Сельское население СССР в 1930-е гг. снабжалось продуктам питания и непродовольственными товарами по остаточному принципу. Государственное снабжение основной массы деревни было лишь дополнением к принципу самоснабжения деревни. Хотя возможности для последнего были ограничены. Методы государственных заготовок в деревне были направлены на получение необходимого количества сельскохозяйственной продукции при минимальной отдаче со стороны государства.
Продовольственные трудности и голод были следствием аграрной политики власти. Материалы красноярских и иркутских архивов практически не содержат комплексных сведений о голоде на территории Восточной Сибири в первой половине 1930-х гг., так как центральные и местные власти отрицали факт голода в период сплошной коллективизации. В документах содержатся лишь упоминания о «временных продовольственных затруднениях». Поэтому определить масштабы этого явления в регионе очень сложно. Причинами голода были не только природные явления, но и политика партии, когда изымалась у крестьян практически вся сельскохозяйственная продукция, а часто и семейные фонды.
В публикациях М.П.Малышевой и В.С.Познанского1 высказано мнение, что в 1930-м году значительно раньше, чем в других регионах, начался голод на юге Сибири. Продолжался он и в 1932-1933 гг. Последствия голода наиболее остро сказались на районах, производящих сельскохозяйственную продукцию. 8 июля 1930 г. секретарю Сибкрайкома Р.И.Эйхе были переданы следующие сведения о голоде в сельских районах Сибири: «В Ачинском округе особенно необеспеченными районами являются: Ужурский, Боготольский, Тисульский и Тюхтетский, в коих процент необеспеченности населения продовольствием достигает 70%. А на почве последнего распродается и убивается скот. Питаются масленичными семенами и суррогатами селения: Лебедевка, Львовка, Драчевка, Варваринка и др. Члены колхоза «Красная поляна» нищенствуют. В Иркутском округе ряд сел и колхозов переживают катастрофические продовольственные затруднения. Зарегистрирован случай, когда бывший партизан Плотников пытался публично в помещении совета на почве голода убить собственного ребенка. В Балаганском районе двумя коммунами из-за отсутствия продовольствия смолота протравленная семенная пшеница. В результате отравилось 60 колхозников, спасенных от смерти лишь быстро принятыми мерами врачебной помощи. В Хакасском округе в ряде скотоводческих районов совершенно отсутствует продовольствие. На почве продовольственных затруднений зарегистрировано массовых выступлений в мае – 31, в июне – 26».2
Документы красноярских архивов подтверждают мнение М.П.Малышевой и В.С.Познанского о голоде в Сибири в начале 1930-х гг. В 1930-м г. из сельской местности Восточно-Сибирского края шел поток жалоб на голодную жизнь со стороны крестьян. Уполномоченные на местах отмечали, что в ряде районов крестьяне питаются отрубями, нищенствуют, а, пытаясь достать продукты питания, уходят из колхозов на заработки.3
В фондах Ачинского и Канского окружных комитетов ВКП(б), находящихся в ЦХИДНИ КК, отложились докладные записки «о продовольственных затруднениях» на территории данных округов в 1930 году. Уполномоченный писал: «Отдельные коммуны и колхозы находятся в затруднительном положении в смысле обеспеченности продуктами питания, и особенно острая нужда ощущается в хлебе, что создает паническое настроение среди колхозников. Хомутовская коммуна Ирбейского района хлебом обеспечена на срок не более двух недель. Такое же положение наблюдается в большинстве колхозов округа».4
Голодная жизнь порождала в среде крестьян мнение о том, что работать бесполезно, так как за свою работу не получишь никакого вознаграждения. Примером тому может служить собрание в апреле 1930 г. в сельскохозяйственной коммуне «Искра» Нижне-Ингашского района, где обсуждался вопрос о распределении дохода. На собрании звучали следующие высказывания: «За что работали, куда подевался заработок, завтра не пойдем на работу. На черта нам сдалась эта коммуна, голодаем, из зубов кровь уже от цинги идет, а молоко сдают до капли. Лучше сидеть голодом, но не работать».5 Попытки пропагандировать в крестьянской среде трудовой энтузиазм часто терпели крах в условиях полуголодной жизни и отсутствия материальных стимулов к труду. Подобную трансформацию традиционной трудовой этики отмечал и ленинградский рабочий, который работал в одном из колхозов Ужурского района: «Нам колхозники говорят: накормите нас и скот, а потом о соревновании говорить будем».6 Суждения части крестьян сводились к тому, что добросовестный труд не являлся гарантией более обеспеченной жизни в деревне.
Особенно сильно пострадало от голода сельское население, так как жители городов, по крайней мере, благодаря карточной системе, были обеспечены минимальным пайком, а крестьянам не на что было рассчитывать. Поток голодающих жителей села хлынул в города. Сельское население в условиях голода стремилось покинуть деревню и устроиться на работу в города, на промышленные объекты, рабочие которых находились на пайковом снабжении. Так, член коммуны села Усть-Яруль Канского округа Александров в беседе сказал следующее: «Скоро в коммуне придется голодать, так как хлеба достать негде, надо скорей куда-нибудь податься на заработки, там хоть будешь получать паек, хотя он и небольшой, но все же с голоду не пропадешь».7 В этот период в Иркутск переехало около 60 тысяч человек. Несколько ограничило сельскую миграцию в города введение паспортной системы.
Сложно определить число умерших от голода в Восточной Сибири, официальной статистики на этот счет не существует. Увеличение смертности населения в эти годы было связано с тем, что ослабленный организм людей из-за голода был не в состоянии сопротивляться инфекционным заболеваниям. В 1933 году в Сибири было зарегистрировано 287 тысяч умерших, для сравнения в 1928 году число умерших было 176 тысяч человек.
Продовольственные трудности давали о себе знать в Восточно-Сибирском регионе на протяжении 1930-х гг., подтверждением тому является постоянный поток жалоб сельского населения на голодную жизнь и перебои в снабжении.
Таким образом, в начале 1930-х гг. сельское население Сибири было охвачено голодом, который являлся следствием аграрной политики партии, направленной на изъятие практически всей сельскохозяйственной продукции у крестьян. Основная масса сельского населения не находилась на централизованном снабжении, и именно поэтому последствия голода особенно остро отразились на жителях деревень региона. Голодная жизнь порождала в среде крестьянства стремление покинуть деревню в поисках лучших условий снабжения в городах и рабочих поселках. Лишь с помощью административных мер удалось снизить масштабы миграции крестьян в города. Голод способствовал трансформации традиционной трудовой этики крестьянства. Зная, что за свою работу в колхозах не получишь материального вознаграждения, колхозники уклонялись от выполнения работы или работали «спустя рукава».
Л.Е.Величинская
Люди и судьбы. XX век.
Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Красноярск, 30 октября 2003 г.
Красноярск, 2003 г.