Чекист Хмарин

В 1936 году, расправившись с Ягодой, Сталин приказал провести проверку на благонадежность всей системы НКВД. В этом свете назначение в Хакасии нового начальника УНКВД Хмарина стало частью мер по укреплению органов преданными Сталину людьми, способными выполнить поставленную задачу: искоренить всякое инакомыслие в умах партийных и беспартийных и одновременно дать понять народу, откуда проистекают трудности страны: их виновники — враги политики Сталина.

Николай Хмарин был всего на год моложе Жирова. Он родился в мае 1896 года в селе Черниговка Уссурийской волости. Название деревни напоминало, что основателями села были переселенцы из Черниговской губернии. Оттуда же был и отец Николая, Яков Коваль. В Сибирь и на Дальний Восток не ехали лодыри и пьяницы. Ехали смелые, трудолюбивые, не боявшиеся трудностей и превратностей судьбы и надеявшиеся лишь на собственные руки и Господа Бога. В семье Якова было четыре сына. Подрастая, они становились надежной подмогой родителям. Яков был крепким середняком. Эксплуатировать было некого — только себя, жену да подрастающих детей. Дом он поставил добротный, из уссурийского леса, пятистенный. В хозяйстве было несколько лошадей, коров, прочей живности и птицы, что давало не только пропитание, но и возможность выручить деньги, а, следовательно, и одеться как подобает. Да и ребятишек учить зимой, когда сворачивались сезонные работы по выращиванию урожая и заготовке кормов для скота. В школу Николая отдали в девять лет. Когда он осилил три класса сельской школы, отец устроил его в двухгодичное городское училище в той же Черниговке. Пять классов образования много значили по тем временам. Но отправить сына на дальнейшую учебу семья не имела возможности: подрастали младшие дети, которых тоже нужно было обучать. К тому же мать болела, а в 1913 году семья осталась без нее.

Николай до совершеннолетия жил и работал с отцом, а в 1914 году уехал во Владивосток и устроился матросом на торговое судно. Через два года двадцатилетнего матроса призвали в армию, определив рядовым в 9-й запасной Сибирский полк. Там Николай вскоре дослужился до младшего унтер-офицера, так как из всех призывников обладал лучшим образованием, был исполнителен, прилежен, крепок здоровьем, не перечил старшим. Однако на фронт Николай не попал. Как и везде, армия быстро революционизировалась под влиянием большевиков, а после свержения царя начался ее полный развал. Николай не остался в стороне от бурных событий и под влиянием агитаторов-большевиков в июне 1917 года вступил в РСДРП(б), окончил двухнедельные курсы агитаторов и стал пропагандировать идеи мировой пролетарской революции. Но лучшим пропагандистом была сама жизнь, в декабре 1917 года он демобилизовался из армии и приехал к себе в Черниговку, помогал отцу по хозяйству, а затем по поручению партии устроился на местную бумажную фабрику. Между тем на востоке страны развивались грозные и кровавые события. Сначала разразился мятеж чехословаков и австрийцев, подлежавших высылке из страны. Тут же активизировались белогвардейцы и Антанта. Хищным взором за слабеющей Россией наблюдали и японские милитаристы, мечтавшие отхватить лакомый кусок богатого края материковой державы.

На Дальнем Востоке была объявлена полная мобилизация сторонников большевиков, стали создаваться отряды Красной гвардии, вооружаться рабочие. Николай, снова бросив все, уехал во Владивосток, где вступил в отряд Красной гвардии. Когда начался мятеж белочехов, он на примитивном бронепоезде участвовал в боях под Никольском — Уссурийском и под Спасском, откуда, однако, пришлось уходить из-за почти полного поражения. Николай поехал по заданию партии в Черниговку, чтобы в тылу организовать партизанский отряд. Когда чехи ушли на запад, их место заняли колчаковцы и японцы. Оккупанты действовали решительно, отряды Красной гвардии были разбиты и разогнаны по лесам. В марте 1919 года Николай также ушел в тайгу к партизанам. Каратели, узнав об этом, сожгли хозяйство отца и разграбили скот и имущество. Все лето до осени Николай воевал в партизанских отрядах Тайгина и Воронова в качестве командира конной разведки. Но осенью партизанский отряд был полностью разгромлен, а Николай с шестью партизанами сумел скрыться от расправы, уйдя в глухую тайгу, куда японцы боялись углубляться. В декабре уцелевшие от разгрома партизаны вышли на Риттиховку, туда стекались и остатки других разбитых отрядов.

В соответствии со своими традициями партизаны на общем собрании избрали командира. Им стал Николай. Но чтобы избежать возможной расправы, он изменил фамилию и отчество. Так он стал Хмариным Николаем Петровичем.

В феврале 1920 года Хмарин со своим отрядом участвовал боях за освобождение Нижне-Уссурийска, а после разгрома Колчака был назначен командиром бронепоезда № 3, впоследствии носившего имя «Коммунист». В марте на бронепоезде он сопровождал эшелон с танками в Хабаровск для решительного наступления на оккупантов. Да там и остался, и с 4 апреля по 17 мая 1920 года воевал с японцами на Амурском фронте. Осенью 1920 года его послали на учебу в школу военных командиров при штабе 2-й Народно-революционной армии в Хабаровске, а в феврале 1921-го командарм Постышев направил Хмарина в приамурский областной отдел государственной политической охраны (ГПО). Ведя там информационно-регистрационную и статистическую работу, Хмарин одновременно являлся инструктором обкома партии по вопросам госбезопасности и милиции. Но в ноябре Реввоенсовет армии отозвал Хмарина из ГПО и назначил командиром подрывного отряда для осуществления диверсий в тылу японцев в Приморье. Ставилась задача разрушения коммуникаций, в том числе железнодорожных мостов, сооружений, военных объектов. На этой работе Хмарин был до июля 1922 года, после чего был назначен заместителем командира 1-й экспедиции Народно-революционной армии ДВР для очистки пограничной полосы от воинских частей и органов власти белого меркуловского правительства в районе от озера Ханкадо до бухты Посьет. К октябрю 1922 года Приморье было очищено от белогвардейцев, и Хмарин снова вернулся в ГПО сначала уполномоченным, а затем в должности заместителя начальника подотдела. Одной из важнейших задач органов госбезопасности была охрана государственной границы, и Хмарин становится пограничником. С февраля 1923 года он служил командиром пограничного поста в Хунчане, затем в Комиссарове, Тураеве, Камень-Рыболове. Отличился при ликвидации бандитских формирований в Приханкайском районе, за что был награжден именными часами и дважды личным оружием – маузером.

Затем ему доверили пограничные участки Гроденовский (1925) и Казаковичский (1926). К этому времени Николай наладил свои партийные дела. Дело в том, что отправляясь на диверсионную работу в тылы японцев, он сдал свой партбилет в Приамурский обком партии. Там он был утерян, и, когда в 1923 году в партии была объявлена всесоюзная перепись коммунистов, Хмарин механически выбыл из партии, так как не мог предъявить партбилета. В 1924 году, после длительной переписки с Приамурским обкомом и розыска партбилета, он решил заново вступить в партию и подал заявление. В 1925 году он был принят кандидатом, а в 1927-м — членом партии. В феврале 1927 года он, как один из лучших начальников погранучастков, был направлен в Высшую пограншколу ОГПУ, поэтому в партию его принимали в Сокольническом райкоме Москвы. Школу он закончил успешно, одновременно экстерном сдал экзамены за девятилетку. В том же году прибыл в Охотск в качестве начальника отдельного Охотского пограничного подразделения, ведшего охрану границы как на суше, так и на море. Одновременно в течение двух лет Хмарин возглавлял Охотское райбюро ВКП(б), руководил всеми партийными делами города. В июле 1930 года его перевели начальником Нерчинского погранотряда, ставшего особо уязвимым в связи с действиями японцев в Маньчжурии. Там в постоянных тревогах и боях прошло еще два с половиной года. Десять лет жизни были отданы охране границы. Хмарин стал опытным командиром, требовательным к себе и подчиненным, безжалостным к врагам революции и советской власти, бесстрашным в боях и военных операциях, ибо тысячи раз мог быть убитым, и решительно уничтожал своих противников, что в общем-то стало его профессией.

В декабре 1932 года Хмарин был назначен начальником отделения особого отдела ПП ОГПУ по Восточно-Сибирскому краю и вместе с семьей переехал с границы в Иркутск. Снова пришлось взять на себя руководство погранслужбой огромного края. Однако в апреле 1933 года его переводят начальником особого отделения Красноярского оперсектора ОГПУ, и Хмарин переехал в Красноярск. Когда был создан Красноярский край, в который вошла и Хакасия, он был направлен на работу начальником Хакасского УНКВД. Его предупредили, что местное руководство комплектовалось западносибирским крайкомом и нужно переориентировать его на нового хозяина. Особое внимание обращалось на то, что область национальная, что недавно там была раскрыта и разгромлена крупная националистическая организация «Союз Сибирских Тюрок», ставившая задачей создание собственного государства путем объединения малых тюркских народностей Тувы, Ойротии, Горной Шории и Хакасии. Разоблачение буржуазных националистов произошло в результате внедрения агентуры в среду студентов Коммунистического университета трудящихся Востока (КУТВ), а не силами местного ОГПУ. КУТВ был в 20- 30-е годы мощной школой подготовки национальных кадров для окраин страны. Естественно, что среди студентов — а на учебу направлялись уже достаточно зрелые и проявившие себя работники — по мере повышения их политического и культурного уровня и образования не могли не возникать мысли о путях национального развития, о более активном участии национальных кадров в управлении территориями. Диспуты, которые умело инициировались для выявления враждебных настроений, продолжались на собраниях землячеств, в общежитиях.

Чтобы придать контрреволюционный характер делу «Союза Сибирских Тюрок», ОГПУ связало националистические настроения его участников с интересами японского империализма, без поддержки которого якобы невозможно было создание тюркского государства. Между тем, ни один из осужденных никогда не видел живого японца, но это было и не нужно, так как вооруженное выступление против СССР за создание собственного тюркского государства, по замыслу авторов уголовного дела, приурочивалось к нападению Японии на СССР.

Хмарин получил директиву решительнее и смелее выявлять вредительство в сельском хозяйстве и промышленности, в торговле и на транспорте, в учреждениях культуры и образования.

В Абакан Хмарин приехал 23 февраля 1935 года. Сотрудники управления и районных органов, собранные для представления им нового начальника, сразу почувствовали разницу между ним и его предшественником Петром Ивановичем Капотовым. Новый начальник ни к кому не прислушивался, не терпел возражений, требовал работать по 18-20 часов в сутки, отменил все выходные дни, установил взаимную слежку подчиненных, ужесточил режим секретности, потребовал расширить штат осведомителей и агентов, лично контролировал все поступающие сведения и сигналы о вредительстве и антисоветских выступлениях, завел учет всех неблагонадежных социально опасных и прочих элементов, заставлял подчиненных выискивать в рассматриваемых делах контрреволюционный характер. Хмарин не допускал ни малейшего проявления человеческих слабостей, мягкотелости, а порой, когда аргументов не хватало и надо было озлобить работника, он доставал свой маузер и, крутя им возле глаз сотрудника, говорил негромко, но ясно: «Расстреляю, вражина!»

Не поверить этому было невозможно. Хмарин постоянно напоминал, что партия дала им, работникам НКВД, особые полномочия, не надо никого и ничего бояться, надо выявить и уничтожить всех врагов, и они это сделают.

Хмарин знал, что ВЧК, ОГПУ, а теперь НКВД – это верные орудия диктатуры. Еще 5 сентября 1918 года ленинский Совнарком предоставил ВЧК право и вменил в обязанность расстреливать всех, причастных к белогвардейским организациям и мятежам, изолировать классовых врагов в концлагеря, публиковать списки расстрелянных. В октябре 1922 года ОГПУ получило право внесудебной расправы вплоть до расстрела на месте всех лиц, взятых с поличным при бандитских налетах и вооруженных нападениях. Этот закон также давал право высылать и заключать без всякого суда в лагеря для принудительных работ на три года деятелей антисоветских политических партий и лиц, дважды судимых за преступление. В 1924 году союзные «Основы уголовного законодательства» предусмотрели возможность применения наказания по отношению к лицам, не совершившим преступления, но признанным социально опасными, даже если они были оправданы судом. При этом ссылка на поселение определялась на срок от трех до десяти лет, а выселение - на срок до пяти лет.

Установление внесудебной расправы вплоть до расстрела на месте было узаконено не случайно. После Гражданской войны, завершившейся разгромом интервентов и белогвардейцев, в России то там, то здесь вспыхивали выступления крестьян, не желавших подчиняться власти большевиков. Восстания на Тамбовщине, Ярославшине, в Башкирии и Сибири подавлялись с невиданной жестокостью и применением регулярной армии.

Недавно был опубликован секретный приказ командования частей Красной Армии, подавлявших тамбовское восстание крестьянства. В нем предписывалось расстреливать на месте: бандитов, отказывающихся назвать свое имя (расстреливали и назвавших себя); заложников из сел, не сдавших оружие; старшего кормильца семьи, если в доме найдено оружие или укрывается бандит (семья подлежала выселению). Семьи, укрывающие бандитов или их имущество, расстреливать как бандитские, а их старшего работника — без суда на месте. Если семья бандита бежала, то ее имущество раздавалось сторонникам большевиков, а дом сжигался.

Леса, где прятались бандиты, приказывалось очистить ядовитыми газами, точно рассчитав, чтобы облако газов распространялось по всему лесу, уничтожало все, что в нем пряталось. Так предписывал действовать своим войскам будущий маршал Тухачевский.

В Хакасии к приезду Хмарина бандитов не осталось: одних расстреляли на месте без суда и следствия, других – по приговору «троек» и совещаний при ОГПУ, третьих направили на каторжные работы.

Теперь предстояла война с безоружным противником. Врагов было много, миллионы. Поэтому Хмарин требовал проявления высокой чекистской дисциплины и избавлялся от всяких «хлюпиков и интеллигентиков» в чекистской работе. Этого требовала от него партия.

Оглавление Предыдущая Следующая