках посередине в проходе стояли железные бочки-печки для обогрева, а вдоль прохода сплошные двухэтажные пары.
Кормили их в лагерной столовой два раза в день, утром и вечером, а днем доставляли на место работы – в цех, шахту, лесосеку горячую пищу или сухой паек. Очевидцы сообщают, что военнопленные питались не хуже советских солдат. К тому же из Японии приходили посылки по линии Красного креста с продуктами и одеждой.
Лагерные отделения сами обеспечивали себя продовольствием: мясные продукты получали в Абакане на мясокомбинате, овощи заготавливали в районах области и края. За рисом ездили в южные республики страны. Но все же питание было скудным, привезенные с собой продукты быстро закончились. Лагерная норма продуктов быстро истощала организмы на тяжелых работах.
Нормы питания для военнопленных были не равномерными и зависели от выполнения ими дневной нормы выработки.
В случае невыполнения плана военнопленные голодали (Таблица 1) (23).
Таблица 1. Нормы питания военнопленных японцев в зависимости от выполнения ими производственных заданий (в граммах)
|
|
Средняя норма |
1 разряд |
2 разряд |
3 разряд |
4 разряд |
|
Черный хлеб |
350 |
250 |
350 |
400 |
450 |
|
Крупа |
450 |
350 |
450 |
500 |
550 |
|
Рыба |
150 |
150 |
150 |
150 |
150 |
|
Мясо |
50 |
50 |
50 |
50 |
50 |
|
Сахар |
18 |
18 |
18 |
18 |
18 |
|
Овощи |
600 |
500 |
600 |
650 |
700 |
|
Жиры |
15 |
15 |
15 |
15 |
15 |
|
Соль |
5 |
5 |
5 |
5 |
5 |
|
Чай |
10 |
10 |
10 |
10 |
10 |
|
Табак |
5 |
5 |
5 |
5 |
5 |
Скудное питания, непосильный труд, длительный рабочий день (в л/о № 4 с 4 ч утра до 17 ч), холодный климат подрывали здоровье и силы военнопленных. В начале 1946 г. они стали умирать от дистрофии, авитаминоза, простудных заболеваний др. болезней. Для предупреждения болезней в пищу стали добавлять сосновый, хвойный концентрат.
Местное население к японским военнопленным относилось без ненависти. Работавшие с ними мастера, десятники, кладовщики, повара относились к ним дружелюбно. Абсолютное большинство пленных не могло разговаривать по-русски, но для общения с местными жителями овладевали несколькими словами. Общение было необходимо для обмена: вещи обычно менялись на продукты.
Порой случались и неприятные казусы. По воспоминаю К.Т.Тимониной, работавшей с сентября 1945 г. вольнонаемной медсестрой в лагерном отделении № 6 (п.Коммунар), однажды она невольно нарушила богослужение японцев и чуть было за это не поплатилась – на нее бросился японский офицер с ножом.
Но в целом взаимоотношения между японскими военнопленными и местным населением можно охарактеризовать как нормальными. Большая часть российского населения понимала, что японцы не нападали на СССР и не вели боевые действия на его территории. Это, а также и некоторые национальные черты японцев – вежливость, уважительное отношение к страшим, трудолюбие и т.д., предопределили в целом доброе отношение к ним со стороны местного населения. Следует отметить, что сочувствие местного населения к военнопленным японцам было и производным быстрой победы Советской Армии на Дальнем Востоке, относительно небольшими потерями.
Первоначально военнопленных охраняли со строгостью принятой в ГУЛАГе. Однако со временем режим их содержания стал смягчаться, они получили возможность относительно свободно передвигаться по поселкам, общаться с местным населением. Хотя полностью охрана не снималась никогда.
Длительное содержание в плену без ясной перспективы на скорейшее возвращение домой, тяжелые условия быта и труда, хроническое недоедание вызывали не только апатию, но и чувство протеста. Правда, протест приобретал своеобразную форму – побега, что в условиях Сибири и чуждого японским военнопленным окружения было делом не только безрассудным, но и гибельным. Известны два случая побега. Один из лагерного отделения № 4 (ст.Усть-Бюрь), когда двое военнопленных, чтобы отвлечь охрану и устроить побег подожгли лесосеку. Через две недели один из бежавших военнопленных вернулся в лагерь, а второй заболел и погиб где-то в тайге. Во втором случае трое военнопленных бежали из Черногорска, убив двух хакасов и забрав их лошадь с телегой. Позже двоих задержали возле с.Ужура, а третий добрался до с.Ермаковское и даже осел там, женился и стал работать кузнецом, но и его вернули обратно в лагерь (24).
О других формах протеста – саботаже, создании нелегальных организаций и др. в Хакасии неизвестно.
Жизнь в неволе не может заставить человека отказаться от его потребностей, в том числе и от стремления к творчеству. Творческая деятельность японцев в сталинских лагерях стимулировалась различными факторами, среди которых и сама гнетущая обстановка лагеря, определявшая желание уйти от действительности, забыться хотя бы на короткий миг, переживания связанные с тоской по дому, родине и близким, неприятие чужой культуры и т.д. Быть может, поэтому японцы довольно охотно принимали участие в кружках художественной самодеятельности и даже давали концерты.
Многие из тех, чье творчество начиналось в лагере, стали впоследствии знаменитыми художниками, известными не только в Японии, но и во всем мире. Среди них Кацуки Ясуо (1911-1974 гг.), сидевший в лагерном отделении № 1 в г.Черногорске и написавший по воспоминаниям известные полотна «Домой», «Голод», «Каменщик», «Печка», «Кончина», «Беженцы», «На северо-запад», «1945 год».
Местные жители и бывшие сотрудники лагеря хорошо помнят художника, который много рисовал, в т.ч. и портреты.
Творчество военнопленных – важная сторона их жизни в лагере. Разумеется, лагерные условия не способствовали его подлинному расцвету. И большинство произведений было создано уже после репатриации. Для многих пережитое в плену оказалось настолько глубоким потрясением, что на многие годы стало центральной темой в творчестве.
Естественной потребностью каждого нормального человека, оказавшегося вдали от дома, тем более – в неволе, на чужбине, является переписка с родными и близкими. По свидетельству многих военнопленных, такую возможность они получили лишь в 1946 г., да и то могли писать письма на родину не чаще чем раз в 2-3 месяца.
Положение японских военнопленных в лагерях Хакасии ничем не отличалось от положения десятков тысяч военнопленных в других лагерях, расположенных в соседних регионах Сибири. Как и везде, в основном их использовали на самых тяжелых работах. А условия труда отнюдь не способствовали сохранению здоровья. Жизнь в лагере характеризовалась отсутствием теплого жилья, антисанитарными условиями, скудным питанием (при декларированных МВД вполне достаточных нормах); ограничением переписки военнопленных, недостаточным медицинским обслуживанием (нехваткой лекарств). Единственным светлым пятном в их положении была возможность творчества и доброжелательное отношение со стороны местного населения, которое несмотря на тяжелые послевоенные годы, всегда с пониманием относилось к японским военнопленным и помогало им продуктами.
За годы пребывания в советском плену японские военнопленные принесли значительную материальную пользу СССР, которую трудно оценить. Историкам еще предстоит исследовать реальный трудовой вклад военнопленных в развитие народного хозяйства страны. Данные по этой проблеме рассеяны во множестве российских государственных и ведомственных архивов.
Те из японцев, которые пережили самое трудное время плена – 1945-1946 гг., смогли адаптироваться к сложным климатическим и бытовым условиям, в дальнейшем успешно трудились на стройках, добыче полезных ископаемых, лесозаготовках, работали на промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве России. Работали японцы наравне с российскими гражданами, часто за символическую плату, при скудном и непривычном рационе питания. Многие вследствие болезней, голода и холода погибли.
Оценка потерь японцев в сибирских и дальневосточных лагерях до сих пор остается спорной. Большинство противоречий было связно с многолетним молчанием Советского Союза по этому вопросу и явным занижением количества умерших в СССР японских военнопленных и количества кладбищ японцев на советской территории. На все запросы японской стороны из СССР отвечали: в советском плену погибло 3 957 японских военнопленных, которые были захоронены на 26 кладбищах, хотя в январе 1949 г. МВД СССР признавало существование 341 кладбища японских военнопленных, на которых было похоронено 34 тыс. человек. Японская сторона оперирует другой цифрой – 60 тыс. человек или около 10 % от общего числа военнопленных, вывезенных на территорию СССР, погибли и были там захоронены. Современные подсчеты российских исследователей свидетельствуют, что по разным причинам умерло 62 068 военнопленных японской армии (25). Несомненно, и эта цифра не окончательная. Поставить точку в этом вопросе можно после опубликования полных архивных документов.
Высокий процент смертности японских военнопленных на территории СССР обуславливался различными факторами, среди которых и упомянутое выше некачественное и скудное питание, суровый климат, тяжелая работа вдали от родины без всякой надежды на лучшее. Японцы также погибали в результате несчастных случаев на производстве и в быту.
Ассоциация международного военно-мемориального сотрудничества «Военные мемориалы» сообщает, что в Хакасии на 20 кладбищах захоронено 1 781 японец. Это на 1 074 умерших больше, чем имеется в сведениях Республиканской комиссии по обследованию мест захоронений японских военнопленных, предоставленных МВД РХ.
Согласно нашим данным на 7 кладбищах военнопленных в Хакасии захоронено 707 человек (26). Первое захоронение было 13 октября 1945 г. и последнее 16 марта 1947 г. В 1 и 2 лагерных отделениях в г.Черногорске, где находилось около 3 000 военнопленных в период с 13.10.45 г. по 16.03.47 г. умерло 285 человек, что составляет 9,5 % от общего числа заключенных. В л/о № 3 (ст.Сон) умерли 51 чел. (8,5 %), в л/о № 4 (ст.Усть-Бюрь) – 35 чел. (7%), в л/о № 5 – 164 чел. (8,2 %), в л/о № 6 (п.Коммунар, Малая Сыя) – 51 чел. (6,3 %), в л/о № 7 (с.Райково) – 121 чел. (6,7 %). По отношению к общему количеству японских военнопленных в Хакасии число умерших в процентном соотношении составляет 8,1 %. Как видно из приведенных цифр наибольшая смертность была в лагерях военнопленных в г.Черногорке. При этом стоит отметить, что условия в лагерных отделениях № 1 и № 2 были хуже, чем в других. Дело в том, что в июне-июле 1946 г. сюда стали переводить военнопленных из закрывающихся лагерных отделений № 5 и № 6. Люди прибывали в Черногорск больными и ослабленными, и некоторые умерли в последующие месяцы пребывания.
Зима 1945-1946 гг. была самым сложным периодом японского интернирования. Именно на это время приходится наивысший процент заболеваемости и смертности военнопленных. В качестве примера можно привести статистику смертности японских военнопленных по лагерных отделениям и по месяцам. Только с декабря 1945 г. по март 1946 г. в Хакасии умерло 588 человек или 6,7 % от общего количества военнопленных. (см. Таблица №2) С наступлением весны смертность резко снижается и летом случаи смерти единичны. Это лишний раз подтверждает, что непривычный, суровый климат Сибири был одной из основных причин высокого процента смертности.
Таблица 2.
Количество умерших японских военнопленных
по лагерным отделениям лагеря № 33 с X 1945 г.
по III 1947 г.
| Лагерные отделения по №№ | Кол-во в/п | 1945 X | 1945 XI | 1945 XII | 1946 I | 1946 II | 1946 III | 1946 IV | 1946 V | 1946 VI | 1946 VII | 1946 VIII | 1946 IX | 1946 X | 1946 XI | 1946 XII | 1947 I | 1947 II | 1947 III | Даты закрытия л/о | Всего умерло по л/о |
| 1 (Черногорск) | 2 200 | 3 | 14 | 35 | 73 | 52 | 24 | 16 | 6 | 3 | 2 | 1 | 2 | 1 | 6 | 3 | 5 | 3 | V 1947 | 249 – 11,3% | |
| 2 (Черногоск) | 800 | 2 | 5 | 7 | 11 | 5 | 1 | 2 | 1 | 1 | V 1947 | 36 – 4,5 % | |||||||||
| 3 (ст.Сон) | 600 | 6 | 10 | 15 | 9 | 4 | 2 | 1 | 1 | 2 | 1 | V 1947 | 51 – 8,5 % | ||||||||
| 4 (Усть-Бюрь) | 500 | 1 | 3 | 5 | 8 | 7 | 2 | 1 | 1 | 1 | 1 | 1 | 2 | 2 | V 1947 | 35 – 7 % | |||||
| 5 (пр.Ивановский) | 2 000 | 8 | 33 | 60 | 55 | 8 | VII 1946 | 164 – 8,2 % | |||||||||||||
| 6 (Коммунар) | 800 | 4 | 1 | 12 | 7 | 1 | VII 1946 | 25 – 3,2 % | |||||||||||||
| 6 (М.Сыя) | 5 | 2 | 18 | 1 | VII 1946 | 26 – 3,1 % | |||||||||||||||
| 7 (Райково) | 1 800 | 11 | 65 | 35 | 8 | 1 | V 1947 | 121 – 6,7 % | |||||||||||||
| Всего умерло по месяцам | 5 | 20 | 74 | 203 | 177 | 134 | 37 | 12 | 5 | 3 | 1 | 2 | 3 | 2 | 10 | 5 | 7 | 6 | 707 – 8,1 % |
Анализ диагнозов смерти, указанных в актах погребения, позволяет сделать вывод о том, то не менее распространенной причиной смертных случаев в лагерях японских военнопленных было плохое питание или нехватка продуктов питания.
Запись: причина смерти – дистрофия, встречается довольно часто.
Проблема питания остро стояла во многих, если не в большинстве лагерных отделений в 1945-1946 гг. Причина этого не только в общем, плохом снабжении продуктами питания в трудные послевоенные годы, но и в неудовлетворительной работе лагерных властей по снабжению военнопленных продуктами. Во второй половине 1946 г. положение стало изменяться к худшему, ввиду того, что была высокая смертность.
Голод был одним из главных патогенных факторов лагерной болезни. Низкокалорийное питание приводило к пищевому дефициту, особенно белковому и жировому, недобору витаминов и минеральных солей, что влекло за собой истощение сил. За короткое время многие военнопленные доходили до элементарной дистрофии, когда вес тела сокращался от 30 до 60 %, происходило голодное исхудание и анемия. Продовольственный рацион военнопленных в 1945 г. – начале 1946 г. во многих лагерях был практически лишен белков, особенно животного происхождения. Питание состояло главным образом из углеводов, зачастую плохо усваиваемых японцами. В таких условиях организм быстро терял собственные энергетические резервы. В ослабленном организме легко развивались различного рода инфекции: дизентерия, туберкулез, воспаление, нарывы, тиф, обострялись хронические заболевания, что так же становилось причиной смерти.
Прошли годы после того, как последний японский военнопленный покинул территорию СССР. Но в Сибирской земле остались лежать тысячи его соотечественников.
До конца 40-х г. XX в. все без исключения кладбища японских военнопленных содержались в хорошем состоянии, осуществлялась их регулярная проверка, восстанавливались ограждения, надмогильные знаки и т.д.
МВД СССР регулярно рассылало циркулярные письма в областные, краевые и республиканские управления, требуя проверок кладбищ японцев и отчетов об их состоянии (27). Однако это продолжалось до тех пор, пока существовали лагеря военнопленных.
После закрытия лагерей военнопленных кладбища постепенно передавались под надзор местным органам власти, что привело в конечном итоге к тому, что с момента их передачи практически никакого надзора за ними не осуществлялось. Поэтому значительная часть кладбищ японцев к середине 30х годов не была даже обозначена.
В дальнейшем МВД пошло на максимальное сокращение количества кладбищ и сохранение лишь некоторых из них для показа японским делегациям и представителям Красного Креста. Это соответствовало и государственной политики советского государства, признавало существование лишь минимального количества кладбищ и отрицающего смерть десятков тысяч японских военнопленных на его территории.
Многочисленные кладбища бывших военнопленных приходили в запущенное состояние, зарастали лесом, а местонахождение их постепенно забывалось.
Попытку восстановить схемы, определить точное место нахождения захоронений военнопленных в России по воспоминаниям очевидцев было предпринято в конце 80-х гг. Управлением по делам помощи жертвам войны министерства здравоохранения и благосостояния Японии. В итоге из 322 схем, составленного им, немногим более 25 являются достоверными (28).
В 1991 г. между правительством Японии и СССР было заключено специальное соглашение о перезахоронении останков японских военнопленных в Японии. Для претворения этой акции в жизнь необходимо было определить места захоронений и количество захороненных военнопленных.
В Хакасии для решения этой задачи 23.05.93 г. создана Комиссия Совета Министров Республики Хакасия, которая работала в мае-июне 1993 г. При обследовании привлекались представители и главы администраций районов, поселковых и сельских советов народных депутатов (29).
Всего в Республике Хакасия выявлено 8 массовых захоронений от 7 лагерных отделений лагеря № 33 японских военнопленных:
1 – захоронение в г.Черногорске, 2 – в Усть-Абаканском районе, 1 - в Боградском районе, 2 – в Ширинском и 2 – в Орджоникидзевском районах.
Захоронение военнопленных в г.Черногорске находится в центре городского кладбища. Территория захоронения отделена от остального кладбища невысокими бордюрами. На могилах установлены бетонные прямоугольные оградки (см. фото).
В центре, рядом с двумя братскими могилами установлен металлический памятник. Номерные знаки и имена на могилах отсутствуют. По сведениям УИД МВД Красноярского края здесь захоронено 249 военнопленных 1 и 2 лаготделения лагеря № 33.
Захоронение в Боградском районе находится в труднодоступном месте (местами болото) в 18-20 км западнее ст.Сон и в 1 км от бывшего поселка 311, где находилось лагерное отделение № 3. Частично сохранилась ограда кладбища, заметны надмогильные холмики, расположенные в 5 рядов (см. план-схему). Кладбище зарастает кустарниками и березняком. По сообщению свидетелей были еще несколько захоронений умерших военнопленных на кладбищах бывших поселков 308 и 309. Всего по данным УИД МВД Красноярского края в л/о № 3 умер 51 человек.
Кладбище японских военнопленных л/о № 7 находится в 2х км от с.Райково у 29 км трассы Абакан-Аскиз, рядом с Уйбатским каналом. Захоронения находятся между двумя курганами тагарской культуры, рядом с бывшим лагерем, на месте которого сейчас находятся силосные ямы. Могильные холмики расположены в 6 рядов (см. план-схему). Номерных знаков и табличек нет. Летом 1992 г. кладбище было огорожено сетко-рабицей, укрепленной на металлических столбиках. На кладбище был захоронен 121 человек.
В 18 км от ст.Усть-Бюрь в урочище Катык находится кладбище 4-го лаготделения японских военнопленных. Места захоронений обнаруживаются с трудом, так как здесь прошел пожар. Сохранилось 8 надмогильных столбиков. Кладбище заросло мелколесьем: лиственницами, березами, соснами. Выше в километре находился сам лагерь военнопленных.
В Ширинском районе в п.Коммунар располагался основной лагерь 6-го лаготделения, а его участок (командировка в п.Малая Сыя (в 10 км от п.Коммунар). В Коммунаре умерших японских военнопленных хоронили на окраине поселкового кладбища. В настоящее время внешних признаков захоронений не сохранилось.
По сообщению местных жителей место захоронений военнопленных было огорожено изгородью от общего местного кладбища. Начиная с 1980 г., на этом месте стали хоронить умерших местных жителей, и от японского кладбища ничего не осталось.
В 6 км от с.Малая Сыя, вверх по речке Малая Сыя, на правом берегу на склоне горы расположено кладбище военнопленных, работавших здесь на лесозаготовках. Размеры кладбища 15 на 30 м, частично сохранилась изгородь. Участок кладбища зарос березняком и лиственницами, и поэтому надмогильные холмики с трудом определяются. Могилы расположены в 6-7 рядов по 5 могил в каждом. Сохранился только один надмогильный столбик.
В Орджоникидзевском районе первое кладбище военнопленных л/о № 5 находится в 6 км от поселка Карасук на берегу р.Карасук. Место очень труднодоступное, особенно в дождливое время. На этом кладбище хоронили заключенных советского лагеря и японских военнопленных. Кладбище зарастает мелколесьем, могильных холмов не заметно, но частично сохранилась ограда кладбища.
Второе кладбище л/о № 5 было расположено в 2-х км выше от рудничного поселка Приисковый, в урочище Трансваль. Нет возможности установить количество захороненных здесь военнопленных, так как селевые потоки и горные ручьи с ледников снесли кладбище.
По сообщениям очевидцев, зима с 1945 на 1946 гг. была очень холодной, морозы достигали -500 С. Земля была очень мерзлой, и могилы копали не глубоко. Часто хоронили по несколько человек в общих могилах, без гробов. Трупы собирали несколько дней, а потом, погрузив на сани, закрыв пологом, везли на кладбище и хоронили.
Свидетельствуют также об интересном обычае отрезания фаланги мизинцев левой руки умерших, которые японцы хранили в шкатулочках и хотели увезти на родину (30). Возможно, что через фаланги пальцев души умерших в плену на чужбине должны были вернуться в Японию.
В поиске родных и близких, погибших в советском плену, Хакасию с 1992 г. стали посещать бывшие военнопленные и родственники умерших здесь военнопленных. Первыми в Хакасии побывали бывшие узники лаготделения № 5 (Трансваль). В ходе посещения они совершили поминальный обряд на кладбищах военнопленных в г.Черногорске, с.Райково и п.Приисковом, установили поминальные столбы с надписью на японском языке: «Спите спокойно, друзья». Члены японских делегаций искали могилы своих товарищей, отцов, мужей.
С начала 1990-х годов Министерство здравоохранения Японии начало работы по перезахоронению кладбищ японцев в России в рамках специального соглашения правительства СССР и Японии, подписанного в апреле 1991 г.
В Хакасии делегация Минздрава Японии впервые побывала в мае 1995 г. Работа по перезахоронению началась в ознакомления с кладбищами военнопленных. Проводились согласования с МВД РХ и главами администрации районов.
В сентябре 1996 г. была проведена эксгумация останков японских военнопленных на кладбищах у с.Малая Сыя и с.Райково, в сентябре 1999 г. у ст.Сон и п.Усть-Бюрь. За прахом своих соотечественников приехала делегация Минздрава Японии. После кремации и торжественного обряда поминовения урны с прахом были доставлены в Японию.
Такой конец получила история пребывания японских военнопленных в Хакасии.
События, связанные с пленением в 1945 г. японской Квантунской армии и перемещение сотен тысяч военнопленных в лагеря на территории СССР является важной страницей в истории народов двух стран.
Одержав победу над Квантунской армией, СССР, имея многолетний опыт ГУЛАГа, в качестве наказания для Японии избрал помещение в лагеря сотен тысяч японских военнопленных с целью использования их труда.
Невыполнение советскими властями условий Женевской конвенции об обращении с военнопленными стало причиной гибели многих из них. Однако речь идет не о сознательной политике, а, скорее, о бездействии официальных органов, которые лишь на словах проявляли «заботу» о военнопленных.
Следует сказать и о том, что осенью 1945 г. советская лагерная система не была готова принять, разместить и обеспечить всем необходимым почти полумиллионную массу японцев без ущерба для их жизни и здоровья.
Трудно предположить, как и когда принималось решение об интернировании военнопленных. Скорее всего, оно было единоличным и принято в августе 1945 г. Вряд ли власти могли предвидеть и трагический результат интернирования.
Сотни тысяч молодых, физически здоровых японцев в некоторой мере пополнили трудовые коллективы предприятий промышленности и строительства, лесного и сельского хозяйства страны, заметно поредевшие за годы войны.
Факты свидетельствуют, что благодаря трудовому участию военнопленных в Хакасии добывались полезные ископаемые, заготавливалась древесина, ремонтировались дороги, строились оросительные каналы.
За годы вынужденного нахождения в СССР у военнопленных сложились, в целом добрые отношения с местным населением. Причина этого не только в кратковременности войны и сравнительно небольших ее жертвах. Следует вспомнить особенности характера сибиряков, которым всегда было присуще радушие. Результатом этого было то, что местные жители охотно помогали военнопленным продуктами питания (чаще шел обмен) и сочувственно относились к положению военнопленных.
Спецификой пребывания японцев в советских лагерях была высокая смертность. Среди причин этого были скудное питание и тяжелый физический труд, влекущие за собой истощение; болезни и несчастные случаи на производстве; трудности акклиматизации в суровых условиях Сибири. Следует учитывать и чуждую культурную среду, которая вместе с лагерными условиями жизни воздействовала на нервную систему заключенных.
С 1946 г. начала осуществляться репатриация военнопленных на родину, но она затянулась на долгие годы и не решила проблему «сибирского интернирования». Десятки тысяч японцев остались лежать в российской земле, а родные и близкие до сих пор не могут разыскать их могилы на заброшенных кладбищах.
Серьезные внутриполитические изменения, происшедшие в Советском Союзе в конце 1980-х гг., дали толчок к началу исследования этой темы и надо надеяться скоро приведет к окончательному решению вопроса «сибирского интернирования» японских военнопленных.
Президент России Б.Н.Ельцин во время визита в Японию в октябре 1993 г. принес извинения за бесчеловечное обращение с теми японцами, которые оказались на нашей, тогда совсем не гостеприимной земле.
Однако официальная оценка и извинения еще не решают всех проблем. Следует передать японскому правительству все без исключения списки военнопленных, умерших в советских лагерях, опубликовать документы, касающиеся обстоятельств их смерти и мест захоронений, а также содействовать министерству здравоохранения Японии осуществлять программу перезахоронения военнопленных.
Решение перечисленных задач будет иметь не только нравственное, гуманитарное значение, но и станет серьезным шагом на пути достижения доверия между народами двух стран.
1. СССР в годы Великой Отечественной войны (июль 1941 г. – сентябрь 1945 г.). Указатель советской литературы за 1941-1967 гг. М. 1977 Историография великой Отечественной войны: Сб. статей М.: 1980
2. История второй мировой войны 1939-45 гг. Т. 11 М. 1974; История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг. Т. 5 М. 1963
3. Кутаков Л.Н. История советско-японских дипломатических отношений М. 1962; СССР и Япония М. 1987, СССР и Япония. К 50-летию установления советско-японских дипломатических отношений М. 1978; История внешней политики СССР: 1917-1985 гг. В 2-х томах. Т. 2 (1945-1985 гг.) М. 1986; Международные отношения на Дальнем Востоке в послевоенные годы. Т. 1 (1945-1957 гг.) М. 1978; Славинский Б.Н. Внешняя политика СССР на Дальнем Востоке (1945-1986 гг.) М. 1988
4. Галицкий В.П. Вражеские военнопленные в СССР (1941-1945 гг.) Военно-исторический журнал 1990 № 9; его же: Японские военнопленные в СССР; правда и домыслы. Военно-исторический журнал 1991 № 4
5. Кузнецов С.И. Проблемы военнопленных в российско-японских отношениях после второй мировой войны. Иркутск. 1994; его же: Японские военнопленные в СССР после второй мировой войны (1945-1956 гг.). Автореферат диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. Иркутск. 1994
6. Кузнецов С.И. Японские военнопленные в Сибири (1945-1956 гг.) Научно-информационный бюллетень. № 4. Иркутск. 1995; его же: Японцы в сибирском плену (1945-1956 гг.) Иркутск. 1997
7. Военно-исторический журнал 1991 № 4 с. 66
8. Новое время 1990 № 41 с. 38
9. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 25
10. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 21
11. Военно-исторический журнал 1991 № 4 с. 73
12. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 47
13. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 25
14. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 31
15. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 51
16. Личный архив Абдина Н.С.: рукопись (справка «О пребывании японских военнопленных в Хакасии в 1945-1947 гг.» от 31.01.95 г.)
17. Там же
18. Кузнецов С.И. Указ. соч. с.92
19. Личный архив Абдина Н.С.: рукопись («О пребывании японских военнопленных в Хакасии в 1945-1947 гг.»); Абдин Н.С. «Японцы в Черногорске» // Черногорский рабочий 1994; его же «По следам военнопленных» // Районный вестник № 6 1995, 19 января; Ахпашева Н. «Ответ из лагеря № 33» // Советская Хакасия 1990, 18 сентября
20. Там же
21. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 110
22. Личный архив Абдина Н.С.: рукопись (Воспоминания сотрудников лаг. администрации, жителей Хакасии о жизни японских военнопленных)
23. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 113
24. Личный архив Абдина Н.С. (Воспоминания…); Ахпашева Н. «Мы не питали к ним ненависти» // Советская Хакасия 1990, 18 сентября; Колбасов А. «Русскую «Катюшу» поют в Японии» // Хакасия 1994, 17 декабря
25. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 170
26. Личный архив Абдина Н.С.: рукопись (Сведения о захоронении японских военнопленных на территории Хакасии. Копии кладбищенских книг лагерных отделений. Списки умерших военнопленных японцев по лагерным отделениям, составленных согласно актов погребения.)
27. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 186
28. Кузнецов С.И. Указ. соч. с. 182
29. Справка из личного архива Абдина Н.С. «О состоянии мест захоронении умерших японских военнопленных дислоцированных в ХАО в 1945-1947 гг.»
30. Абдин Н.С. Личный архив (Воспоминия…)
31. Кокова В. «Тейко – Сан наконец-то простилась с войной» // Абакан 1994, 29 июля; Баинова Б. «Из Японии на поклон к отцу» // Хакасия 1995, 12 сентября; ее же «За тысячи верст за прахом» // Рабочий вестник 1996, 18 июня
Личный архив Абдина Н.С.:
1. Справка рукопись «О пребывании японских военнопленных в Хакасии в 1945-1947 гг.» от 31.01.95 г.
2. Воспоминания современников событий и очевидцев:
- Тимофеева В.Я., бывшего заместителя начальника лагеря № 33 по ОВС (обозно-вещевому снабжению);
- Фоменко М.И., бывшего заместителя начальника лагеря № 33 по продовольственному снабжению;
- Лапутина С.К., бывшего начальника лагоотделения № 1;
- Тимониной К.Т., работавшей медсестрой л/о № 6 (п.Коммунар);
- Абраменко Л.В., работавшей мастером лесозаготовки в Уйбатском леспромхозе;
- Чанчикова К.П., бывшего помощника заведующего продовольственным складом управления № 33;
- Хилько Ф.Ф., бывшего начальника л/о № 3;
- Азевича К.В., работавшего шофером в Уйбатском леспромхозе;
- Захарова П.С., жителя с.Райково;
- Кирилова А.Г., жителя с.Малая Сыя;
- Бледнова А.Е., бывшего вагонного диспетчера, сопровождавшего поезда с японскими в/п;
- Ведерникова Д.А., бывшего военнослужащего лагерной охраны лагеря № 33;
3. Сведения о захоронениях японских в/п на территории Хакасии. Копии кладбищенских книг лагерных отделений. Списки умерших в/п японцев по лагерным отделениям, составленных согласно актов погребения.
4. Справка «О состоянии мест захоронений, умерших японцев в/п, дислоцированных в ХАО в 1945-1947 гг.
5. Планы-схемы кладбищ японских в/п.
6. Планы схемы лагерных отделений лагеря № 33.
СССР в годы Великой Отечественной войны (июль 1941 – сентябрь 1945 г.) Указатель советской литературы за 1941-1967 гг. М.1977
Историография Великой Отечественной войны. Сб. статей. М. 1980
История второй мировой войны 1939-45 гг. Т.11 М. Воениздат. 1974
История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-45 гг. Т. 5 М. Воениздат. 1963
Всемирная история М. Наука 1965 Т.X
Кутаков Л.Н. История советско-японских дипломатических отношений М. Из-во института международных отношений 1962
СССР и Япония М. Наука 1987
СССР и Япония. К 50-летию установления советско-дипломатических отношений М. Наука 1978
История внешней политики СССР: 1917-1985 гг. в 2х томах Т.2 (1945-1985 гг.) М. Политиздат 1986
Международные отношения на Дальнем Востоке в послевоенные годы Т.1 (1945-1957 гг.) М. Наука 1978
Славинский Б.Н. Внешняя политика СССР на Дальнем Востоке 1945-1986 гг. М. Международные отношения 1988
История Японии (1945-1975 гг.) М. Наука 1978
Галицкий В.П. Вражеские военнопленные в СССР (1941-1945 гг.) // Военно-исторический журнал 1990 г. № 9
Галицкий В.П. Японские военнопленные в СССР: правда и домыслы // Военно-исторический журнал 1991 г. № 4
Кузнецов С.И. Проблемы военнопленных в СССР после Второй мировой войны Иркутск 1994 г. (учебное пособие)
Кузнецов С.И. Японские военнопленные в СССР после второй мировой войны (1945-1956 гг.) Автореферат диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук Иркутск 1994
Кузнецов С.И. Японцы в Сибирском плену (1945-1956 гг.) Иркутск 1997
Японские военнопленные в Сибири (1945-1956 гг.) Научно-информационный бюллетень 1995 г. № 4 Иркутск
Новое время 1990 № 41
Яист Ф. Международное право в систематическом изложении Юрьев 1909
Пасаданова В.С. Международные конвенции о военнопленных и интернированных и их применение в годы второй мировой войны М. 1991
Женевские конвенции о защите жертв войны М. Госполитиздат 1994
Советский Союз на международных конференциях периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. Сб. док. М. Политиздат 1980
Солженицин А.И. Архипелаг ГУЛАГ. Малое соб. соч. Т. 5 М. Инком 1991 с. 82
Цветов В. «Про них и про нас» // Спутник Дайджест советской прессы № 6 1991 с. 36-37
Меклер Г. «Они были в плену» Красноярский комсомолец № 90 1992, 1 сентября
Руднев В. «Орден бывшему японскому военнопленному» Известия № 68 1993, 13 апреля
Тавровский Ю. «Пора сказать правду» Известия № 9 1991, 11 января
Ивао Питер Сано «Сибирь» Красноярский комсомолец № 91 1992, 25 августа
Кружалина А. «Не нужна нам была война» Известия № 28 1991, 2 февраля
Зверев «Как японец стал другом» Известия № 98 1991, 25 апреля
Степанов В. «Древо добра» Правда № 89 1991, 13 апреля
Ивао Питер Сано «Сибирь» Красноярский комсомолец № 75, 77, 80, 83, 86, 94 1992
Кутаков Л.Н. Москва-Токио: очерки дипломатических отношений (1956-1986 гг.) М. Международные отношения 1987 с. 22
Руднев В. «Японские военнопленные на стороне советского обвинения» Известия № 100 1993, 29 мая
Агафонов С. «Майор Карпов ставит в трудное положение правительство России и Японии» Известия № 216 1993, 11 ноября
ТАСС «Прибыли почтить память» Красная звезда № 225 1991, 2 октября
Баинов Б. «Из Японии на поклон к отцу» Хакасия № 152 1995, 12 сентября (о посещении родственников и служащих Минздрава Японии кладбищ)
Кокова В. «Тейко-Сан наконец-то простилась с войной» Абакан № 109, 110 1994, 29 июля
Ахпашева Н. «Мы не питали к ним ненависти» Советская Хакасия 1990, 18 сентября (с.Райково)
Бледнев А. «По больше бы таких как Ясуо Кадзуки» Хакасия № 277 1994, 31 декабря
Баинов Б. «За тысячи верст за прахом» Рабочий вестник № 71 1996, 18 июня (о работах об эксгумации останков)
Абдин Н.С. «По следам военнопленных» Рабочий вестник № 6 1995, 19 января (Усть-Бюрь)
Ахпашева Н. «Ответ из лагеря № 33» Советская Хакасия 1990, 18 сентября
Абдин Н.С. «Японцы в Черногорске» Черногорский рабочий 1995, 5 августа
Колбасов А. «Русскую «Катюшу» поют в Японии» Хакасия № 199 1994, 17 декабря
«ОБЩЕСТВО МЕМОРИАЛ»
Хакасская республиканская общественная
организация
жертв политических репрессий
655019, Республика Хакасия, тел. (39022) 40894, 32674
г, Абакан, ул. Лермонтова д.10, кв. 17.
Генеральному директору Ассоциации международного военно-мемориального сотрудничества «ВОЕННЫЕ МЕМОРИАЛЫ» Быстрицкому А.Н.
Уважаемый Александр Николаевич!
Высылаем Вам материалы о проведении эксгумации в 2003 г. останков японских военнопленных, захороненных на территории Республики Хакасия.
Согласно распоряжению Правительства Республики Хакасия от 28.04.2003 г. № 58-рп, осуществлен контроль и оказано содействие в организации и проведении работ по эксгумации останков японских военнопленных.
Группа представителей Департамента социального благосостояния и помощи жертвам войны Министерства здравоохранения, труда и благосостояния Японии в количестве 12 человек, при участии наших рабочих проводила сбор останков с 13 по 24 июля 2003 г.
Сбор останков проводился на массовом захоронении лаготделения № 5 лагеря 33 на территории п. Приисковый (бывший п. Ивановский) Орджоникидзевского района Республики Хакасия. Место захоронения на склоне горы, скалистый грунт, заросший кустарниками и деревьями. Все работы проводились вручную.
По списку числится 164 захоронения, но часть смыта селевыми потоками. Всего было эксгумировано 84 останка. Личных вещей не обнаружено. Проведена на месте полевая кремация останков. С каждого останка собраны не кремированные фрагменты (зубы) для экспертизы на ДНК. Все останки уложены в коробки и проверены Хакасской таможней. 26 июля японская делегация отбыла из Абакана на родину.
Сбор останков на этом кладбище планируется завершить в 2004 году.
Приложения:
С уважением,
Председатель Хакасского республиканского
общества «Мемориал», руководитель
уполномоченной организации по иностранным
воинским захоронениям при Правительстве
Республики Хакасия
Абдин Николай Степанович