В декабре 2004 года исполнится 70 лет со дня образования Красноярского края.
В конце 1934 года месте с постановлением о создании нового края начал
формироваться и первый состав крайкома ВКП(б). Видную роль в нем играл Семен
Тимофеевич Голюдов, который был вторым секретарем нового крайкома. Он занимал
эту должность всего два с половиной года, но ему удалось много сделать для края.
Он отдал свою жизнь делу формирования структуры управленческого аппарата и
фундамента промышленного развития края.
Голюдову было 38 лет, он был старше своего начальника, первого секретаря крайкома Павла Акулинушкина, на 4 года. Семен Тимофеевич Голюдов родился 2 февраля 1896 года в семье бедняков из деревни Козлово Витебской губернии. С детства Семен нанимался подпаском, кое-как окончил церковноприходскую школу, а второклассную пришлось ему бросить за отсутствием средств. В 1913 году юноша подался на заработки в город. Спустя два года крестьянского парня за высокий рост призвали в гвардейский Литовский полк, расквартированный в Петрограде. В революционные дни 1917 года молодой солдат начал ходить по митингам, записался на учебные курсы, где слушал публичные лекции столичной профессуры.
В августе 1917 года Голюдова с командой связи отправили на Юго-Западный фронт. Там солдаты выдвинули столичного гвардейца в полковой комитет. Перед Октябрьским переворотом его командировали в Петроград с резолюцией комитета о национализации всех фабрик и прекращении войны. После переворота Семен поспешил в свой полк и вскоре дрался с петлюровцами и гайдамаками. В начале 1918 года он заболел, лечился в Витебском госпитале, откуда вернулся в родную деревню.
Дома односельчане выбрали бывалого солдата делегатом на уездный съезд Советов. Там его избрали членом исполкома, а несколько дней спустя, назначили председателем уездного совета. В Витебске Голюдов познакомился с большевиками и вступил в компартию. Потом два года подряд его избирали членом местных губисполкома и губкома РКП(б).
В мае 1920 года ЦК компартии направил его в Рязань заведовать губернским отделом по работе в деревне, земельным отделом и орготделом губкома. В июле 1921 года Семена отозвали в Рыбинск. Там он три месяца заведовал губколхозами, а потом еще три месяца всем Пошехонским уездом. Затем Голюдов служил в орготделе губкома и два года секретарствовал в уездном комитете компартии.
В это время Рыбинским губкомом заправлял Михаил Разумов, который стал покровительствовать Голюдову. Секретарю нравилось, что его подопечный справлялся с работой, восполнял коммунистическим мышлением слабую теоретическую подготовку и не утратил близости к народу. Летом 1923 года ЦК запросил характеристику на Голюдова. Разумов уже секретарствовал в Орловском губкоме, но ответил, что партработник пригоден для службы в центральных губерниях. Он правильно усваивает Генеральную линию, энергичен, тверд и настойчив. Однако Разумов подчеркнул, что Голюдов может быть незаменимым помощником только при условии взаимной сработанности, а среди недостатков была отмечена слабая марксистская подготовка. В секретариате на эту характеристику наложили резолюцию красной тушью «вполне пригоден, справляется».
Цель характеристики не вполне ясна, поскольку новую должность Голюдов получил только в январе 1925 года. Его назначили заведовать огротделом Башкирского обкома, а осенью 1927 года отозвали на курсы марксизма-ленинизма при ЦК компартии. После учебы, в марте 1929 года выпускника отправили к Федору Голощекину в Казахстанский крайком. Там Семен до конца 1933 года заведовал организационно-распределительным отделом, а затем всем снабжением крайкома. Вероятно, заведуя дефицитными мирскими благами, бывший гвардеец нажил немало врагов.
На чистке 1933 года у Голюдова возникли какие-то неприятности, после чего он оказался рядовым участником политотдела зерносовхоза «Гигант» в Северо-Кавказском крае. Вместе с тем, эти политотделы были чрезвычайными органами и подчинялись только ЦК. Поэтому уже в феврале 1934 года его назначили секретарем Читинского обкома, а в декабре перевели вторым секретарем в Красноярский крайком.1
Скорее всего, второй секретарь Красноярского крайкома Семен Голюдов был опытным «орговиком», умеющим нажать на партийцев для выполнения очередной директивы. Не стоит преувеличивать его возможности влияния на управленческий аппарат едва потревоженного патриархального края. Вместе с тем, у него была собственная «команда». К новому месту службы Голюдов вывез с собой из Читы 24-х управленцев вместе с семьями. Его жена в Красноярске поступила служить заместителем краевого прокурора по специальным делам.2 Кроме того, отвечал за кадровую политику, он подбирал людей среди партийных активистов, проводил с ними собеседования.
Секретарю было стыдно прийти к 20-й годовщине Октябрьской революции с неграмотным населением. Поэтому краевые власти решили срочно ликвидировать неграмотность к 1 мая 1937 года. Лозунг носил хоть и крайне необходимый для индустрии, но явно кампанейский характер. Он касался только лиц, занятых в государственном секторе хозяйства края. К 1936 году в нем трудились более 100 тыс. неграмотных работников.3 Еще 112,5 тыс. работников умели только расписаться в ведомости на зарплату. Из них по крайкомовским спискам обучались грамоте на различных ускоренных курсах 130 тыс. человек.4
Среди неграмотных числились 112 коммунистов и 3837 партийцев не имели начального образования. Причем далеко не все члены правящей партии стремились к учебе. В Саянском районе учили азбуку только 6 из 34 совершенно неграмотных партийцев, что не мешало большинству из них занимать хоть и мелкие, но руководящие должности.5 С такими трудовыми и управленческими кадрами тяжело было совершить «Большой скачок», затеянный кремлевскими вождями.
Большую часть своей воли и энергии Голюдов вложил практически во все новостройки края, которые легли в фундамент его индустриального могущества. Голюдов внимательно прислушивался к мнению ученых, которые изучали природные богатства края. Так, профессор Дудецкий и инженер Семенов с 1932 года вели геофизические исследования в Приенисейской тайге. Затем к ним подключились кафедра физических наук Красноярского пединститута и общество краеведов. Общими усилиями на Манском Белогорье были обнаружены залежи меди, железа и сульфитов цветных металлов. Воодушевленные первыми находками, ученые обратились в крайком. Секретарь Голюдов собрал на совещание всех заинтересованных лиц. Они выработали совместный план дальнейших исследовательских работ.6
Между тем, партийные функционеры работали в крайне агрессивной среде идеологической борьбы. Очевидно, простодушие и прямота чиновника привели к роковым ошибкам. Голюдов часто принимал заезжих столичных чиновников. В августе 1936 года Красноярск посетил нарком связи Алексей Рыков. Бывшему премьеру, который унаследовал должность о покойного Владимира Ульянова, устроили пышную встречу. Спустя год все ее участники горько пожалели о своем гостеприимстве. Заместитель председателя крайисполкома Горчаев рассказал, как в тот злополучный день ему с вокзала позвонил Семен Голюдов и велел присутствовать на встрече. Горчаев уверял, что дважды пытался отказаться, но был вынужден подчиниться.
Горчаев хотел ограничиться признанием только этой «политической ошибки», но его шофер-партиец напомнил, как хозяин угощал «бандита» Рыкова на своей даче. Тогда Горчаев рассказал, как вечером вернулся на свою государственную дачу и обнаружил целый банкет. Там пировали секретарь крайкома Голюдов с женой, секретарь горкома Степанов, начальник крайсвязи Марков и другие чиновники. Горчаев сказал, что не посмел разогнать опасную гулянку и потихоньку ехал из дома.7
Голюдов много внимания уделял гиганту индустрии Красноярскому машиностроительному заводу. Однако с лета 1936 года начал раскручиваться скандал вокруг директора Красмаша Александра Субботина, который не боялся брать на работу политических ссыльных. Против него ополчился секретарь Кировского райкома Андрей Губин. Но у Субботина в Москве были такие высокие покровители, как нарком тяжелой промышленности Серго Орджоникидзе.
Осенью крайкому удалось замять скандал, но в начале января 1937 года из Москвы прилетели вести о подготовке судебного процесса Пятакова и других левых коммунистов. Защищать троцкистов стало смертельно опасно. Поэтому 11 января 1937 года Семен Голюдов поручил сотрудникам срочно проверить материалы о зажиме самокритики и недопустимом отношении директора Субботина к врагам партии. При этом он одернул секретаря Губина, посоветовав ему чаще посещать заводские цеха.8
Пока в высоких кабинетах шла борьба, красноярцы вместе со всей страной шумно отпраздновали 100-летний юбилей гибели Александра Пушкина. 10 февраля в зале театра Пушкина прошло торжественное собрание. За столом президиума собрались 43 человека во главе с секретарем Голюдовым. Докладчик Г.Григорьев почти два часа обильно цитировал гениальные строчки поэта, но закончил доклад громким лозунгом «Наше солнце – Сталин». Все соскочили с мест и устроили овацию в честь кремлевского вождя.9
Тем временем, Иосиф Сталин на февральско-мартовском (1937) пленуме ЦК выкликнул «Кадровую революцию», чтобы уничтожить старые управленческие кадры и списать на них все ужасы политики ускоренной модернизации страны. Открытие этого пленума отложили на несколько дней, из-за похорон Серго Орджоникидзе.
В новой ситуации Голюдов попытался отгородиться от красмашевской истории. Он направил в ЦК отчет о работе крайкома за июль-декабрь 1936 года. В нем сообщил, что Красмашвагонстрой не справился с заданием из-за вредительства троцкистов во главе с сыном Троцкого Сергеем Седовым. Причем директор Субботин покрывал контрреволюционеров, но крайком проявил бдительность, выведя его из состава пленума. В конце отчета Голюдов приписал, что столичные директивы очень помогли крайкому разоблачить троцкистско-зиновьевскую сволочь и теснее сплотить партию вокруг ЦК и тов.Сталина.10
Оправдавшись перед ЦК, Голюдов не упустил случая еще раз осадить Губина. В марте редактор многотиражки Красмаша «Сталинец» Никифоров поместил речь секретаря Кировского райкома в своей газете с подзаголовком: «Необходимо изучать эту речь, как делающую глубокий анализ положения на заводе». От имени бюро крайкома Голюдов назвал заметку подхалимской, а Губину посоветовал быстрее реагировать на критику.11
К тому времени с пленума вернулся секретарь крайкома Павел Акулинушкин, озабоченный крутым поворотом Генеральной линии. На его глазах были свергнуты коммунистические авторитеты Бухарин и Рыков, шли аресты наркомов и капитанов индустрии. Партийная структура трещала по швам, а из темных низов рвались вверх новые коноводы. Почва уходила из-под ног старой номенклатуры.
На 16-19 марта Акулинушкин собрал пленум крайкома, где рассказал столичные новости. Затем прошло собрание городского партактива, где Голюдов обозвал Губина зазнайкой, чванливым и вредным человеком, под одобрительные выкрики и смех зала. Он рассказал, как райкомовец замахнулся на номенклатурного работника Субботина, но секретарь ЦК Андреев распорядился вернуть директору партийный билет. Губину посоветовали меньше болтать и собирать факты, но он обвинил Голюдова и Степанова в укрывательстве врагов народа. Губин послал копии своей стенограммы в секретариат ЦК. Однако его донос вернулся из Москвы с резолюцией: «Рассмотреть поведение тов.Губина».
Голюдов даже повинился перед активистами, что раньше не взялся за строптивого райкомовца. Из зала закричали: «Вельможа», «это зазнайство недостойное большевика».12 Однако Акулинушкин не стал публично защищать Субботина, потерявшего последнего из своих высоких покровителей.
Некоторые аппаратчики уже нутром чувствовали опасность потери рычагов управления населением. Сельский партиец Тараканов прямо заявил, что они раскачали народ погромными кампаниями и это им даром не обойдется. Теперь если у колхозника что-то неладно на конюшне, он начинает искать классового врага.13
В другом случае секретный информатор донес о скандальном заседании пленума сельсовета в пригородном селе Березовке. 23 июня крестьяне молча выслушали доклад о процессе над восемью шпионами в РККА. Затем встал местный фельдшер и авторитетно заявил: «Все партийцы жулики, в горкоме и крайкоме одни враги, а мы на них всех горбаться, корми их». Следом остальные мужики загалдели: «Куда ни кинь, везде клин. На Красмаше, ПВРЗ и в горкоме одни вредители. Вот мы днем и ночью спину гнем, а субботины расхищают по 145 тыс. рублей».14
9 июня 1937 года в Красноярск нагрянули секретарь КПК Матвей Шкирятов и ленинградец Сергей Соболев, которые прямо с вокзала поехали в управление НКВД. Из чекистских кабинетов Шкирятов перебрался на заседание бюро крайкома, где Семен Голюдов более двух часов страстно обличал врагов народа. Партийный контролер внимательно слушал его, думая про себя: «Во болтает, борется герой, свою шкуру закрывает».15
16 июня арестовали Александра Субботина, а на следующий день «Правда» опубликовала статью «Странная позиция Красноярского крайкома». Журналист Синцов упомянул в ней, что секретарь Голюдов почему-то не донес на своего инструктора Диктовича, которого еще в Чите исключили из партии за троцкизм.16
Шкирятов и Соболев помогли местным «Органам» раскусить тактику врагов народа. Столичные эмиссары считали, что раньше краевые вожди защищали свои кадры, а провалившихся сотрудников переводили на другие должности. Если им это не удавалось, то они громче всех кричали о разоблачении троцкистов. Враги обрабатывали, обхаживали и вербовали новых подпольщиков. Строптивых чиновников били по брюху, потом по ногам, а если не помогало, то и по «башке». Так на партийном жаргоне называлось лишение неугодного аппаратчика казенного обеда, машины или квартиры.17
25 июня секретарь Акулинушкин сообщил поредевшей краевой верхушке об аресте правого заговорщика Семена Голюдова и четверых его доверенных сотрудников.18 Арестованного заочно уволили с должности, но протокол пометили 10-м августа, а с учета ЦК его сняли только 16 февраля 1938 года.19
9 июля арестовали самого Акулинушкина. На следствии Павел рассказал, что Голюдова рекомендовал ему иркутский секретарь Михаил Разумов, Причем Голюдов якобы занялся подпольной работой еще в Казахстане в 1931-32 годах. Согласно протоколу допроса, Голюдов помог правым заговорщикам сохранить кадры кулацкого восстания 1931 года в Тасеевском и Дзержинском районах края. По договоренности с ним, бывших красных партизан вызвали в райком, там «пропесочили», но почти всех оставили в партии.20
28 июля 1937 года Андрея Губина за бдительность назначили исполнять обязанности заведующего совторготделом крайкома.21 Но он не долго наслаждался победой, поскольку за ним тянулась лихая слава правдоискателя. В декабре 1937 года Андрей Кузьмич написал новую жалобу в секретариат ЦК. Через месяц столичная КПК опять вернула заявление в Красноярский крайком, а в марте 1938 года потребовала сообщить о принятых мерах.22 Дальше следы беспокойного райкомовца теряются.
В декабре 1956 года Военная коллегия Верховного суда СССР констатировала, что дело в отношении секретаря крайкома Акулинушкина П.Д., второго секретаря крайкома Голюдова С.Т. и других было сфальсифицировано бывшими руководителями УНКВД Красноярского края. Военная коллегия вынесла частное определение на предмет привлечения их к ответственности.23
Семен Голюдов не блистал эрудицией, не рвался на вершину бюрократической лестницы, а был провинциальным чиновником, «рабочей лошадкой». Он был сыном своего времени, верно служил режиму и заплатил кровью за свои ошибки. Но накануне 70-летия Красноярского края не лишнее помянуть человека, который стоял у истоков промышленного потенциала и управленческого аппарата нашего края.
А.С.Ильин
Люди и судьбы. XX век.
Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Красноярск, 30 октября 2003 г.
Красноярск, 2003 г.