В 1930-1950-е гг. Красноярский край являлся регионом массовой кулацкой и этнической ссылок. Большинство спецпереселенцев составляли «наказанные народы». Как и в других сибирских регионах, национальный состав депортированных в крае был неоднороден: поляки, латыши, эстонцы, литовцы, немцы, калмыки, греки и т.д. Всего, по данным архива ГУВД Красноярского края, в 1951 г. на спецучете состояло свыше 170 тыс. поселенцев. Самым крупным спецконтингентом были немцы – в крае их насчитывалось свыше 60 тыс. чел.
Немецкий этнос всегда отличался высокими адаптационными возможностями. Его российскими представителями на протяжении многих десятков лет был накоплен исторический опыт приспособления к инонациональной среде. Немцы стали участниками крупных миграционных процессов, проходивших в стране: колонизации ХVIII в., столыпинского аграрного переселения, депортации в годы первой мировой войны, коллективизация и раскулачивания 1930-х гг.
Трудолюбие, дисциплинированность и ответственность были отличительными чертами немцев-переселенцев в новой социокультурной среде. Эти качества помогали им преодолевать климатические и хозяйственные трудности.1 Связи внутри этнических групп старательно сохранялись, что позволяло немцам противостоять влиянию окружающего мира.2
Депортация 1940-х гг. отличалась от предшествующих миграций особо массовым, принудительным характером осуществления. Помимо соображений «безопасности» государства, советское руководство стремилось использовать насильственные переселения для хозяйственного освоения восточных районов страны. В этих условиях имевшийся исторический опыт адаптации оказался для немцев весьма актуальным и востребованным. От возможностей приспособляемости зависело физическое и культурное сохранение этноса.
Процесс вживания спецпереселенцев в инонациональную среду протекал весьма болезненно. Известные меры вторичной депортации на рыбные промыслы, мобилизация работоспособного контингента обоих полов в трудармию, отсутствие нормальных жилищно-бытовых условий в местах поселения, профессиональная невостребованность, недостаточное внимания со стороны местных властей замедляли адаптацию. Для немцев она растянулась на все 1940 – е гг.
Как вспоминают участники депортаций – в течении первых двух лет шло психологическое привыкание к новому образу жизни. Именно этот период стал самым тяжелым для переселенцев с физической и моральной точек зрения.
Прибывший спецконтингент был большим подспорьем для руководителей колхозов, так как комбайнеры, механизаторы, трактористы из АССР НП заменили ушедших на фронт местных мужчин. Так, осенью 1941 г. в некоторых колхозах Большемуртинского района немцы составляли до 50% наличной рабочей силы.3 В отчетах райкомов они отмечались как добросовестные работники.4 Трудолюбие и дисциплинированность, по мнению самих переселенцев, вновь позволили им тогда выжить.
Серьезное испытание выпало на долю тех немцев, кто согласно постановлению СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О развитии рыбной промышленности бассейнах рек Сибири и Дальнего Востока» был отправлен на рыбные промыслы. В 1942-1943 гг. в северных районах края из числа спецпереселенцев стали организовывать рыболовецкие колхозы. Хорошие деловые качества позволили немцам войти в административный состав образованных хозяйств. По данным Туруханского рыбакколхозсоюза, в 1944 г. 23 немца являлись членами правления колхозов, а еще 29 работали в ревизионных комиссиях. В девяти новых хозяйствах немцы стали председателями.5
Трудовые успехи переселенцев власти признавать не спешили. Только в послевоенное время представители спецконтингента попадают в число передовиков производства, стахановцев. Например, высокая производительность труда немцев-спецпереселенцев отмечается в отчете Таймырского рыбакколхозсоюза за 1945 г., где они перевыполнив план на 160-230%, составили 90% лучших рыбаков.6 В 1949 г. на Красноярском кирпичном заводе №1 в числе 27 лучших рабочих, «дающих образцы самоотверженного стахановского труда», названы 13 немцев.7 Некоторые спецпереселенцы награждались медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».8 Отметим, что факты такого признания не были массовыми. Нередко крайисполком исключал спецпереселенцев из списков награжденных за принадлежность к немецкой национальности, что вызывало их справедливое возмущение.
Наиболее востребованными оказались те переселенцы, кто имел среднее и высшее образование или состоял в рядах ВКП(б). Во второй половине 1940-х гг. они постепенно стали занимать не руководящие, но ответственные должности в различных организациях – бухгалтеров, экономистов, статистиков, учетчиков, бригадиров, звеньевых. Во многих районах края немцы трудились в системе народного образования, хотя районо принимали их на педагогическую работу неохотно, исключительно из-за недостатка местных учительских кадров. Адаптация переселенцев-коммунистов принципиально не отличалась от положения беспартийного контингента. Им сохранили партийные билеты и обязывали посещать партийные собрания в новых местах расселения. Органами НКВД эта небольшая группа переселенцев рассматривалась как идеологически устойчивая и потому пригодная для оперативно-агентурной разработки. Трудоустройство и хорошие показатели в работе лишь в незначительной мере влияли на материальную сторону жизни спецпоселенцев, осложненную войной и лишениями послевоенных лет, а также большим дефицитом мужской рабочей силы.
Условий жизни немцев изменились только к концу 1940-х гг., что связано с возвращением выживших в трудармии мужчин, а значит увеличением возможностей хозяйственного обустройства семей. В частности, в 1948 г. Красноярский краисполком был вынужден констатировать рост количества заявлений от спецпереселенцев – немцев с просьбой о возмещении им стоимости оставленного при переселении из АССР НП имущества. Краевые власти ходатайствовали перед СНК СССР о выделении из союзного бюджета для этих нужд 14500 тыс. руб.9
Хозяйственную активность спецпереселенцев подтолкнуло также издание 26 ноября 1948 г. Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения», где национальные контингенты объявлялись высланными с прежних мест на поселение навечно.10
Постепенно среди спецпереселенцев возродилось стремление к получению профессии и образования. В материалах личных дел немцев встречаются просьбы к поселковым и районным комендантам о предоставлении им возможности выезда в город для поступления в среднеспециальные и высшие учебные заведения.
Молодое поколение немцев-спецпереселенцев в возрасте до 25 лет выросло в условиях депортации и оказалось наиболее восприимчивым к влиянию инонациональной среды. Согласно данным переписи 1959 г. самый высокий показатель языковой ассимиляции имели младшие возрастные группы немецкого населения - до 40% юных немцев называли русский в качестве родного языка.11
Одним из показателей приспособления переселенческих групп к новым условиям жизни стал рост рождаемости. Перепись 1959г. зафиксировала последствия трехкратного увеличения новорожденных в немецких семьях только в 1949 – 1953 гг., т.е. спустя десять лет с момента депортации народа в Сибирь.12
Жизнь в инонациональной среде мало изменила культурные традиции немцев. По мере адаптации восстанавливались конфессиональные связи - в местах проживания создавались небольшие (15-20 чел.) общины верующих.13 Они стали центрами сохранения религиозной и народной музыкальной культуры. В 1950-е гг. немцы создавали свои хоры и инструментальные коллективы.
Важным элементом поддержания национальной культурной среды являлся родной язык. Более 70% немцев в к.1950-х гг. считали таковым немецкий.14 В этой связи нам кажется правомерным мнение Э.Р.Барбашиной, что процессы активной ассимиляции, усилились после отмены режима спецпоселений, когда немцам было отказано в праве на восстановление своей автономии.15
Таким образом, процесс адаптации, направленный первоначально на физическое выживание этноса, в к.1940-х гг. получает иное значение – приспособление к инонациональной среде на длительный срок при сохранении национальной специфики. Мы считаем, что адаптация рассматривалась немцами-спецпереселенцами только как вынужденное материальное и трудовое обустройство, не предполагавшее замену культурных ценностей.
В итоге к моменту ликвидации режима спецпоселений многие немцы обустроились в крае, имели здесь дома и хозяйства. Вместе с тем, желание вернуться на Волгу по-прежнему оставалось главной доминантой этнического самосознания.
В заключении отметим, что немецкий этнос прошел тяжелую адаптацию в условиях спецпоселения. Однако, как показала перепись 1959 г., в ссылке немцам удалось сохранить свои этнические характеристики. Воссозданная картина адаптации немцев-спецпереселенцев в крае не может отразить всей специфики конфессиональных, семейных, индивидуальных особенностей проявления данного процесса. В целом, в условиях депортации, немцы воспроизводили апробированный ранее этнический стереотип поведения.
Автор – Зберовская Елена Леонидовна, старший преподаватель кафедры всеобщей истории Красноярского Государственного Педагогического Университета. Электронный адрес:zberovskiy@mail.ru
Опубликовано в сборнике: «Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири: мат-лы Четвертых науч. чтений памяти проф. А.П. Бородавкина. – Барнаул, 2003. – С. 332 – 336.