Депортация граждан немецкой национальности на территорию Енисейского района (1941-1945 гг.)

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
АГЕНТСТВО ОБРАЗОВАНИЯ АДМИНИСТРАЦИИ КРАСНОЯРСКОГО КРАЯ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ
СРЕДНЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ
ЕНИСЕЙСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ КОЛЛЕДЖ

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА
Колесова Павла Николаевича

Специальность 040501
«История»
Курс III, группа 304
Форма обучения: очная

Руководитель –
Моисеева Ирина Николаевна

Енисейск, 2008

Содержание

Введение
Глава I. Депортация немцев Поволжья на территорию Красноярского края
1.1. Красноярский край-место депортации граждан немецкой национальности
1.2. Правовое положение депортированных
1.3. Выводы по главе
Глава II. Пребывание депортированных граждан на территории енисейского района (1941-1945 гг.)
2.1. Использование труда депортированных граждан
2.2. Обеспечение депортированных жизненно необходимыми ресурсами
2.3. Взаимоотношения депортированных граждан с местным населением
2.4. Выводы по главе
Заключение
Список использованной литературы

Введение

Советский период российской истории содержит в себе множество противоречивых и малоизученных сюжетов. К их числу относится и история национального вопроса в СССР, составной частью которой являются депортации и связанные с ними процессы. Политизация истории, идеологическая конъюнктура и контроль со стороны властных структур, диктат однопартийной системы и ограничение доступа к архивным документам не позволяли советским ученым объективно рассмотреть проблемы новейшей истории СССР, что привело к научным и практическим потерям. Следствием многочисленных лакун в истории советской внутренней политики и сопряженной с ней части этнической истории явилась низкая степень компетенции государства в решении национальных вопросов. Подобное пренебрежение этнополитикой стало одной из причин обострения межнациональных отношений в СССР 1980-х годов и распада державы. Интернациональный характер советской политики и истории, в основе которых лежал классовый подход, практически игнорировал проблемы этносов, что привело к усилению противоречий в структуре современного российского федерализма.

В России 1990-х годов, в результате снятия политических ограничений на исторические исследования и открытия архивов, а также вследствие резкого обострения межнациональных отношений интерес к истории национального вопроса в СССР усилился, в том числе и к истории «малых» этносов. Снятие идеологических «табу» в области исторических исследований и доступность архивных документов способствовали достаточно объективному освещению «закрытых» ранее сюжетов этнической истории.

Переселенные национальности, проживавшие до депортации большей частью в компактных поселениях, были рассеяны по обширным просторам Сибири, Казахстана и Средней Азии. Дисперсное проживание в условиях спецпоселений негативно повлияло на численность, национальное самосознание, лингвистический и культурно-бытовой комплексы переселенных народов.

В составе принудительно выселенных и помещенных на спецпоселение социальных и национальных групп оказались и «классовые враги»", и представители государств, воевавших или воюющих против СССР, а также другие нации и народности. К числу депортированных народов относились и российские немцы – самый многочисленный (по переписи 1939 г. – 1 427 232 чел.) этнос из утративших в результате репрессивной национальной политики советского государства автономную государственность [22, с.156].

Выбор темы выпускной квалификационной работы не был для меня случайным. Своё вхождение в предмет исследования началось для меня со школьных уроков, где история большой Родины тесно переплеталась с региональной. Со школьных исторических экспедиций, за которыми последовали совместные историко-правовые экспедиции нашего колледжа и красноярского общества «Мемориал». Репрессивную политику советского государства 30-40 гг., и в частности депортацию, я изучал живьём, в деталях и подробностях, от которых порой сжималось сердце. За шесть лет накопился большой фактический материал. Думается, что для меня лично настало время обобщить его, систематизировать, осмыслить сквозь призму исторического образования, опираясь не только на историю повседневности, но и на фундаментальные исследования, правовые законодательные акты, архивные источники.

Говоря об актуальности исследования, следует отметить, что страна, в которой мы живём – Русь – Киевская Русь – Русское централизованное государство – Российская Империя – РСФСР – СССР – Российская Федерация – изначально была многонациональным государством. А наш регион – Сибирь населяют люди, в жилах которых течёт кровь всех национальностей и народностей. Что не без основания даёт повод, пусть метафорически, говорить о национальности СИБИРЯК. И, казалось бы, кому, как ни сибирякам быть толерантными к представителям не русских народов. Однако же, готовясь к форуму «Гражданственность через образование», студентами нашего отделения был проведен социологический опрос, в ходе которого выяснилось, что для 25% опрошенных жителей г.Енисейска другая национальность является барьером в общении. И пусть в нашем городе не возникает конфликтов на национальной почве, всё же эта цифра заставляет насторожиться и задуматься.

Поэтому национальная политика на государственном, региональном уровне, её приоритеты, стратегия и тактика, перспективы должны вырабатываться с учётом и в контексте исторического опыта.

Работы по проблемам депортации, к которым я обращался в процессе работы над темой исследования, можно условно разделить на две группы – зарубежные и отечественные.

Среди зарубежных исследователей, кстати, первыми обратившихся к изучению этой темы, следует отметить труды Брандеса Д. («3ащита и сопротивление российских немцев» (1917-1930 гг.)), В.Бруля. «Депортированные народы в Сибири» (1935-1965 гг.), «Миграционные процессы среди немцев Сибири в 1940-1955 гг.», в которых рассматриваются причины, этапы и ход депортации немецкого населения. Достаточно интересным для меня стало знакомство с монографией Обердерфера Л.И. «Депортированные немцы в Западной Сибири» (1941-1944 гг.), в котором западный историк рассматривает правовой статус и действительное положение депортированных немцев в Западной Сибири.

При написании выпускной квалификационной работы были использованы монографии отечественных историков: Н.Ф.Бугая, П.М.Поляна, в которых авторы обстоятельно рассматривают причины и условия проведения переселенческих операций, определяют регионы расселения депортированных, рассматривая действия центральных и местных властей по приему и размещению переселенцев и т.д.

Поскольку исследовалась проблема немецких спецпереселений в Енисейском районе, то опирались на труды региональных исследователей, таких как Зберовской Е.Л «Спецпоселенцы в Красноярском крае 1940-1950 гг.», А.А.Шадта «Спецпоселение российских немцев в Сибири (1941-1955 гг.)», Веккера В.Я. «Пребывание депортированных немцев на юге Красноярского края», Горбачева К.А. «Архивные документы о немцах-спецпереселенцах в Красноярском крае (1941-1958 гг.)». Знакомство с публикациями В.Биргера, который описал ссыльные потоки 1930-начала 1950-х гг., навело впоследствии на мысль о создании описания потоков и мест компактного проживания депортированных немцев в Енисейском районе.

Широко использованы в работе материалы Енисейского государственного архива: Список переселенческих семей. Р-2, опись- 2, дело-44; похозяйственная книга основных производственных показателей хозяйств колхозов Прутовской сельский совет (1941-1945 гг.), в которых указана численная составляющая депортированных, дальнейшее использование, а также прослеживаются пути размещения граждан немецкой национальности на территории Енисейского района.

В качестве иллюстративного, фактического материала широко использованы материалы совместных историко-правовых экспедиций ЕПК и общества «Мемориал». Интернет ресурс memorial.krsk.ru

При выполнении выпускной квалификационной работы следовал следующей логике исследования:

Объект: депортация народов СССР.

Предмет: депортация граждан немецкой национальности в период Великой Отечественной войны.

Тема исследования: Депортация граждан немецкой национальности на территорию Енисейского района (1941-1945 гг.).

Проблема: выявление особенностей депортации граждан немецкой национальности на территории Енисейского района (1941-1945 гг.).

Цель исследования: изучить историю спецпоселения российских немцев в Енисейском районе в разных аспектах.

Задачи исследования:

1. Изучить, проанализировать исторические источники по данному вопросу.
2. Установить географию размещения спецпоселенцев на территории Енисейского района, выявить специфику их расселения.
3. Рассмотреть правовое положение спецконтингента
4. Изучить условия жизни депортированных и процесс их адаптации.
5. Определить масштабы и сферы трудового использования депортированных людей в экономике края.
6. Сделать соответствующие обобщения и выводы.

Хронологические рамки исследования: охватывают период с 1941 г. до конца 1945 г. Нижняя граница выделяется в связи с тем, что в 1941 г., 28 августа, был издан Указ о депортации немецкого населения Поволжья, что послужило началом массового переселения граждан немецкой из автономной республики. Определение верхней границы обусловлено тем, что в 1944 г. тотальному выселению подвергались немцы по каким-то причинам не вывезенные ранее (попавшие под оккупацию, блокадники, неучтенные и т.п.).

Территориальные рамки исследования: Енисейский район Красноярского края.

Данная работа имеет теоретический характер.

При написании выпускной квалификационной работы были применены такие методы, как теоретический анализ литературы, то есть были выделены и рассмотрены отдельные стороны, признаки, особенности, свойства предмета исследования.

Анализируя отдельные факты, группируя, систематизируя их, выявили в них общее и особенное, устанавливая общий принцип.

Данный метод исследования позволил определить позиции разных авторов на проблемы, связанные с депортацией граждан немецкой национальности и местами их расселения.

Наряду с теоретическим анализом был использован метод интерпретации, способствующий толкованию, расшифровке, объяснению и обобщению понятий, явлений, фактов.

Таким образом, в ходе написания работы были использованы следующие группы методов:

- эмпирические – изучение литературы и документов;
- методы обработки данных – анализ фактов, сравнение, обобщение и выводы.

Глава I. Депортация немцев Поволжья  на территорию Красноярского края

1.1. Красноярский край – место депортации граждан немецкой национальности.

По документам в Красноярском крае предполагалось принять и расселить в 40 районах 75 тыс.чел., к концу 1941 г. было размещено в 42-х районах – 77 359 чел. (17 307 семей) [25, с.61].

Тотальная депортация поволжских немцев из АССР НП по указу от 28 августа 1941 года прошла в основном в первой половине сентября 1941 года. Владимир Биргер так определяет основные ссыльные потоки в Красноярском крае и Республике Хакасия: По состоянию на 1 июля 1949 года на учете в органах МВД состояло 1 093 490 немцев-спецпоселенцев, что составляло 42% всех состоявших на учете в спецкомендатурах страны [4, с.101].

Часть ссыльных эшелонов, выгруженных в нашем регионе, сначала пригоняли в Казахстан, но там их не принимали и заворачивали в Сибирь.

Такие факты действительно имели место. Так в рассказе о жизни на спецпереселении в с.Назимово Ф.Ф.Адольф, которому в ту пору было 13 лет, отмечает: «Сначала нас повезли в Казахстан, но там почему-то не приняли и отправили сначала в Красноярск, затем в Абакан, а потом уже через год в Назимово» [15, с.6].

В наш регион попали депортированные поволжские немцы как из левобережной («степной»), так и правобережной («горной») части АССР НП.

Из административного центра АССР НП Энгельса, депортированных угоняли и в районы к северу и к югу от Ачинска, и в предгорные районы к югу от Канска (в частности, в Саянский). Из пригородного по отношению к Энгельсу кантона Терновка (Терновского) угоняли на север от Ачинска, в Бирилюсский район. Из второго левобережного города, Марксштадта, тоже угоняли в Канск и оттуда в Ирбейский район [20, с.13].

Из северного левобережного кантона Унтервальден депортированные попали в северную Хакасию, в приенисейские районы к югу от Красноярска, в районы к востоку от него и в районы к северу, востоку и югу от Канска.

Из южных левобережных кантонов Куккус и Зеельман депортации шли: из к-на Куккус в южные предгорные районы Каратузский, Ермаковский, из Зеельмана в основном в районы к югу и востоку от Красноярска.

Из восточного степного кантона Красный Кут депортированных гнали на север от Канска, из юго-восточного кантона Палласовка в основном в Сухобузимский район, а из соседнего кантона Гмелинка – и вверх, и вниз по Енисею, вплоть до Ярцевского района.

С горного берега АССР НП в наш регион попали депортированные из кантонов Бальцер и Каменка. Из с.Дённхоф Бальцерского кантона угоняли в центральную Хакасию и в Рыбинский район, а из соседнего с.Куттер в Даурский район (к югу от Красноярска). Из Каменского к-на депортированные попали и в восточный Нижнеингашский район, и в южный Курагинский район, и в пригородный Советский (ныне Березовский) к востоку от Красноярска [6, с.114].

Анализируя данный источник, мы не могли не обратить внимания на тот факт, что всего лишь раз прозвучал север Красноярского края, и ни разу – Енисейский район. Хотя по собственному опыту участия сначала в школьных, а затем в экспедициях нашего колледжа знаю о многочисленных фактах депортации немецкого населения на территорию Енисейского района. Имея на руках данные, подтверждённые фактически (справками о реабилитации), мы всё же, в первую очередь, решил обратиться к архивным источникам.

Следует отметить, что речь в исследовании о принадлежности населённых пунктов к Енисейскому району будет идти на момент 10.10.1941 года, поскольку границы его видоизменялись: так до 1943 г. с.Ярцево относилось к Туруханскому району, с 1941 года был выделен Ярцевский район, и в 1957 г. Ярцево и близлежащие села влились в Енисейский район.

Количественный состав и география расселения депортированных немцев в Енисейском районе. Работа в Енисейском Государственном архиве дала свои результаты.

Анализируя списки переселенческих семей по сельским Советам, мы можем констатировать факт депортации в Енисейский район 214 семей немцев Поволжья в количестве 970 человек и факт прибытия на место 967 чел. (3 умерло в пути) [1].
Население республики Поволжья было расселено по следующим населённым пунктам:

1. В Усть-Тунгусский колхоз попали исключительно жители Саратовской области Каменского района с.Фаерского ;
2. В Потаповский, Прутовский, Еркаловский, Яланский, Абалаковский колхозы, в Масленниково (колхоз «Памяти Ленина»), сс. Мариловцево, Баженово, Анциферово, Горская (колхоз им.Сталина), Черкась (колхоз им.Сталина), Мало-Белое (колхоз им.Куйбышева) были депортированы исключительно жители одного села Гримм Каменского района Саратовской области.
3. В Усть-Кемь были депортированы жители двух населенных пунктов: г.Саратова и с.Каменка Каменского района и один житель Ленинграда. Также городское население немецкого Поволжья было направлено в колхоз им.Ворошилова (Погодаевский с/с) – гг. Энгельс, Саратов.
4. Жители Каменского района (с.Гримм и Каменка) были направлены в Погодаевский сельсовет.
5. Колхоз «Красный Октябрь» (с.Городище) принял в свои ряды жителей Хвалынского, Сельманского и Каменского районов (г.Хвалынск, сс. Сельман и Гримм).

При распределении депортированных по сёлам какой-то определённой системы, вероятно, не было, поскольку на странице кроме фамилий указывается номер вагона, одного на весь список. На места спецпоселения, в большинстве случаев, депортированные попадали компактными земляческими (из одного населённого пункта) группами (Прил. 1)

Депортировали ли немцев Поволжья в северные территории Енисейского района – Колмогорово, Назимово, Ярцево, Пономарёво, Никулино? Данных по этим населённым пунктам в Архиве г.Енисейска нет, и, в первую очередь, потому что до 1957 года они относилась к Ярцевскому району.

Но интервью, записанные нами в ходе изучения истории повседневности 30-50 гг. в этих населённых пунктах, позволяют сделать некоторые обобщения, представленные в следующих таблицах (Прил. 2 и 3).

Анализ содержания данных таблиц позволяет сделать следующие выводы. В 1942-43 гг. немцы Поволжья, депортированные в 1941 г. в южные и центральные районы Красноярского края (Минусинский, Каратузский, Нижнеингашский, Березовский, Курагинский) подверглись вторичной депортации в Ярцевский район (в настоящий момент эти территории относятся к северному кусту Енисейского района), а именно в сс.: Назимово, Ярцево, Фомку, Колмогорово, Пономарёво, Никулино). Их количественный состав – 60 человек – позволяет говорить о тенденции повторного переселения. Подобные факты (21 человек) наблюдались и внутри северных территорий при переселении в сравнительно недалеко находящиеся друг от друга поселения: Тамарово, Кулиса, Фомка – Назимово, Ярцево.

География переселения достаточно разнообразна: сс. Пауэр, Варенбург – 3, Гримм – 2, Ундервальд; гг. Маркс, Энгельс, Саратов. Территориальная общность депортированных, как это наблюдалось в ряде сёл Енисейского района, не сохранялась. Повторные принудительные миграции, по мнению Л.И.Зберовской были обусловлены потребностями социально-экономического развития региона, нуждавшегося в дальнейшей хозяйственной колонизации. Красноярский край всегда привлекал центр как богатый сырьевой регион. В начале 1942 г. правительство принимает известное постановление о форсированном развитии рыбных промыслов в бассейнах сибирских рек, рассчитывая таким образом ускорить освоение северных территорий. Трудовая мобилизация спецконтингентов, отправляемых на север, была четко спланирована и проходила по строго уставленному графику. С мая по июль 1942 г. на новом месте жительства оказалось 6 312 чел. поволжских немцев [14, с.46]. Принесло ли переселение на промыслы спецконтингента ожидаемый экономический эффект? Была ли оправдана такая трудовая мобилизация? Очевидно, что однозначного ответа на эти вопросы не существует. С одной стороны, вторичные депортации способствовали дальнейшему социально-экономическому освоению севера. Форсированное развитие промысла в 1942-1944 гг. привело к увеличению объемов рыбодобычи в 2 раза. С другой, создание колхозов из числа спецконтингентов не принесло ожидаемых результатов. Обреченные на самовыживание переселенцы не могли создать экономически сильных хозяйств и соперничать с местными колхозами [10, с.62].

Согласно классификации, предложенной А.А.Шадтом, на третьем этапе (1942-1944 гг.) тотальному выселению подвергались немцы, по каким-то причинам не вывезенные ранее (попавшие под оккупацию, блокадники, неучтенные и т.п.). Так, 17 марта 1942 г. из района Ленинграда было выселено в Сибирь 26 тыс.чел. [25, с.61-62]. По данным В.И.Бруля из Ленинградской обл. и близлежащих районов в Красноярский край прибыло 31 527 немцев. Зимой-весной 1942 г. из Ленинградской, Воронежской и Калининской областей в Омскую область прибыло 9 181 депортированных немцев [7, с.341].

В июне совместно с румынами, греками и крымскими татарами выселили несколько групп немцев, в июле 1942 г. группы оставшихся немцев (несколько тысяч человек) с Кавказа проследовали в Сибирь и Казахстан. Во второй половине 1942 г. из приграничной зоны и в марте 1944 г. после снятия блокады Ленинграда было также переселено несколько групп немцев [24, с.261].

Депортировались немцы в Сибирь и в послевоенный (четвёртый, репатриационный) этап, когда спецпереселению подверглись российские немцы, попавшие под оккупацию Германией и вывезенные в Западную Европу и земли Восточной Пруссии.

Архивных источников, подтверждающих эти факты, нами не было найдено. Единичные факты (сообщения Шнельбах Розы Венделиновны, Роллера Готлиба Готлибовича) не являются аргументом для обобщений.

1.2. Правовое положение депортированных граждан

Правовое положение любого человека в обществе определяется основным законом этого общества – Конституцией. Граждане республики Немцы Поволжья, входящей в числе автономных в состав СССР, одновременно являлись и гражданами СССР, а значит, обладали всеми правами других граждан Советского Союза, которые не могли быть никем нарушены, в том числе и государством.

Жизнь человека, его судьба могут измениться в одночасье. В одночасье может измениться и судьба целого народа. Жизнь немцев Поволжья изменилась в один день – 28 августа. Насколько разительны были произошедшие перемены в контексте прав и свобод Конституции СССР 1937 года? Давайте посмотрим на конкретных примерах.

Статья 127. Гражданам СССР обеспечивается неприкосновенность личности. Никто не может быть подвергнут аресту иначе как по постановлению суда или с санкции прокурора.

Во время депортации мне было 13 лет, в семье было ещё двое детей: старшая сестра и младший брат. Времени на сборы дали не более суток, разрешили взять только самое необходимое. Возражать не было смысла, в людях жил страх. А за что и куда никто не объяснял. Киппель Х.Ф. [16].

Репрессировали в 1942 году моих родителей, мать из д.Варенбург, отца из д.Ундэрвальд Саратовской области, и всё из-за того, что они немцы, и, в первую очередь, по мнению правительства, могут предать Родину и переметнуться на сторону своих – немцев. Киль А.Ф. [16].

Статья 128. Неприкосновенность жилища граждан и тайна переписки охраняются законом.

Семья Цитцер до сентября 41-го жила в большом двухэтажном доме, имела большое хозяйство. После депортации. Семью высадили в с.Елова Каратузкого района Красноярского края. Выделили маленький домишко. Цитцер Л.В. [16].

До депортации мы жили в Саратовской области, селе Гримм. Отец работал трактористом. Имели свой дом, большой сад, где выращивали груши, яблоки, смородину. Держали корову, кур, гусей. В Малобелой жили все вместе, спали на нарах. Энгельгардт Г.П. [16].

Статья 132. Всеобщая воинская обязанность является законом. Воинская служба в Рабоче-Крестьянской Красной Армии представляет почетную обязанность граждан СССР.

Отца забрали в трудармию в Кемеровскую область, где он чуть не умер – его выпустили, но добрался он только до Курагинского района. Он чуть-чуть поправился, но тут его опять забрали в трудармию, однако через какое-то время комиссовали окончательно. Власова Э.И. [16].

«Но вот в семье случилось горе: отца и брата забрали в трудармию. Трудовые армии хуже концлагеря. Это кошмар». Э.Ф.Абих. [16].

От этой «почётной» обязанности депортированные немцы не были освобождены, хотя в действующую армию на фронт их не брали, так же как и не призывали до реабилитации (1955 г.) и на срочную службу.

Статья 121. Граждане СССР имеют право на образование.
Это право обеспечивается всеобщеобязательным начальным образованием, бесплатностью образования, включая высшее образование, системой государственных стипендий подавляющему большинству учащихся в высшей школе, обучением в школах на родном языке.

В школу я не ходила, всё моё образование 2 класса немецкой школы. Киппель Х.Ф. [16]. Урок закончится, а я сижу и думаю: чему их можно научить? Ведь они по-русски ничего не понимают. Э.Ф.Абих [16].

Статья 118. Граждане СССР имеют право на труд, то есть право на получение гарантированной работы с оплатой их труда в соответствии с его количеством и качеством.

Так, согласно спискам переселенческих семей по сельским Советам Немцы Поволжья, в д.Еркалово в числе депортированных прибыл заведующий райфо Геленгер, в Яланский колхоз прибыл преподаватель музыкального училища Прейс, в д.Баженово печатник Краус. Вопрос о работе этих граждан по специальности относится к разряду риторических и не требует комментариев [1].

Формально депортированных граждан никто не лишал этих прав и свобод, но в действительности они подвергались дискриминации, которая усугублялась неоформленностью их правового статуса.

Статус немецкого населения в Западной Сибири на протяжении 1940-х гг. имел две стороны: формальную и реальную. Первая складывалась из содержания нормативно-правовых актов партийных и государственных органов. К ним, прежде всего, относятся законодательные акты советского руководства: Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» 28 августа 1941 года, приказ НКВД СССР № 001676 от 12 августа 1942 года о перечне мест ссылки, Постановление Военного Совета Ленинградского фронта № 007141 «Об обязательной эвакуации финского и немецкого населения из пригородных районов области и города Ленинграда», Постановление № ГКО-1123-СС (1942) о порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет, Постановление о новом перечне мест ссылки (1944 г.). Самый главный документ Постановление Совета Народных Комиссаров СССР «О правовом положении спецпереселенцев» появился лишь в 1945 году. Хотя логичным должно было быть его появление до начала депортации. Эти документы официально оформили и закрепили новый правовой статус немецкого населения в СССР. Первым примером нарушения конституционных норм по отношению к немцам республики Немцев Поволжья как гражданам Советского Союза в указанный период стал печально известный Указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 г., который положил начало депортационным процессам. Данный нормативный акт превентивно обвинял российских немцев, нарушая тем самым ст.102 Конституции СССР 1936 г., устанавливающую, что правосудие в СССР осуществляется судом, и, следовательно, только суд может решить вопросы виновности того или иного лица в совершении противоправного деяния. При этом обвинение распространялось практически на все население республики. Таким образом, часть граждан СССР по национальному признаку «предупредительно» обвинялось в измене родине, тем самым нарушалось декларированное Конституцией СССР равенство всех граждан независимо от национального признака.

Особое место среди правовых нарушений занимает перенос статуса спецпереселенца на членов немецких семей – не немцев. Депортации подлежали все семьи, где глава семьи являлся по национальности немцем. Анализируя таблицу, список депортированных Усть-Кемского сельского совета, отмечаем, что были депортированы члены немецких семей, не являющихся по национальности немцами: Рейтер М.Н., Вагнер Н.П., Вагнер Л.Д., Келлер М.Г. с 4 детьми [16]. Впоследствии данное правовое нарушение привело к ситуации, когда с работы снимали и русских женщин, у которых муж – немец. В первую очередь это относилось к женам других национальностей и детям, что впоследствии привело к стремлению части немцев переменить национальность.

Следовательно, на практике правовой статус переселяемых немцев приравнивался к правовому статусу лиц, совершивших преступление против советского государства. Согласно действующего на тот момент уголовно-исполнительного законодательства переселению в административном порядке подлежали лица, осужденные за тяжкие и средней тяжести преступления против советского государства и отбывшие или отбывающие наказания за совершенные деяния. Данное утверждение подводит нас к выводу, что своим Указом 1941 г. главный законодательный орган СССР – Президиум Верховного Совета формально признал российских немцев уголовными преступниками, со всеми вытекающими отсюда последствиями (Прил. 4).

Во время пути до места спецпоселения поволжских немцев сопровождал конвой. В вагонах-«теплушках» они ехали около одного месяца. Ехали в нечеловеческих условиях. За всё время пути их ни разу не покормили – питались только тем, что успели взять из дома. Жестокий конвой (конвойных было больше, чем самих депортированных). «Везде были люди с ружьями. Они были на каждом шагу». Поезд останавливался редко. Никогда не было остановок в больших городах или хотя бы в небольших населённых пунктах. Останавливались только в «тупиках» – там, где не было народу. Периодически отцепляли по вагону – людей «раскидывали» по различным местам. Цитцер И.К. [16].

Респонденты отмечают тяжёлые условия в дороге, отсутствие элементарных санитарных норм. «В дороге до Красноярска не выпускали ни на одной станции. Грязь, вши. Люди в дороге умирали. В Красноярске выпустили людей из вагонов. Они ели траву, попрошайничали кусочек хлеба. В Красноярске находились 2-3 дня, жили в вагонах, а потом их погрузили в баржи и отправили в Кривляк». Дьякова Н.И. [16].

Витманн А.X. вспоминает, что депортированные не имели права отлучаться за пределы района расселения, обязаны были отмечаться в спецкомендатуре. Помнит она и фамилии комендантов – Пинигин (в Зырянке) и Непомнящий (в Енисейске). Витман А.Х. [16]. Самовольная отлучка за пределы района расселения, обслуживаемого спецкомендатурой, рассматривалась как побег и влекла за собой ответственность в уголовном порядке (Прил. 5). Только в одном Красноярском крае функционировала 151 спецкомендатура [8, с.15].

В 1942 г. руководство страны принимает решение о мобилизации немцев в рабочие колонны для использования их на предприятиях и стройках НКВД СССР. Это было вызвано, вероятно, исключительно тяжелой ситуацией на фронте и в тылу. Необходимо было срочно налаживать строительство и производство различных предприятий. Нужны были рабочие руки. Они были найдены, в том числе и среди депортированных немцев... Более того. Как следует из приказа народного комиссара внутренних дел СССР № 002217 за 1942 г. «О проведении дополнительной мобилизации немцев» (Прил. 6), мобилизации подлежали немцы-мужчины в возрасте 15-16 лет и 50-55 лет включительно, а также женщины-немки в возрасте от 16 до 45 лет включительно, годные к физическому труду. От мобилизации освобождались лишь женщины-немки беременные и имеющие детей до 3-х лет. Они были насильственно мобилизованы и выполняли принудительную трудовую повинность в составе рабочих колонн и отрядов, проживали на казарменном положении на предприятиях и стройках в огороженных и охраняемых зонах со строгим внутренним режимом. Фактически их статус был близок к положению лиц, лишенных свободы.

Плохо обстояло дело со школьным обучением немецких детей. У тех из них, чьи родителе были в трудармии, возможности посещать школу практически не было. Но и среди тех, кто жил со взрослыми родственниками, в школу ходили единицы. Причины заключались в нежелании некоторых родителей обучать своих детей в русских школах, в незнании русского языка, но в основном – в тяжелых материально-бытовых условиях, отсутствии одежды и обуви. В короткие сроки и относительно организованно проведённая депортация была прямым нарушением конституционных прав и свобод граждан Республики Поволжья. Конкретно и относительно подробно он был определён лишь к началу 1945 года, что приводило к тому, что не только в разных регионах, но и в разных населённых пунктах одного района по-разному складывалась жизнь депортированных. Это определялось человеческим фактором.

1.3. Выводы по главе

Согласно всесоюзной переписи населения СССР 1939 г., в Западной Сибири проживало 101 300 человек немецкой национальности, что составляло 1,1% от общей численности населения этого региона [22, с.156]. К началу 1942 г. на территории Западной Сибири находилось уже около 300 тыс. лиц немецкой национальности [25, с.86]. Депортация изменила не только удельный вес немецкого населения в регионе, но повлекла за собой и кардинальные перемены в положении немцев. Из полноправных граждан СССР они превратились в категорию лиц, подвергавшуюся дискриминации.

Таким образом, в Енисейский район Красноярского края с 8 по 10 октября 1941 года было депортировано 214 семей немцев Поволжья в количестве 970 человек. Население, подвергшееся специальному переселению, было направлено для дальнейшего проживания во все населённые пункты и колхозы Енисейского района. На места спецпоселения, в большинстве случаев, депортированные попадали компактными земляческими (из одного населённого пункта) группами.

В 1942-43 гг. немцы Поволжья, депортированные в 1941 г. в южные и центральные районы Красноярского края (Минусинский, Каратузский, Нижнеингашский, Березовский, Курагинский) подверглись вторичной депортации в Ярцевский район в сс.: Назимово, Ярцево, Фомку, Колмогорово, Пономарёво, Никулино. Их количественный состав – 60 человек – позволяет говорить о тенденции повторного переселения. Подобные факты (21 человек) наблюдались и внутри северных территорий при переселении в сравнительно недалеко находящиеся друг от друга поселения. География переселения достаточно разнообразна. Территориальная общность депортированных, как это наблюдалось в ряде сёл Енисейского района, не сохранялась.

Указом 1941 г. главный законодательный орган СССР – Президиум Верховного Совета формально признал российских немцев уголовными преступниками. Статус немецкого населения в Западной Сибири на протяжении 1940-х гг. имел две стороны: формальную и реальную. Ряд постановлений правительства, принятых с 1941 по 1945 гг., официально оформили и закрепили новый правовой статус немецкого населения в СССР. На практике он приравнивался к правовому статусу лиц, совершивших преступление против советского государства [3, с.195].
Принудительный характер переселения, участие органов НКВД, отсутствие четких разъяснений о причинах депортации, неясность правового положения на новых местах повлияли на дальнейшую судьбу депортированных.

Глава II. Пребывание депортированных граждан на территории Енисейского района (1941-1945 гг.)

2.1. Использование труда граждан депортированных на территорию Енисейского района.

Большое воздействие на экономику Западной Сибири оказала мобилизация трудоспособного населения в Красную Армию. В результате Великой Отечественной войны в Сибири значительно уменьшилось число людей трудоспособного возраста, особенно занятых в колхозном производстве (на 36%), что не могло не вызвать острой потребности в рабочей силе. Прибытие значительного количества спецпереселенцев-немцев, выселенных с территории Европейской части СССР, могло в определенной мере решить проблему нехватки трудовых ресурсов [1, с.119].

Образовательный уровень и степень квалификации немцев-переселенцев в сравнении с местным населением были достаточно высоки. Они могли найти достойное применение и в сельском хозяйстве, и в промышленности. По данным Г.Люфта на 1937 год в сельском хозяйстве республики Немцев Поволжья было занято: трактористов – 12 744 чел., комбайнеров – 1 668 чел, водителей – 927 чел., трактористов-механизаторов – 347 чел., агрономов, ветврачей, зоотехников, мелиораторов, землеустроителей – 1 137 чел. Всего в Республике насчитывалось свыше 20 тыс. человек квалифицированных технических кадров, т.е. в среднем по 50 человек на колхоз. [14, с.57].

Первоначально советское руководство не имело четко сформулированных планов в отношении трудового использования немцев. Поэтому местные власти были сориентированы на применение труда депортированных в сельском хозяйстве. Размещение немцев сопровождалось запрещением их прописки в городах. Практически все прибывшее население, в том числе и жители городов и райцентров, независимо от прежнего места работы и квалификации, было направлено в колхозы [5, с.32]. Так, в Красноярском крае, несмотря на большое количество городского населения (60-65%), направленного в край, немцы также трудились в основном в колхозах и совхозах.

В Енисейский район в результате депортации из 967 прибывших трудоспособного населения – 496 чел., из них женщин – 251, мужчин – 245; (детей и подростков до 16 лет соответственно – 484) (Прил. 7)

По социальному статусу депортированное население представлено было следующим образом:

Колхозников – 71 семья
Рабочих – 90 семей
Служащих – 53 семьи (Прил. 8).

Наиболее распространенные специальности депортированных
в Енисейский район

В списках депортированных встречаются и такие профессии, как следователь прокуратуры, зав. райфо (Еркалово), ветфельдшер, председатель швейной артели (Погодаево), лаборант мед. института, милиционер, ткач (Ялань) (Прил. 9). [1]. Трудовое использование немцев началось практически сразу же по прибытии в районы поселения. При приеме немцев на работу устанавливался дифференцированный подход. Специалистов сельского хозяйства предписывалось использовать в колхозах, райсельхозах, МТС и райзо без всяких ограничений. Наиболее легко получили работу по специальности бухгалтера и счетные работники, на труд которых имел место большой спрос именно в сельской местности, где переселенцы могли проживать без всяких ограничений (артели промкооперации, заготовительные конторы, сельпо и др.). По специальности использовалась и часть медицинских работников. Так мать Циклера Андрея Самуиловича через некоторое время устроилась на работу по специальности – акушеркой-медсестрой: сообщение Циклера А.С. [16]. Не возникало проблем лишь с трудоустройством спецпереселенцев-сельчан, поскольку в связи с мобилизацией в Красную Армию мужского населения в сельском хозяйстве существовала острая нехватка рабочей силы. Трудности в устройстве на работу «инженеров, техников, профессорско-преподавательского персонала» оказались связаны с запрещением прописки немцев-переселенцев в главнейших городах области с развитой промышленностью и большим спросом на эти кадры. Несмотря на потребность в данных специалистах, их использовали на общих работах. Так, в колхозе «Заветы Ильича» Енисейского района немец Цитцер И.К. – с высшим сельскохозяйственным образованием использовался разнорабочим. В Ярцевском леспромхозе в качестве лесоруба работал Галушка А.А., имеющий среднее зоотехническое образование и семилетний рабочий стаж; Мясин М.А. – зоотехник, работал лесорубом. В колхозе имени «Горького» – Майер Ф.И. – агроном, работал учетчиком [16].

Использование труда немцев на промышленных предприятиях также сопровождалось рядом правил, на сей раз официальных. Они содержались в пояснительной записке заместителя наркома внутренних дел Чернышова и заместителя наркома госбезопасности Кобулова. Суть этих требований заключалась в том, что немцев могли использовать «на строительных и подсобных работах», а также в «механических цехах предприятий, за исключением взрывоопасных, решая вопрос об их допуске в каждом отдельном случае исходя из местных условий и обеспечивая за ними тщательное наблюдение» [12, с.187].

В сибирском регионе труд депортированных широко использовался в колхозах и совхозах, на лесозаготовках, на ловле рыбы, строительстве дорог. «Работали в рыболовецкой артели, на рыбзаводе, поэтому могли приносить немного домой еды и делиться с остальными членами семьи. Э.Я.Городецкая [16]. Абих Эмма Филипповна, Шредер Эльза Ивановна зимой работали на лесоповале, вручную валили лес (Прил. 9).

На почве дискриминации по правовому статусу немцы как выселенцы ограничивались в своем праве на труд. Несмотря на трудовые достижения, немцев лишали премий за перевыполнение норм выработки: Адольф Е.Г., Бухгамер М.Ф. [16], Чаадаева С.Н., Энгельгард Ф.К., отказывали им в праве быть выбранными в состав правления колхозов и ревизионных комиссий. Но были такие случаи, когда репрессированные становились бригадирами. Например, Штоль Яков Карлович много лет проработал бригадиром в с.Усть-Кемь, а старостой в этом же селе был депортированный отец Абих Э.Ф. Мерой поощрения, по воспоминаниям Дементьева Л.О. были грамоты, а иногда, в праздники дарили вещи [16].

Нераскрытым по ряду причин в данном исследовании остался вопрос об оплате труда депортированных. Во-первых, не найдено правового документа, регламентирующего формы оплаты. Во-вторых, достаточно противоречивы воспоминания депортированных о форме и количестве оплаты.

Часть респондентов – Адольф Э.Г. и Власова Э.И. – отмечают, что зарплаты они не получали, выдавали паёк: 500 гр. хлеба (по другим данным 350), иждевенцам – 200 гр. Работали за паёк. Считали «палочки» – что-то вроде трудодней [16]. Местные жители давали старую одежду, а тем, кто работал на лесоповале, выдавали фуфайки и ватные штаны [16]. Первую зарплату получили в 1947 году: воспоминания Шмыга Л.А. [16], Энгельгард Ф.Г. [16]. По другим источникам, Дементьева Л.О., Кипель Х.Ф., за работу платили деньгами, но очень мало. Платили деньгами от выработки: кто сколько напилил дров. Работали 12-14 часов в день. Поощрения за работу были, а также их кормили 4 раза в день (причем кормили также от выработки).

Особым видом трудового использования немцев в годы войны стала мобилизация сначала мужчин, а затем и женщин в рабочие колонны, в соответствии с Постановлением ЗГКО-1123-СС от 10.01.1942 «О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет». Подобные меры проводились и на территории Красноярского края. За счет трудовой мобилизации НКВД частично решало проблему обеспечения дешевой рабочей силой предприятий собственного ведомства и одновременно получало достаточно мобильный и беспрекословно подчиняющийся трудоспособный контингент. Уже в результате первого призыва в январе 1942 г. крайвоевкомат и НКВД направили в «Трудармию» около 10 000 немецких мужчин в возрасте от 16 до 55 лет. Половина мобилизованных была направлена на лесозаготовки в распоряжение Краслага на станцию Решоты, остальные 5 000 проследовали в железнодорожных эшелонах до Вятлага. В марте 1942 г. в рабочие колонны были призваны местные немцы, постоянно проживавшие в областях, краях, автономных и союзных республиках. Вновь мобилизованные также поступали в ведение НКВД СССР [13, с.39] (Прил. 6).

Данные о трудармейцах, сохранившиеся в десяти районных военкоматах края, позволили в некоторой степени обобщить представления о половозрастном составе мобилизованных немцев. Из 3 646 человек призванных в трудармию в 1942-1943 гг., три четверти составляли мужчины (2 692 человека) и четверть женщины (954 человека). Возрастная структура контингентов различалась. Мужчины в целом были «старше». Парни моложе 18 лет составляли среди них 15% [11, с.50]. Следует отметить, что массовые трудовые мобилизации немцев стали продолжением репрессивной политики государства в отношении представителей данной национальности. Помимо репрессивной функции они несли определенную экономическую составляющую. Широкое использование принудительного труда депортированных народов хорошо иллюстрировало мобилизационный характер советской экономики, которая и в мирное и в военное время использовала одинаковые методы подневольного труда для решения важнейших народнохозяйственных задач.

Анализируя трудовое устройство и использование немцев спецпереселенцев, следует отметить низкий уровень применения квалифицированных кадров, которые при использовании их по специальности могли бы принести гораздо больше пользы государству, чем на непроизводительной физической работе, ставшей основной для большей массы спецпереселенцев на долгие годы. Таким образом, были утеряны для народного хозяйства тысячи высококвалифицированных специалистов: рабочих, служащих, ученых, инженеров, деятелей культуры. И если в условиях военного времени большинство населения страны занималось физическим трудом с осознанием того, что это делается для блага Родины, и смогло вернуться к своим профессиям после окончания войны, то немцы-переселенцы не имели такого права выбора вплоть до 1955 г., пока в отношении их действовал режим спецпоселения. Трудовой потенциал российских немцев, бывший одним из самых высоких среди советских национальностей, оказался значительно подорванным. Для Енисейского района значение труда депортированных имело огромное значение, т.к. в годы войны нехватка трудоспособного мужского населения являлась огромной проблемой, и депортированные граждане частично ликвидировали этот пробел.

2.2. Обеспечение депортированных жизненно необходимыми ресурсами

В Красноярский край эшелоны начали прибывать с 15 сентября (1-й эшелон № 840, состоявший из 48 вагонов, в котором прибыли 677 семей, состоявших из 2 482 человек). В среднем около 51 чел. в вагоне. В Красноярском крае предполагалось принять и расселить в 40 районах 75 тыс.чел. к концу 1941 г. [25, с.61]. Как явствует из информационной записки Красноярского крайкома ВКП(б) от 08 января 1942 года «О хозяйственном и трудовом устройстве прибывших из районов Поволжья немцев-переселенцев», на 1 ноября 1941 г. в край таковых прибыло 77 359 человек [9, с.21-22].

В Енисейский район 8 октября прибыло 970 человек, 10 октября всё прибывшее население было распределено по всем колхозам и сельским советам Енисейского района [1].

В своём исследовании А.А.Шадт отмечает, что во всех регионах, получивших немцев, были разработаны нормативные акты, в которых говорилось об «отведении всем бывшим членам переселенцам свободных домов, хозяйственных построек и материалов для строительства домов». Предлагалось при отсутствии домов и хозяйственных построек организовать строительство этих объектов силами самих переселенцев, «с тем, чтобы это строительство было закончено к 1 апреля 1942 г.» [25, с.61].

Поскольку областные и краевые власти не принимали более постановлений относительно хозяйственного устройства спецпереселенцев, данный документ являлся основополагающим регулятором общественных отношений в этой сфере, причем довольно долгое время, до 1944 г. Постановление является иллюстрацией намерений местного руководства создать для переселенцев удовлетворительные условия жизни. Однако, как будет видно ниже, большинство положений этого акта так и не было выполнено. И, наконец, содержание постановления показывает двойственность советской национальной политики по отношению к немцам-спецпереселенцам: с одной стороны насильственное выселение, с другой компенсация (пусть и декларативная) за имущество, выдача приусадебных участков, жилья и т.п., чем немцы значительно выделялись из остальной массы спецпереселенцев, кулаков и др., ранее сосланных в Сибирь. Каким же было реальное положение депортированного населения?

Решение жилищного вопроса. Согласно постановлению всем переселенцам должны были быть предоставлены свободные дома, хозяйственные постройки и материалы для строительства домов. Предлагалось при отсутствии домов и хозяйственных построек организовать строительство этих объектов силами самих переселенцев.

Первоначально некоторым пришлось жить в землянках Гельрот М.А., [16] Циклер А.С., Власова Э.И., Леонова Л.И. [16] , некоторые на несколько дней были поселены в местный клуб – Шуваева Л.И. [16], Горордецкая Э.Я. [16]. Киль М.К. [16]. Анализируя воспоминания вынужденных спецпоселенцев, можно сделать вывод, что чаще всего их расселяли в пустующие, часто не пригодные для жилья дома по несколько человек, чаще семьями (Бельман А.В., Киль А.Ф., Цитцер И.К. [16], Абих Э.Ф. [16]. Порой возникали ситуации близкие к анекдотическим. Так Шуваева И.Л. [16] вспоминает: «Изначально всех поселили в клуб, затем расселили по домам (2-3 семьи). Многочисленную семью Гелингер (11 человек) поселили в отдельный дом. Позже появилась собственная избушка: обменяли на 5-6 портретов Калинина Ворошилова и др., привезенных с Родины».

Типичным для того времени было заселение депортированных в бараки, их строительство: Адольф К.Г., Гельрод А.П. [16], Власова Э.И., Абих Э.Ф. [16]. И в этих бараках, холодных, с повышенной влажностью (а за ночь так и не просыхала мокрая «роба»), которые не могли обогреть буржуйки, люди продолжали жить, знакомились, влюблялись, создавались новые семьи. «Со своим мужем я познакомилась в Фомке, мы жили в одном бараке по соседству, разделенные гнилой стеной, через которую переговаривались, перестукивались – так и поженились»: Городецкая Э.Я. [16]. Подселялись депортированные и в семьи к местным жителям: Бельман А.В., Штумпф А.А. [21, с.6]. Такое решение жилищного вопроса приводило к большой скученности – плотность жильцов в некоторых случаях доходила до 6-7 чел. на 10 кв.м., по 5 и более семей в квартире [25, с.62]. И, конечно же, не лучшим образом влияло на взаимоотношения с местным населением, понять недовольство которого в данной ситуации совсем не трудно.

Компенсация за оставленное имущество. В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» от 28 августа 1941 г. и областными и краевыми постановлениями относительно хозяйственного устройства спецпереселенцев теоретически предполагалась выплата за оставленное имущество. О том, что такие действия со стороны властей предполагались, свидетельствуют и воспоминания самих депортированных, в которых они указывают на то, что в момент выселения им выдавали справки об оставленном имуществе (дом, скот, хоз. постройки, список изъятых вещей) и обещали по приезду в Сибирь возместить: Киль М.Х. [16], Власова Э.И., но сделано этого не было. Анализ таблиц «Имущественное положение и хозяйственное использование депортированных с.Ярцево» и «Имущественное положение и хозяйственное использование депортированных с.Назимово», позволяет представить, какие чувства испытывали депортированные и какой материальный ущерб (невозмещённый) они понесли. Например: семья Адольф – небольшое хозяйство: три коровы, свиньи, куры; Семья Цитцер жила в большом двухэтажном доме, имела большое хозяйство; семья Городецких – 3 лошади, 3 коровы; родители Шмыги Л.В. жили в небольшом кирпичном доме, имели хозяйство, сад; семья Штумпф – 2 каменных дома (Прил. 10, 11, 12).

Анализ Похозяйственней книги основных производственных показателей хозяйств колхозов Прутовской сельский совет (1941-1945 гг.) позволяет сделать вывод, что никто из депортированных немцев, работающих в колхозах Прутовского сельского совета, не имел в личном пользовании не только крупного рогатого скота, но и свиней, коз и овец (Прил. 13).

Пусть очень редкие, но всё же случаи возмещения имущества были. Так Шуваевой И.Л., депортированной в Еркаловский колхоз, была выделена корова по документу из с.Гримм (где она проживала ранее). Семье А.Х.Витман, депортированной в Потаповский колхоз, по прибытии выделили отдельный дом и возместили деньги за конфискованное имущество [16]. Не оплачивались переселенцам-немцам и выработанные в 1941 г. на местах выселения трудодни. Трактористам и комбайнерам не оплачивалась натуральная часть заработка. Во многих случаях, как отмечает Шадт А., провести эти расчеты оказывалось невозможным из-за отсутствия точных данных по распределению и количеству выработанных трудодней отдельными хозяйствами. По всем этим вопросам были сделаны запросы в правительственные органы, но ответа не последовало [25, с.61].

Выделение земельных участков. О необходимости выделения земельных участков на местах нового поселения говорилось в Указе Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» от 28 августа 1941 г. (Прил. 4). В воспоминаниях респондентов нечасто упоминается о выделении им земельных участков: Циклер А.С. [16]. Записи в Похозяйственней книге основных производственных показателей хозяйств колхозов Прутовской сельский совет (1941-1945 гг.) свидетельствуют о том, что всем депортированным семьям (независимо от количества человек) выделялась земля под огород – 0,11 (вероятно, речь идёт об 11 сотках) (Прил. 13).

Обеспеченность предметами первой необходимости. Сибирские колхозы, находившиеся за чертой бедности и жившие впроголодь, не могли обеспечить вновь прибывшее население. Перед немцами встала проблема выживания. Вышеуказанная картина касается жизни крестьян без национального различия, но положение немцев-спецпереселенцев было намного труднее. Усугубила положение осенняя депортация, которая не позволила спецпереселенцам в необходимом объеме подготовиться к зиме. И, соответственно, резкое падение жизненного уровня спецпереселенцев-немцев вызвала мобилизация трудоспособного немецкого населения в рабочие колонны. Депортированные немцы оказались в наиболее тяжелом положении, так как не могли рассчитывать на поддержку родственников, в отличие от местного населения, и глав семей в отличие от семей военнослужащих.

Первое время они питались тем, что удалось привезти из Поволжья. Цитцер [16]: «С собой удалось взять только то, что было надето на себе, бидон с салом (успели зарезать поросёнка) и самодельную вермишель. Когда были остановки, мать готовила суп: Леонова Л.И. [16]. Чаще же пытались выйти из положения тем, что обменивали привезённые вещи на продукты. Так, Бухгаммер Мария-Екатерина Фридриховна взяла с собой много красивых нарядов. Это помогло им выжить. Одно платье семья Бухгаммер обменивала на ведро картофеля, или на молоко и другие продукты питания: Бухгаммер М.Ф. [16]. Портнягина (Киппель) Христина Федоровна помнит, как ее мать на станции обменяла свою пуховую шаль на буханку хлеба, чтобы прокормить детей. За новый ковер можно было получить два ведра картофеля: Шуваева И.Л. [16]. В ход шло всё: серебряные ложки, подушки, собаки (видимо, породистые).

Не хватало одежды. «И порой носили одну на двоих в школу, так и ходили»: Гельрот М.А. [16]. «Первую зиму прожили без теплой одежды. Мужчины ходили в пиджаках и калошах, дети сидели дома. Позже мать стала шить бурки на швейной машине»: Шуваева И.Л. [16].

К середине зимы, когда все запасы истощились, ценные и малоценные вещи были проданы или обменены на продукты питания и одежду, начался настоящий голод. «Постепенно все привезенные с собой вещи променяли на картофель, соль, масло. Осталась только швейная машина»: Шуваева И.Л. [16]. Люди собирали прошлогоднюю картошку с полей, делали из неё лепешки и жарили их в печи: Абих Э.Ф. [16].

Местами, особенно в северных территориях, немецкие семьи впадали в бедность, влачили полуголодное состояние, занимались нищенством. Головач С.Ф. [16]: « Когда приезжали рыбаки и бросали рыбу собакам, они собирали и ели. Собирали на помойках картофельные очистки, мыли их, варили и ели».

Читая некоторые воспоминания, понимаешь, какое детское лицо было у голода: «У тёти Полины были красивые толстые косы. И мы с сестрой всегда перед сном ссорились: кто будет спать рядом с ней. Ночью тайком мы наматывали на палец концы её кос и сосали их – так хотелось есть. ...А ещё помню, как в огороде росла маленькая грядка моркови, и мы не могли никак дождаться, когда же она вырастет. И вот когда оранжевыми жилками она прорезала землю, мы не смогли удержаться. Мы съели то, что ещё и морковкой нельзя было назвать, а ботву обратно воткнули в землю»: Иосифовна Л.Л. [16].

И всё же, предприимчивые, трудолюбивые, вопреки всему они выживали. И чаще их спасала не протянутая рука, ожидающая подаяния. Их спасали собственные руки, которые не знали отдыха и усталости. «Немцы очень хорошо шили, ткали, вязали, пряли, – вспоминает Абих Э.Ф. [16], – всё, что связано с рукоделием, у них получалось. Моя мама тоже хорошо рукодельничала. Часто помогала соседям. И соседи, в свою очередь, тоже не отказывали в помощи, часто обменивались». Быть может поэтому самой дорогой вещью в своём доме считает Екатерина Георгиевна Адольф прялку, благодаря которой они выжили, и свою детскую вышивку, которую она привезла с Волги. Вышивку Е.Г.Адольф подарила членам экспедиции (Прил. 14).

Очень редко, но всё же встречаются упоминания о том, что тем, кто работал на лесоповале, выдавали фуфайки и ватные штаны: «Местные жители давали старую одежду, а тем, кто работал на лесоповале, выдавали фуфайки и ватные штаны»: Власова Э.И. [16]. Но в пятидесятиградусный мороз, которого не знали жители средней полосы, ставшие невольными сибиряками, и в лесу, и на просёлочной дороге невыносимо холодно.

2.3. Взаимоотношения депортированных граждан с местным населением

Отношения немцев с местным населением складывались на протяжении всех военных лет достаточно противоречиво. Первой реакцией на приезд нежданных переселенцев была настороженность, а часто и враждебность. Открытые формы недовольства, недоброжелательности встречались на первых порах довольно часто. Порой, как вспоминает А.В.Бельман, называли и «немчурой проклятой», и камнями бросали, и третий глаз пытались у них найти [16], Леонова Л.И. [16]. Советских немцев воспринимали как фашистов, и мало кто знал, что немцы проживали на территории страны с конца XVIII века. На всю жизнь запомнила Адольф Е.Г. случай, который произошёл в Колмогорово с ними. В конце сентября, когда они прибыли, в поисках картошки стали перекапывать огороды местных и зашли на колхозное поле. Их увидели. Одна женщина-немка не успела убежать вместе со всеми, её жестоко побили, оставив на всю жизнь инвалидом [16].
Решающую роль в выборе такой модели поведения сыграла национальность депортированных. Для части местного населения «немец» ассоциировался с «фашистом», чем и объяснялось такое отношение. На протяжении 1941-1944 гг., как отмечает Оберфюрдер Л.И., в постановлениях на областных комитетов партии, не раз указывалось на то, что «отсутствие массово-разъяснительной работы сказывается на нормальных взаимоотношениях... колхозников с немцами. Со стороны руководства колхозов, а также у подавляющего большинства колхозников отношение было враждебное. Смотрят на них недоброжелательно, враждебно, потому что они плохо работают и что по вине их, немцев, происходит война» [17, с.187].

О довольно непростых отношениях между местным населением и депортированным в селе Колмогорово рассказывает Гогонова Е.П., 1923 г.р., работавшая в растениеводческой бригаде: «Я стою рядом – жнут, я уйду, они серпы в землю и горгочут там по-своему. Гоню их галопом, а они мне в ответ: «Гитлер, вперёд!». А мне хоть чёрт вперёд, работать надо и всё тут». Резкое изменение в поведении депортированных женщин Е.П. наблюдала после перелома в Великой Отечественной войне, когда те беспрекословно стали выполнять свою работу, собравшись во время обеда в те же кучки, плакали и приговаривали: «Гитлер пропаль, Гитлер капут». Вспоминает Е.П. и о случаях воровства картошки, турнепса, которые немки прятали себе под юбки, зерна, которое заливали водой и таким образом прятали в снегу. А в 1943 году, по воспоминаниям всё той же Е.П., к ним в село приехал из Ярцево уполномоченный по фамилии Калачёв, и некоторые из поволжцев сознались в том, что имели «связь с Германией». Дальнейшая судьба этих людей неизвестна нашей собеседнице. Нетрудно заподозрить Е.П. в предвзятом отношении ко всем депортированным, и вместе с тем лучшая подруга Е.П. – Зина Пономарёва – дочка депортированных немцев [16].

Надо отметить, что, вспоминая о своей жизни на спецпереселении, респонденты зачастую говорят одновременно как о нетерпимом, так и о гуманном к ним отношении. Гельрот А.П.: «Местное население относилось неоднозначно. Например, председатель колхоза относился к нам хорошо, он им помогал продуктами, давал им муку, картошку, он знал, что мы росли без матери. Но были и враждебно настроенные люди. Это проявлялось в постоянных оскорблениях, были даже случаи, когда в приезжих немцев кидали камнями. В Назимово, где мы прожили около года, местные относились негативно» [16].

Чаще всего о своих хороших отношениях с сибиряками вспоминают депортированные из южных, центральных районов Красноярского края. Немало было случаев, когда местные жители оказывали помощь немцам, делились одеждой, жильем, продуктами. Абих Э.Ф. вспоминает: «Всё шло своим чередом. Называли фашистами – ну и что? Всё равно жизнь налаживалась. Люди относились доброжелательно, помогали чем могли. Немцы очень хорошо шили, ткали, вязали, пряли – т.е. всё, что связано с рукоделием у них получалось. Помогали соседям. И соседи, в свою очередь, тоже не отказывали в помощи, часто обменивались». И.Л.Гелингер, депортированная в д.Еркалово, вспоминает, как они жарили кожуру от картофеля, которую им просовывала через щели в ограде соседская девочка из зажиточной семьи втайне от родителей: И.Л.Гелингер [16].

Зачастую барьером в общении на первых порах был язык. Обучение в школах Поволжья велось на немецком языке. И в семьях, в подавляющем большинстве немецких, говорила больше на родном, а не на русском: Гельрот М.А., Гелингер И.Л., Потапово. Абих Е.Ф. вспоминает, что приходилось приспосабливаться и к языку: «Поначалу они не знали русского языка и между собой общались на немецком, что местным жителям очень не нравилось. То и дело были слышны фразы: «что вы там хохочете?». И к языку приспособились. Поначалу немецкие дети в школе ничего не понимали, потому что обучение шло на русском языке. Учительница уже потом, когда я выросла, рассказывала мне: «Урок закончится, а я сижу и думаю: чему их можно научить? Ведь они по-русски ничего не понимают. Выхожу в коридор, смотрю – русские дети отдельно, немецкие отдельно. Прошло время, и они были все вместе!». И не мудрено: ведь до школы, которая находилась в п.Елань, нужно было идти 7 км, переплывать р.Кемь» [16].

Житель села Колмогорово Кыштымов С.П., 1927 г.р. в начале сороковых работал бригадиром растениеводческой бригады, отмечает, что осенью 1942 года в двух километрах от села было высажено с парохода 60 немецких семей и расселено в дд. Остяцкое и Савино, частично в Колмогорово. Сергей Петрович помнит фамилии некоторых: Ферер Борис Александрович, Шлюнт Андрей Иванович, Блюмы – Иван Федорович и Фрида, Крец (Лидия, Ёрдан, Каель), Лейман (Эмилия, Давыд, Ганс, Рая), Бельц А.Я., семья Вагнер. Он говорит, что с появлением в их деревне депортированных появился и первый велосипед, и швейные машинки «Зингер», и другая технология плетения корзин. «Да что говорить, умные они были, и привезли к нам другую культуру жизни. Где голова, механизмы – бегут за немцами. А работали они честно, хорошо. Председатель нашего колхоза Шадрин Илья Николаевич не любил, когда они к нему с какими-то просьбами обращались. Начнут у него просить обутки, а он их матом. Каверзный был мужик». Быстро установились отношения у молодёжи. Е.П. вспоминает, как вместе ходили в клуб, влюблялись, создавали смешанные семьи. Лучший друг Сергея Петровича – Б.А.Ферер, из депортированных, живёт в Енисейске. Жена его местная, Колмогорова Т.И., не задумываясь, пошла за него замуж. Шлюндт А.А. тоже женился на русской [16].

2.4. Выводы по главе

Анализируя хозяйственное положение спецпереселенцев-немцев, можно утверждать, что постановления правительства и решения местных органов власти об обеспечении немцев жильем, скотом, зерном и т.п. практически не были выполнены. Этому мешали как объективные, так и субъективные причины.

К объективным можно отнести отсутствие финансирования из центра на выплаты компенсации за оставленное имущество, сданный скот и зерно, отсутствие свободного жилого фонда. Низкий уровень жизни в колхозах, незначительное поголовье скота (которого не имели и многие местные жители), низкая урожайность зерновых (зона неблагоприятного земледелия).

Говоря о субъективных причинах, следует отметить нежелание местных руководителей делиться последним с переселенцами (тем более немцами), отрывая от своих колхозников, произвольное истолкование положения депортированных, а, следовательно, и соответствующего к ним отношения. И надо отметить, что в условиях неразработанной правовой базы, неопределённого их статуса, сделать это было не так уж и трудно. Думается, что это и стало первопричиной, а всё остальное – вытекающими следствиями (и скот, и жильё, и тот минимум, который не соблюдался по максимуму). Поэтому переселенцам пришлось полагаться только на свои собственные силы и возможности.

Таким образом, из всех заявленных мероприятий по приему и расселению депортированных в полном объеме оказалось выполнено только одно – немцы не остались жить под открытым небом, хотя качество жилья и соответствие санитарным нормам в условиях военного времени не учитывалось.

Вышеуказанные проблемы, нерешенные во время подготовки и проведения депортации, обусловили в дальнейшем резкое ухудшение положения немцев в период их проживания на спецпоселении.

Непросто складывались отношения депортированного населения с местным: от настороженности, неприязни – до сострадания, уважения и сердечной приязни. Определенную роль на первых порах играла национальность депортированных, когда для части местного населения «немец» ассоциировался с «фашистом», чем и объяснялось такое отношение. Зачастую барьером в общении на первых порах был язык. Но человеческое в людях победило. И проявляя свойственные им соборность, открытость, веротерпимость, стремление к межэтническому согласию, сибиряки вместе с немецким населением жили одной судьбой – судьбой своей страны.

Заключение

Изучив тему исследования, было выявлено, что она на сегодняшний день актуальна, в современной России растет интерес к истории и культуре этносов, населяющих ее территорию. Всестороннее изучение истории депортации позволит оценить не только реальные последствия этого явления, но и наметить приоритеты в развитии национальной политики в нашем крае и районе.

При написании выпускной квалификационной работы была поставлена проблема: выявление особенностей депортации граждан немецкой национальности на территории Енисейского района (1941-1945 гг.).

В ходе исследования был выявлен количественный состав депортированных немцев Поволжья на территорию Енисейского района. Правовой статус немецкого населения в Западной Сибири на протяжении 1940-х гг. рассмотрен в контексте конституционных прав и свобод. Изучена и проанализирована его формальная сторона и реальное положение депортированных на местах, правовой статус которых приравнивался в действительной жизни к правовому статусу лиц, совершивших преступление против советского государства.

Ситуация, сложившаяся в связи с прибытием переселенцев-немцев на места вселения, была неоднозначной.

С одной стороны, органы НКВД, проводившие депортацию, и местные структуры, обеспечивавшие прием и расселение спецпереселенцев-немцев, выполнили поставленную перед ними задачу – переселение было проведено организованно, в сжатые сроки, с минимально возможными потерями и недостатками.

С другой стороны, отсутствие комплексной правовой базы, обеспечивавшей соблюдение прав спецпереселенцев, декларированных в Указе о переселении, обещания правительства не были выполнены. Это обострило в дальнейшем экономические и социальные проблемы и повлияло на резкое ухудшение положения немцев в период их проживания на спецпоселении.

Анализ трудового устройства немцев-спецпереселенцев позволил сделать вывод о низком уровне применения квалифицированных кадров, которые при использовании их по специальности могли бы принести гораздо больше пользы государству, чем на непроизводительной физической работе, ставшей основной для большей массы спецпереселенцев на долгие годы. Таким образом, были утеряны для народного хозяйства тысячи высококвалифицированных специалистов: рабочих, служащих, ученых, инженеров, деятелей культуры. Трудовой потенциал российских немцев, бывший одним из самых высоких среди советских национальностей, оказался значительно подорванным.

Для Енисейского района значение труда депортированных имело огромное значение, т.к. в годы войны нехватка трудоспособного мужского населения являлась огромной проблемой, и депортированные граждане частично ликвидировали этот пробел, работая в сельском хозяйстве района, на лесозаготовках, на рыбных промыслах.

Несмотря на детальное планирование, прибытие практически единовременно столь значительной массы людей привело к резкому обострению хозяйственной ситуации на местах – катастрофически не хватало отдельного жилья, не были решены, за редким исключением, вопросы компенсации за оставленное имущество, обеспеченность предметами первой необходимости, продуктами питания.

В условиях тоталитарного государства спецпоселение оказалось мощным механизмом воздействия на национальное самосознание этносов, дало государству огромный источник трудовых ресурсов, способствовало освоению малозаселенных земель и отсрочило на время решение национального вопроса. Но государство потеряло значительно больше, чем приобрело: это потери демографические, интеллектуальные и трудовые.

Экономические, политические и социальные проблемы в государстве не могут оправдать изоляцию этноса в рамках локальной административной системы, понижение правового статуса, разрушение национального самосознания, культуры, человеческие потери. Процесс политической реабилитации немцев затянулся на долгие годы и своего логического завершения – восстановления ликвидированной автономной республики Немцев Поволжья – не достиг до настоящего времени. Исторический опыт советских депортаций и спецпоселения показывает, что приоритетными ценностями в деятельности государственной власти, должны быть права и свободы его граждан.

Никакая экономическая и политическая целесообразность не может оправдать репрессий против собственного населения.

К трудностям, с которыми пришлось столкнуться во время работы, во время работы, можно отнести следующие:

- отсутствие возможности работы с материалами Красноярского крайкома ВКП(б) и материалами исполнительного комитета Енисейского районного Совета народных депутатов;
- недостаток информации по отдельным вопросам.

В заключение следует отметить, что материалы выпускной квалификационной работы могут быть использованы при разработке учебных курсов по краеведению, в общественно-просветительской деятельности национально-культурных центров, при подготовке публикаций в средствах массовой информации, при создании программ возрождения и сохранения этнических культур.

Приложения

Приложение 1. География расселения депортированных на территории Енисейского района

Приложение 2. Таблица «Немецкие семьи, депортированные в Ярцевский район (1942-1943 гг.)».

Приложение 3. Таблица «Немецкие семьи, депортированные в с.Назимово (1942 г.)».

Приложение 4. Указ Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» 28 августа 1941 г.

Приложение 5. Постановление Совета Народных Комиссаров СССР «О правовом положении спецпереселенцев» 8 января 1945 г.

Приложение 6. Во исполнение Постановления Государственного Комитета Обороны от 7 октября 1942 г. № 2383-ее «О дополнительной мобилизации немцев для народного хозяйства СССР».

Приложение 7. Диаграмма «Трудоспособность прибывшего населения».

Приложение 8. Диаграмма «Социальный статус депортированных».

Приложение 9. Таблица «Граждане республики Немцы Поволжья, депортированные в с.Усть-Кемь».

Приложение 10. Таблица «Имущественное положение и хозяйственное использование депортированных с.Ярцево».

Приложение 11. Таблица «Имущественное положение и хозяйственное использование депортированных с.Назимово».

Приложение 12. Дом Штумпфа Г.Г., в котором он жил в с.Варенбург до депортации.

Приложение 13. Выписка из похозяйственней книги основных производственных показателей хозяйств колхозов Прутовской с/с (1941-1945 гг.).

Лист 1 Лист 2 Лист 3 Лист 4

Приложение 14. Вышивка Адольф Е.Г., которую она привезла вместе с немногочисленными вещами в с.Назимово.

Приложение 15. Фотографии граждан республики немцев Поволжья, депортированных в Енисейский район.