Партсобрание

Собрание парторганизации работников облсуда и облпрокуратуры по персональному делу Жирова состоялось 18 апреля 1937 года. На собрание пришел Кубасов и заведующий сектором учета отдела кадров Иван Степанович Серов, который, открыв собрание, сказал, что обком предлагает обсудить персональное дело облпрокурора Жирова. Он напомнил также, что ранее, в январе, на бюро обкома партии, а в марте, 13-го и 18-го числа, на горпартактиве уже обсуждался вопрос о Жирове, но в связи с отрицанием им своей связи с исключенными из партии и осужденными братьями вопрос окончательно решен не был. Теперь парторганизация должна решить вопрос о возможности пребывания Жирова в партии. Тем более что Москва отстранила его от работы и ждет партийного решения.

Предложили выслушать Жирова.

— Я никогда не поддерживал троцкистов и бухаринцев, — начал облпрокурор свое выступление. — О том, что братья исключены из партии за троцкизм, я ни от кого не скрывал. При назначении на должность облпрокурора я указал во всех анкетах и биографии, что мой брат Иван был осужден. Я доложил об этом Сизых, Кролику и Решетникову, когда получил письмо отца. Об исключении из партии Василия я узнал от сестры Клавы, когда был на совещании в Москве. Сразу из Москвы я уехал в Крым и пробыл там до 18 октября. Возвратившись в Абакан, я сообщил Сизых и секретарю райкома партии Кролику об осуждении Василия, они пообещали решить этот вопрос. Потом я уехал на госэкзамены, и сразу после возвращения меня пригласили на бюро, где я объяснил, что не встречался с братьями пятнадцать лет и не вел с ними переписки. Я ничего не могу сказать про позицию Ивана, он был профессором, ученым, руководителем, может быть, он и примкнул к троцкистам. Я не могу за него отвечать. Не могу отвечать и за Василия. Мне трудно поверить, что он мог стать троцкистом; я знаю, что он в четырнадцать лет вступил добровольцем в Красную Армию, с тринадцати лет в комсомоле, в шестнадцать лет вступил в партию большевиков, работал на комсомольской и партийной работе, учился в Педагогической академии имени Крупской. Сестра рассказала, что тяжело болен. Я не знаю, в чем он обвинен и за что исключен из партии, но уверен, что он не мог изменить революции и партии. В Гражданскую войну я встречал много примеров, когда один брат воевал за белых, а другого мы принимали в партию в Красной Армии. Брат за брата не в ответе.

Потом начались прения. Первым взял слово председатель облсуда Федор Семенович Толстухин. Он, конечно, еще не знал, что и ему уготована судьба одного из руководителей областного националистического центра, в котором он, вместе с М.Г.Торосовым и Анной Интутовой будет признан главной фигурой, и сам он менее чем через три месяца станет политзаключенным. Сейчас же тон его был патетическим:

— Как это не знал? Что ты за брат? Не может быть, чтобы ты с ними не переписывался! А почему письменно не поставил в известность парторганизацию? Предлагаю исключить Жирова из партии!

Жиров пытался возразить Толстухину, но сидевший рядом Кубасов остановил:

— Не надо повторяться. Твоя позиция всем ясна.

Потом выступили заместитель председателя облсуда и секретарь парторганизации Прокопчик и облсудья Младших. Оба решительно заняли сторону Жирова, представив его как достойного прокурора, принципиального, грамотного, требовательного к себе и другим, умеющего постоять за закон. За время его работы в Хакасии ни одного случая проявления троцкистской или бухаринской позиции Жирова не было. Прокопчик даже предложил запросить копию судебных приговоров на осужденных братьев Жирова и выписки из протоколов об их исключении из партии. Оба выступавших были категорически против исключения Жирова.

Василий Семенович Карагусов, который в декабре этого же года застрелился, чтобы не попасть в руки энкавэдэшников, решительно встал на сторону Жирова:

— Я считаю, что без вины судить никого нельзя. А вины Ильи Тихоновича перед партией и государством нет. Он человек с честью и совестью, и я ему верю. Голосовать буду за оставление Жирова в партии. Он не троцкист и не враг и врагов народа никогда не оправдывал.

Теперь судьба Жирова во многом зависела от Вьюгова: поддержи он облпрокурора, большинство парторганизации стало бы на сторону Жирова. Вьюгов начал во здравие:

— Хороший ты, Илья Тихонович, прокурор, грамотный, напористый, известен на всю область, учил нас тонкостям юриспруденции, активно работал в парторганизации. Все это мы знаем. Но скажи, почему твоя жена прибегала к Карагусову спасать троцкистов Бавыкина и Коваленко, когда я их арестовал? Почему она проглядела в УНХУ троцкистское гнездо? Вы что, считаете неправильным решение райкома и обкома об исключении из партии и снятии с работы вашей Татьяны? Или вы считаете неправильным приговор Военной коллегии Верховного суда, который расстрелял этих троцкистов за вредительство в облплане? Почему ваша жена стала помогать врагам, да еще денег дала на дорогу Коваленко, когда он попытался бежать из Абакана, опасаясь ареста? Факты, Жиров, упрямая вещь, а вы пытаетесь с ними спорить.

Это выступление было как снег на голову. Никто, конечно, не догадывался, что за Вьюговым стоял Хмарин, который, зная о партсобрании и его повестке, подсказал ему, как нужно повернуть обсуждение. Даже Кубасов не скрыл своего удивления и, нарушив наступившую тишину, сказал:

— Бюро обкома партии уже решило вопрос о жене Жирова Татьяне Никандровне. Она исключена из партии за свои ошибки и уволена с должности начальника УНХУ. Бюро установило, что в деле Бавыкина и Коваленко Жиров никакого участия не принимал. Насколько я знаю, и Верховный суд его причастности к делу не установил. Так что этот вопрос поднимать здесь излишне. Решения приняты, и их не надо пересматривать.

Последним взял слово член суда Котков:

— Я считаю, что если Жиров и не знал ничего о своих братьях, а только теперь узнал, то все равно ему в партии не место. Поскольку партия исключила его братьев, а суд осудил их, Жиров из родственных чувств будет в обиде на партию за близких людей. По этой причине он и не скрывает своих сомнений в отношении законности исключения и осуждения Василия Жирова. Я буду голосовать за исключение.

Голоса разделились поровну. Прокопчик предложил в случае равенства голосов принимать решение по голосу парторга. Кубасов ему возразил:

— Нет так не пойдет, не тот случай. Один из судей отсутствует на собрании? Давайте завтра же вызывайте его из командировки и снова голосуйте.

Так и сделали. На машине начальника УНКВД, которую Вьюгов и Толстухин выпросили у Хмарина, доставили отсутствовавшего. Тот проголосовал, как ему подсказал Толстухин. Парторг Прокопчик был занят в этот день на процессе и переговорить с судьей не смог. Так после семнадцати лет пребывания в партии, не получив ни одного взыскания, Жиров был исключен из ее рядов за троцкизм, с которым всю жизнь боролся.

В конце мая состоялось заседание бюро райкома (горкома партии до 1939 года в Абакане не было). Жиров был членом пленума райкома, и его хорошо знали в парторганизации. Заседание бюро вел секретарь райкома Леонид Данилович Кролик. Леонид Данилович был родом из могилевских евреев, с малых лет до призыва в армию он портняжил, а затем десять лет, до 1926 года, был на военной службе.

Он проявил отвагу в боях, за что носил на груди высший в то время орден — Красного Знамени имени Реввоенсовета, дважды награждался именными часами. Поте демобилизации до 1931 года Кролик работал на советской и партийной работе в Мозыре и Гомеле в Белоруссии, затем учился в Коммунистическом университете имени Свердлова, по окончании которого был направлен начальником политотдела Каштановской МТС Боготольского района Запсибкрая, а в мае 1935 года назначен первым секретарем Усть-Абаканского райкома партии.

Лично у Кролика никаких претензий к Жирову не было. Но на днях ему позвонил Хмарин и спросил, когда будет рассматриваться персональное дело Жирова. Кролик ответил, что дело уже назначено к рассмотрению на ближайшем бюро, и добавил, что ознакомился с решением парторганизации. Решение, мол, принято перевесом всего в один голос, а сам Жиров категорически отрицает свои связи с братьями...

Хмарин перебил его и стал шантажировать:

— Враги, как правило, поначалу все пытаются отрицать свою вину и выдают себя за безобидных ягнят, а вы слепо им верите. Я ведь знаю, что при исключении из партии Абрамсон вы лично голосовали против, а мы ее арестовали и докажем, что она закоренелая троцкистка. Помните, как вы также приняли оправдания Коваленко, а мы его расстреляли как троцкиста-вредителя? Я вам не советую идти на поводу Жирова, это кончится плохо. И Жирову вы ничем не поможете!

Как только в трубке раздались короткие гудки, Кролику уже было ясно, что другого решения, кроме исключения, быть не может. Всего год назад у Кролика родилась вторая дочь — Света, и оставлять детей сиротами, а жену — вдовой ему не хотелось.

Бюро райкома утвердило решение парторганизации. Это, однако, не спасло ни Кролика, ни его секретарей — Липа Карповского и Андрея Шаранкевича — они были исключены из партии как враги.

Жиров подал апелляцию в обком партии. Она рассматривалась 27 июня.

Но уже 24 июня на справке, составленной в УНКВД и утвержденной Хмариным, Вьюгов написал санкцию на арест Жирова.

Татьяна собиралась пойти в обком вместе с мужем, но Жиров не разрешил:

— Ты свое уже отходила. Береги нервы!

Оглавление Предыдущая Следующая