Многие крестьяне, пострадав от коллективизации или посмотрев на соседей и не ожидая для себя ничего хорошего, вооружались и выступали против представителей власти. В документах тех лет, личных анкетах и характеристиках крестьян, заключениях сотрудников ОГПУ имеются многочисленные упоминания о вооруженных крестьянских выступлениях.
До революции 1917г. большинство крестьянства в России составляла беднота. В целом по стране из 16 миллионов крестьянских дворов к бедняцким относилось до 65%. При этом сибирская деревня в большинстве своем состояла из середняцких хозяйств и имела более высокую прослойку кулачества1.
Из-за существенной разницы в уровне благосостояния сибирские крестьяне иначе восприняли революцию и преобразования, которые она принесла, нежели крестьяне Центральной России. Там бедняки и середняки благодаря новой власти безвозмездно получили скот, сельскохозяйственный инвентарь, постройки из бывших помещичьих имений. В 1918г. им досталось 50 миллионов гектаров кулацких земель. Сибирское крестьянство по причине отсутствия здесь помещичьего землевладения практически не ощутило для себя выгоды от мероприятий Советской власти 2. Зато в полной мере ощутило ее притеснения и насилие.
О благосостоянии и настроениях сибирских крестьян можно судить со слов крестьянина дер. Макарово Киренского уезда Иркутской губернии, И.С. Петухова: «В Макарово население сильно тогда боялось красных, а белых хорошо встретили. Боялись, потому что ходили слухи, что красные все отберут. Не очень народ богато жил, но кое-что имели: по 10-15 коров, 3-4 лошади…»3. С приходом Советской с ее политикой военного коммунизма и продразверсткой самые худшие опасения сибирского крестьянства начали сбываться.
«Для определения планов разверстки в Сибири в расчет брались самые фантастические цифры. Помимо хлеба, масла, мяса, овощей, сырья и всего того, что производил крестьянский обиход, в разверстку были назначены также мед, грибы, ягоды и даже пельмени в замороженном виде». Для выполнения государственных заданий предлагалось учитывать даже цыплят, еще не вылупившихся из яиц4.
Подобные действия привели к массовым восстаниям: «К концу 1920г. всю Сибирь охватило антибольшевицкое движение. Крестьяне отказывались выполнять разверстку, уничтожали продотряды, большевиков и бедняков-активистов. В подавлении восстаний участвовало свыше 25000 красноармейцев, не считая чекистов, милиционеров и мобилизованных большевиков. Массовые расстрелы крестьян стали обычным явлением»5.
Власть максимально жестко расправлялась с восставшими, однако из-за масштабов выступлений (они проходили по всей стране) вынуждена была пойти на изменение курса. Расстрелы стали чередоваться с объявлением амнистии, а от продразверстки вскоре и вовсе пришлось отказаться. Результатом подобных мер стало резкое уменьшение количества крестьянских восстаний.
В оперативной сводке начальника штаба частей особого назначения Иркутской губернии за декабрь 1921г говорится: «Политическое состояние Иркутской губернии благоприятное. Уступка крестьянству в виде замены разверстки продналогом и вообще новая экономическая политика дала положительные результаты. Районов с более ярко выраженным настроением нет. Бандитизм в районах Божеевской и Голуметской волостей Черемховского уезда, не пользуясь поддержкой населения, изживает сам себя…»6.
Было бы неверно утверждать, что с отменой продразверстки и переходом к новой экономической политике, крестьяне повсеместно сложили оружие. Многие, не явившись с повинной после объявления амнистии, еще не один год продолжали бороться с властью, скатываясь постепенно к уголовному бандитизму. 3 августа 1925г. в обращении во ВЦИК, НКВД было поддержано ходатайство Сибревкома об объявлении некоторых районов Иркутской губернии и Бурято-Монгольской Республики неблагополучными по бандитизму. В обращении отмечалось, что «в указанных районах продолжают упорно держаться банды, некоторые из которых образовались со времени изгнания Колчака»7.
То, что за несколько лет, прошедших с момента установления в Сибири Советской власти, банды так и не были ликвидированы, во многом объясняется сочувственным отношением к ним местного населения. Материалы обследования работы Оекского райкома ВКП(б) (Иркутская область) за ноябрь 1926г. содержат следующие сведения: «До настоящего времени имеются банды: Кочкина, Трусковой, Огнева и Ивана Верхозина, трудность борьбы с которыми заключается в том, что часть населения поддерживает их, часть боится предпринимать какие-либо меры…»8.
По мере того как власть усиливала давление на крестьянство, особенно на самую грамотную и трудолюбивую его часть, объявленную кулачеством, сопротивление стало вновь нарастать. Попытки четкого и однозначного определения признаков кулацких хозяйств властью предпринимались неоднократно, но не увенчались успехом. Социальные грани между зажиточными крестьянами и кулаками постепенно стирались. Все большее значение стали иметь имущественные различия.
Статус кулака предполагал помимо всего прочего повышенную ставку единого сельскохозяйственного налога, увеличенную, в сравнении с обычным крестьянским хозяйством норму обязательных поставок (сельскохозяйственной продукции) государству, а с конца 20-х гг.- индивидуальное обложение в несколько раз превышающее обычный налог. К кулакам зачастую причисляли, так называемых крестьян-интенсивников, то есть тех, кто благодаря исключительно своему собственному упорному труду добивались высокой доходности хозяйств. Советская власть лишала их избирательных прав, а они в меру своих сил протестовали против несправедливости.
В документах тех лет у большинства крестьян сохранились многочисленные жалобы и обращения в различные инстанции, в том числе и во ВЦИК или, как у крестьянина села Тангуй Братского района (Иркутская область) Кадричева С.Д. в его жалобе - «прокурору республики СССР»9. Нередко подбрасывались анонимки с угрозами в адрес коммунистов. В двух случаях - в с. Кашелоне, Тулунского округа (Иркутская область) и в дер. Соколовской, Каменского района их содержание было примерно следующим - «коммунистам за то, что лишили права, скоро всем головы помаленьку оторвем» и «если вы нас обезголосили, то мы вас обезъязычим»10. Порой от угроз переходили к делу. В шифрованной телеграмме от 3 января 1927 г. направленной начальником окружного отдела ОГПУ в полномочное представительство ОГПУ Сибкрая говорится, что 2 января в поселке Благовещенском Куликовского района лишенный избирательных прав Воронков Филипп совместно с Осколковым (имя неизвестно) отрезали язык бедняку-активисту Крюкову на почве мести за лишение избирательных прав11.
В 1926г. полномочным представительством ОГПУ по Сибири через ОГПУ было возбуждено ходатайство о предоставлении ему права высылки и заключения в концлагерь наиболее закоренелых хулиганов и хулиганских шаек, терроризирующих население. В числе мотивов такого ходатайства указывалось:
«1)увеличение количества случаев избиений группами хулиганов низовых совработников; увеличение количества оформившихся хулиганских шаек; увеличение случаев перерождения хулиганства в уголовный и политический бандитизм;
2)перенаселенность Сибирских мест заключения, исключающая возможность усиления судебной репрессии и проведения судебными органами более оживленной компании по борьбе с хулиганством и др. видами деревенской преступности»12.
Кулаки и лишенцы зачастую и были этими хулиганами, избивавшими сельских активистов и представителей власти. То, что места заключения в Сибири в указанное время были перенаселены, позволяет сделать вывод о большом количестве таких «хулиганов». В это же время в крестьянской среде велись разговоры о необходимости создания крестьянских союзов. В докладе Киренского окружного отдела ОГПУ от 25 марта 1927г. о крестьянских союзах в Киренском округе (Иркутская область) говорится: «Агитация за организацию крестьянских союзов не ограничивается в рамках частных бесед, местами об этом открыто заявляют на общих сельских собраниях крестьян. Так, например: 28 декабря 1926 г. на общем собрании крестьян с. Красноярово Макаровского района крестьянин Арватский И.Г. заявил: «С нас только берут налоги, а говорят, что единый с/х налог. Где же справедливость? Надо создать крестьянский союз, чтобы он защищал интересы крестьянства…»»13. В 1920 г. в разгар продразверстки в Киренской волости существовал крестьянский союз (своеобразный профсоюз тружеников села), в который входило до 560 членов из крестьян. Он был организован по инициативе зажиточного крестьянства14. По всей видимости, в конце 1926г. нажим на крестьян заставил последних вспомнить о временах продразверстки.
Вполне возможно, что недовольство крестьян подпитывалось организациями русских эмигрантов за рубежом. Свидетельств этому очень мало, но, тем не менее, они имеются. В материалах обследования иркутского сельского района за 1926г. говорится следующее: «…Замечается также активность анти-советских элементов, так например Листвянский с/совет (Иркутская область) получил письмо и 40 портретов Александра II для распространения, причем были написаны лозунги «бей жидов, да здравствует единая, неделимая, святая русь» (письмо с заграничным штемпелем)…»15. Многие крестьяне недовольные политикой власти не ограничивались избиением низовых советских работников и агитацией за создание крестьянских союзов. Политический и уголовный бандитизм, постепенно нарастая, привел к тому, что в 1927г. Сибирский Краевой Исполнительный Комитет ходатайствовал об организации специальных троек для внесудебного рассмотрения всех дел по бандитизму в Сибирском крае.
В обращении Сибирского Краевого Исполнительного Комитета в Президиум ВЦИК от 22 сентября 1927г. с просьбой об объявлении Сибкрая неблагополучным по бандитизму говорится: «В последнее время наблюдается рост бандитских преступлений на территории Сибирского Края. Деятельность бандитских шаек в особенности усиливается в сельских местностях Края…»16. 20 октября 1927г. НКВД поддержало ходатайство Сибирского Краевого Исполнительного Комитета об объявлении Края на 2 месяца неблагополучным по бандитизму, лишь в отношении Ачинского, Иркутского, Канского, Красноярского, Минусинского, Тулуновского и Хакасского округов17. Перечисленные округа с наиболее неспокойной обстановкой входили в состав Иркутской и Енисейской губерний, ставших впоследствии Иркутской областью и Красноярским краем.
В конце 1927г. в стране осложнилась ситуация с продовольствием. К 1 января 1928г. было заготовлено хлеба на 128 млн. пудов меньше чем планировалось (300 млн. пудов зерна вместо 428 пудов). Отчасти это объяснялось рыночными колебаниями, но не только этим. Основной причиной срыва хлебозаготовок стал отказ крестьянства продавать зерно по низким закупочным ценам 18. Реакцией государства на это стало требование к местным работникам изымать денежные накопления деревни путем максимального ускорения сроков всех платежей крестьян по налогам, страхованию, семенным ссудам, кредитным обязательствам. Для того чтобы покрыть платежи, крестьянам приходилось продавать хлеб государству 19. Особый упор властей делался на Сибирь, где как считалось, кулаками укрывались тысячи тонн зерна. Повсеместно проходили показательные судебные процессы, где они осуждались по 107 статье. Материалы по Иркутской губернии свидетельствуют, что данная статья применялась не только в отношении кулаков: «Итоги применения 107ст. к кулацкой верхушке деревни во время хлебозаготовительной кампании с полной очевидностью показывают, что почти во всех районах допущены искривления - частично ударили и по средняку…»20.
Все это вызывало недовольство, причем не только у крестьян. Зачастую сами коммунисты негативно относились к проводимым ими мероприятиям. В качестве примера можно привести выдержки из доклада о работе Качугской районной партийной организации (Иркутская область) с февраля 1927г. по февраль 1928г. В документе говорится, что местные партячейки отрицательно проявили себя в хлебозаготовительную кампанию. Партийцы мало занимались разъяснительной работой и без особого энтузиазма принимали участие в сдаче хлеба, сборе сельхозналога, распространении займа и тому подобном: «…Со стороны партийцев были разговоры, зачем все это сразу нужно было проводить,- все налоги и сборы, где же крестьянин возьмет денег… В Белоусовской ячейке, член ячейки Петров, выступая на собрании по вопросу хлебозаготовки сказал, что если бы ко мне приехали и сказали бы, что вези, сдавай хлеб, я бы побил морду…»21.
Красная Армия состояла в основном из крестьян. По данным Политотдела 35-й Дивизии за 1926г. личный состав на 13,2%- рабочие, на 81,9%- крестьяне и на 4,9%- прочие22. Поэтому, нет ничего удивительного в том, что недовольство мероприятиями власти по проведению хлебозаготовок имело место и среди красноармейцев. В протоколе заседания Бюро Иркутского Окружкома ВКП(б) от 25-го февраля 1928г. отмечено: «Констатировать наличие значительно возросших настроений недопонимания и отрицательных отношений в красноармейских массах, в связи с мероприятиями связанными с проведением хлебозаготовок». В числе прочего было решено «поручить Политотделу и ГПУ выявить нахождение в армии лишенных права голоса», и «поручить тройке тщательно пересмотреть судебные дела, в которых задеты семьи красноармейцев», «поручить ГПУ усилить внимание к проявлениям активных контрреволюционных настроений, принимая соответствующие меры, не затрагивая случайных несознательных элементов»23. Можно сделать вывод, что власть со всей серьезностью отнеслась к недопущению волнений в армии.
Отмеченные факты недовольства и сопротивления мероприятиям властей регистрировались в период, предшествующий массовой коллективизации, раскулачиванию и ликвидации кулачества как класса. По состоянию на октябрь 1927г. в сибирской деревне насчитывалось 697 колхозов, объединявших 10,4 тысячи крестьянских хозяйств. Это составляло 0,7% от числа всех хозяйств. Колхозное движение в Сибири, как и в целом по стране, где данная цифра была несколько выше – 0,8% было незначительным24. С началом массовой (сплошной) коллективизации сельского хозяйства сопротивление властям, в том числе и вооруженное со стороны крестьян многократно усилилось. Насилие, беззаконие, произвол чинимые властями при осуществлении коллективизации не знали границ. Так в 1929г. в селе Тесь Минусинского округа (Красноярский край) уполномоченный Сибкрайсоюза предложил ходить по избам состоятельных крестьян, в которых производить нещадное курение табака, плевать на пол и приносить на обуви как можно больше грязи. Местными властями проведение подобных мероприятий было одобрено, а для окуривания кулацких изб кооперация бесплатно выдавала активистам махорку. Во время раскулачивания, например, в селе Мокруша Канского района изымались не только средства и орудия производства, но и продукты (огурцы, капусту, печенье). Изъятые огурцы члены сельсовета бросали друг в друга. В деревне Есауловка Красноярского района у кулацких жен вырывали серьги из ушей25.
В Куйтунском районе (Иркутская область) в 1930г. во время раскулачивания происходили такие факты, которые сами коммунисты характеризовали не иначе как красный бандитизм. Например, на станции Александровская пьяные коммунары (в основном беднота и батрачество) из соседней деревни потребовали от председателя сельсовета начать раскулачивание и без его согласия приступили к экспроприациям. Узнав об этом местная, недавно образованная коммуна поспешила заняться тем же. В результате произошло столкновение двух коммун. Часть изъятого имущества была за бесценок продана с торгов, большая же часть бесследно исчезла, то есть попросту ее растащили коммунары26. Вообще, расхищение изъятого имущества было довольно распространено.
В то же время в Усольском районе (Иркутская область) около 150 кулаков, чье имущество было полностью распродано, нищенствовали и побирались по селам. Член райкома партии инструктор Чудинов ездил по району с милиционером. На сельских собраниях по вопросу коллективизации, он говорил, что желающие вступить в колхоз попадут в тот список, который в руках у него, остальные - в список, который у милиционера. Последних ожидает раскулачивание и выселение27.
На этом фоне особый интерес вызывает конфликт между представителями Красноярского окружного отдела ОГПУ и представителями войск ОГПУ Якутской АССР по поводу неправомерных действий последних на территории Красноярского округа. Руководитель оперативно-маневровой группы войск ОГПУ ЯАССР Кононов Н.Н. направленный руководством для экспроприации кулачества, причастного к бандитизму элемента и (что очень странно) проведения коллективизации, вместо территории ЯАССР осуществлял указанную деятельность в Хатангско-Анабарском районе Туруханского края Красноярского округа. Краевые и окружные власти о проводимых им мероприятиях в известность не ставились. Группа приезжала на стойбища туземцев, где Кононов объявлял, что «в тундре настал 1917 год», производится экспроприация у богатых, и изымал имущество. Кроме того, под угрозой оружия туземцев заставляли вступать в организованные Кононовым колхозы, арестовывали и высылали за пределы районов. Большую часть изъятого имущества он отправил в ЯАССР, часть раздал новым колхозам, но многое попросту присвоил или раздал членам своей группы. Долгое время он не подчинялся требованиям работников ОГПУ Красноярского округа, которые совместно с Хатангским Туземным РИКом требовали прекращения подобных действий. Подействовала лишь угроза ареста его самого и разоружения отряда28.
Отношение крестьян к коллективизации ярко отражает анонимное письмо А.В. Луначарскому (на штемпеле дата- 17.12.31): «Анатолий Васильевич, будь добр сказать правду. На политическом занятии говорят одно, а наяву видишь совсем другое… Раньше каждый рабочий мечтал обзавестись в деревне домиком, а теперь у кого и было хозяйство, все его бросают на произвол: кто отдает в колхоз, кто продает,- и все бегут, что от чумы и какой заразы. Готовы к черту на рога, только вон из деревни. Посмотрите, какой создался у нас произвол, деспотизм, пикнуть нельзя, а в деревне особенно»29. Крестьяне запугивались раскулачиванием, выселением, тюрьмой, принуждались к вступлению в колхозы. «Для острастки важно было порой наказать одного, чтобы остальные замолчали и подчинились. «Как образовался колхоз? Сделали сход деревни и объявили, что будет колхоз, все будет общее. Кому охота, кому неохота - все должны идти. А если не вступишь, то все отберут…»»30.
Однако запугать удалось далеко не всех – многие крестьяне, пострадав от коллективизации или посмотрев на соседей и не ожидая для себя ничего хорошего, вооружались и выступали против представителей власти. В документах тех лет, личных анкетах и характеристиках крестьян, заключениях сотрудников ОГПУ имеются многочисленные упоминания о вооруженных крестьянских выступлениях. В Иркутской области довольно часто упоминается так называемое «Кардойское дело» - восстание в селах Карай и Кардой Тулунского района в 1930году. В качестве примера можно привести строки из личной анкеты Зарубина М.К. В документе сказано, что Зарубин: «принимал участие и имел связь в Кардойском восстании, за что и арестован, где находится до настоящего времени»31. Примерно об этом же говорится в личной анкете Ермакова М.В.-«Принимал активное участие в Кардойском восстании, за что и был арестован органами ОГПУ в 1930 году и с тех пор не возвращался»32.
Документы на некоторых раскулачиваемых свидетельствуют об их участии в других крестьянских выступлениях, например в восстании Серышева К.И.. В протоколе собрания актива деревни Антоново Дубынинского сельсовета колхоза «Новая жизнь II», состоявшегося 6 апреля 1935 года сказано: «Хозяйство Серышева Афанасия Николаевича в 1929 году подведено под индивидуальное обложение. В 1930 году вся семья Серышевых активно участвовала с оружием в руках против Советской власти в банде Серышева, сын же Серышева А.Н. был помощником командира банды Серышева…»33.
Годами терпевшие всяческие притеснения властей, повстанцы жестоко расправлялись с ее представителями. Так, например, в селе Дубынино ими были арестованы восемь комсомольцев. На глазах односельчан их загнали в р. Ангару, по которой шел лед, и расстреляли34. Население сел и деревень на территории, которых действовали повстанцы, всячески их поддерживало. В подтверждение этому можно привести слова старейшего учителя г. Братска - Нагорного М.П.опубликовавшего свои воспоминания «Мое участие в коллективизации». В одной из глав автор описывает ликвидацию отряда Серышева: «Мужики лодок не дают, с боем сами насобирали всякие и поплыли. Отплыли от Антоново 3-4км., вдруг сзади нас на острове зарево - солома горит. Преображенский говорит: «Это сигнал банде, чтоб убирались из Дубынино.» Так и есть…»35. По словам Нагорного М.П. отряд Серышева насчитывал не менее 40 человек и был разгромлен прибывшими из Иркутска солдатами.
В одном лишь списке граждан Братского района погибших в мае 1933 года от рук повстанцев из отряда Балакирева (другая фамилия-Пожидаев) имена и фамилии 32-х человек, в том числе и Н.А.Вдовина – начальника отряда ОГПУ36. Он вместе с комсомольцем П. Муратовым около деревни Верхне-Суворово попал в засаду, когда ехал разведать маршрут движения повстанцев. Убили их с особой жестокостью, четвертовав, отрубив головы и сбросив в прорубь37. Предводитель повстанцев – Балакирев являлся бывшим полковником генерального штаба царской армии. Его отряд действовал в верховьях Ангары и состоял из разных слоев крестьянства. В селе Громы ими были расстреляны 17 человек - весь советский актив. Об озлобленности восставших свидетельствует, например, такой факт. Павел Филиппов – комсомолец-избач, которому на тот момент было всего 16 лет, во время расстрела активистов был лишь ранен,- его успел заслонить отец. Когда юноша очнулся, он был тут же добит своим односельчанином, оставленным повстанцами для охраны трупов от родственников. Односельчанин этот приходился ему двоюродным дядей38. Во время восстания в Братске вводилось военное положение, коммунисты и комсомольцы мобилизовывались для его подавления.
Суровым наказанием восставших власть стремилась пресечь подобные выступления в будущем. Для этого от органов юстиции требовались максимально жесткие приговоры: «… Бюро Окружкома отмечает имеющее место недопонимание отдельными судебными и прокурорскими работниками политического значения и важности дел о кулацких выступлениях и, как следствие этого, чрезвычайную медленность расследования и вынесение Судами неправильных приговоров…»39.
Ничуть не меньше крестьянских выступлений было в Красноярском крае. Одним из крупнейших было восстание летом 1931г. Оно охватило Дзержинский, Тасеевский, Абанский и Канский районы. Возглавляли восстание бывшие красные партизаны, такие как Князюк И.Я., Мищик А.С., Тарасов К.М. Восставшие написали и приняли документ, который назвали «Требование». В нем объяснялось, почему участники партизанско-крестьянского движения (так называли себя повстанцы) взялись за оружие. «Требование» распространялось по деревням Канского округа. Постепенно увеличиваясь, число восставших дошло до 800 человек40. Начавшись 4 июля 1931г. на сходе жителей деревни Рассол, восстание приобрело угрожающие масштабы- повстанцы двинулись на Канск. Используя регулярные войска и части особого назначения, власти оцепили подконтрольные восставшим районы и пообещали полную амнистию и расследование перегибов в ходе коллективизации. Некоторые повстанцы поверили, и, спрятав оружие, разошлись по домам. Другие решились на бой, но под деревнями Рассол, Батов и Борки были разгромлены41.
В одном только Минусинском округе было 273 крестьянских выступления42. Все они жестоко подавлялись. В стране, по сути, шла гражданская война, и Сибирь длительное время оставалась одним из самых напряженных фронтов.
1 А.Г. Солодянкин. Коммунисты Иркутска в борьбе с колчаковщиной.- Иркутск: Иркутское книжное издательство, 1960.- С.5.
2 Там же. С.5.
3 Борьба за власть Советов в Приленском крае (1918-1921):Сб. документов/Под ред. В.Т. Агалакова, С.Ф. Коваля.- Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1987.- С.57.
4 Северьянов М.Д. Социально-политические аспекты новой экономической политики в Сибири (1921-1929гг.): Дис. … д-ра ист. наук.- Иркутск, 1994, с.181.
5 Новиков П.А. Повстанческое движение в Иркутской губернии (1920-1921гг.)//Белая гвардия. 2002. №6. С. 65.
6 Чоновцы//Советская молодежь. 1977. №135.- С.2.
7 ГА РФ. Ф.1235. Оп.140. Д.279. Л.30.
8 ГАНИИО. Ф.16. оп.1. д.24. л.45
9 БФ ГАИО. Ф.Р-1. Оп.4. Ед.хр.146. Св.5. Л.15.
10 ГА РФ. Ф.1235. Оп.141. Д.147. Л.2.
11 ГА РФ. Ф.1235. Оп.140. Д.794. Л.3.
12 ГА РФ. Ф.1235. Оп.142. Д.28. Л.15.
13 Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939. Документы и материалы. В 4-х т. / Т. 2. 1923-1929/ Под ред. А.Береловича, В.Данилова.- М.: РОССПЭН, 2000.- С.540.
14 Там же.
15 ГАНИИО. Ф.16. Оп.1. Д.22. Л.98.
16 ГА РФ. Ф.1235. Оп.142. Д.28. Л.21.
17 ГА РФ. Ф.1235. Оп.142. Д.28. Л.27.
18 Косачев В.Г. Накануне коллективизации. Поездка И.В. Сталина в Сибирь// Вопросы истории.-1998.- №5. C. 101.
19 Там же.
20 ГАНИИО. Ф.16. Оп.1. Д.574. Л.58.
21 ГАНИИО. Ф.16. Оп.1. Д.582. Л.83.
22 ГАНИИО. Ф.16. Оп.1. Д.22. Л.52.
23 ГАНИИО. Ф.16. Оп.1. Д.574. Л.59.
24 Гущин Н.Я. Коллективизация в Сибири (некоторые проблемы и уроки). Развитие форм социалистической собственности в сибирской деревне: исторический опыт и современность (сборник научных трудов). – Новосибирск: Изд-во ГПНТБ СО АН СССР, 1991.-С.43.
25 Книга памяти жертв политических репрессий Красноярского края.- Кн. 1. Красноярск: Издательские проекты, 2004.- С.17.
26 ГАНИИО. Ф.16. Оп.1. Д.1323. ЛЛ.59-60.
27 ГАНИИО. Ф.16. Оп.1. Д.1323. Л.62.
28 ГАРФ. Ф.1235. Оп.141. Д.767. ЛЛ.6-8.
29 Письма во власть. 1928-1939: Заявления, жалобы, доносы, письма в государственные структуры и советским вождям/ Сост. А.Я. Лившин, И.Б. Орлов, О.В. Хлевнюк.- М.: РОССПЭН, 2002.-С.175.
30 Бердинских В.А. Крестьянская цивилизация в России.- М.: «Аграф», 2001.- С.321.
31 БФ ГАИО. Ф.Р-1. Оп.4. Ед.хр.124. Св.4. Л.2.
32 БФ ГАИО. Ф.Р-1.Оп.4. Ед.хр.102. Св.3. Л.1.
33 БФ ГАИО. Ф.Р-1. Оп.4. Ед.хр.282. Св.8. Л.27.
34 Савчук В. Уходили комсомольцы// Красное знамя. 1986. №202.- С.4.
35 БГОМ. Ф.33. Оп.4114-6. Ед.хр.81. Л.17.
36 БГОМ. Ф.33. Оп.2820-1. Ед.хр.127.
37 Савчук В. Уходили комсомольцы// Красное знамя. 1986. №202.- С.4.
38 Савчук В. Шел мальчишке в ту пору…// Красное знамя. 1987. №74.- С.3.
39 ГАНИИО. Ф.16. Оп.1. Д.574. Л.16.
40 Книга памяти жертв политических репрессий Красноярского края.- Кн. 1.- Красноярск: Издательские проекты, 2004.- С.18.
41 Там же. С.56.
42 Там же. С.18.
www.stipendiat.memo.ru