Кугультинов
Давид Никитович. Родился в 1922 г. Народный поэт
Калмыкии, лауреат государственной премии СССР.
Служил в частях 252 Краснознаменной ордена
Богдана Хмельницкого харьковско-братиславской
стрелковой дивизии в звании младшего лейтенанта.
Был сотрудником газеты “Боевая
красноармейская”. Во время командировки группы
военнослужащих в Москву в Политуправлении КА
зачитали приказ о ссылке калмыков. В обвинении
говорилось, что 110-я Калмыцкая кавалерийская
дивизия сдалась в плен. В действительности, когда
немцы форсировали Дон, всю эту кавалерийскую
дивизию бросили на немецкие танки. После этих
событий пошла легенда, будто бы Калмыцкая
дивизия вся сдалась. Разбежалась. Но дивизия
героически погибла.
В январе 1944 г. осужден по национальному признаку и отправлен в ссылку на вечное поселение. Тогда всех солдат-калмыков собрали со всех фронтов и отправили в лагеря: в Молотовскую область, на станцию Половинка, где они строили Гункурскую ГЭС. Та же участь постигла и другие малые народы.
“Кугультинов Д.Н. как лицо калмыцкой национальности в 1944 г. из б/калмыцкой АССР переселен в Дудинский район п. Норильск Красноярского края, и на основании Указа Президиума Верховного Совета Союза ССР от 26 ноября 1948 г. оставлен навечно в местах обязательного поселения выселенцев без права возвращения к прежнему месту жительства”.
По сведениям Красноярского литературного музея, Кугультинов работал в роддоме. Его запомнили в галифе и гамнастерке.
Те дни, когда я был здоров и молод,
Ты отнял у меня, унес, унес,
Норильск, Норильск —
Неповторимый город!
Меня во сне сжигает твой мороз…
Когда калмыки вернулись из ссылки в свои родные края, именно Кугультинов в декабре 1958 г. на Учредительном съезде Союза писателей СССР обратился к Хрущеву Н.С. с просьбой поспособствовать утверждению 350-летней даты добровольного вхождения Калмыкии в состав России. В результате Академия наук подтвердила юбилейную дату.
Кугультинов не принял оскорбительного для него определения “жертвы культа личности”. Он не был жертвой, он боролся — стихами, единственным способом, ему данным.
Перешагнув жестокий передел,
Решил Чингис украсить общий жребий.
Он улыбаться подданым велел
Весь день, пока сияет солнце в небе.
А кто дерзнет на жалобы и плач,
Тому отрубит голову палач.
И улыбался весь чингисов край,
И деспот убеждал молву мирскую,
Что создал в ханстве образцовый рай…
А люди ждали сумерек, тоскуя,
Чтоб в степь уйти, ничком в траву упасть
И в одиночку выплакаться всласть.
В те злые годы леденящей стужи
Что не бывало?..
Страхом сражена,
Иная — даже верная жена —
Писала отречение от мужа.
И, выбраться стремясь из липкой сети
(Ведь надо ж как-то жить в конце концов!),
Иные — даже любящие — дети,
Рыдая, отрекались от отцов.
А те, кого считали храбрецами,
Друзей и правду предали, дрожа.
Бесценной шкурой, что ли, дорожа,
Хоть голубыми не были песцами!..
Но как бы круг порочный ни смыкался,
Как ночь над нами ни была глуха, —
От правды я своей не отрекался,
Не отступал от своего стиха!..
Не потерял я совести от страха,
Не позабыл природный свой язык,
Под именем бурята иль казаха
Не прятался…
Я был и есть калмык!
Ни под каким нажимом и допросом
Не осквернил души своей доносом!
И эта непричастность к силе зла
Наградой высшей для меня была.
…………………………………..
Ни денег я не приобрел, ни славы,
Но высшею наградой дорожил
И рад, что в многотрудной жизни право
На эти строки честно заслужил.
1956 г.
"Норильская голгофа". Издательством «Кларетианум», Красноярск, 2002.