| «Политика Советской власти не способствовала к изменению и к
уменьшению моих убеждений». В. Колосова. 19.02.1933. |
«Не отрицаю, что я критиковал власть, я ей не очарован». Е. Колосов. 13.03.1933. |
Январь 1931 года оказался счастливым для семьи Колосовых – отца выпускают из тюрьмы, он условно осужден.
Выписка из протокола Особого совещания при коллегии ОГПУ от 23 января 1931 г.
«Слушали: дело (пересмотр) гр-на Колосова Евгения Евгеньевича, присужденному Особым совещанием к высылке на Урал сроком на 3 года.
Постановили: постановление Особого совещания от 23 декабря 1930 г. считать условным. Гр-ну Колосову Евгению Евгеньевичу запретить проживание в Ленинграде на 3 года.
Секретарь – (подпись)».
Согласно ст. 53 УК РСФСР, в этом случае, приговор не приводится в исполнение, если в течение определенного срока осужденный не совершит нового, не менее тяжкого преступления. Суд в своем постановлении должен указать этот срок, который может быть от 1 года до 10 лет (УК 1931 года).
В своем постановлении Особое совещание оставило срок 3 года в виде условного осуждения Колосова и запретило ему проживание в Ленинграде на 3 года.
Евгений и Валентина решили: раз запрещено Евгению жить в Ленинграде, надо переезжать в Москву, где находилось издательство Всесоюзного общества политкаторжан и ссыльных поселенцев, - по существу, место его работы.
Весь год Валентина занимается обменом квартиры на комнату в Москве. Дочь начала оформлять перевод в Московский государственный университет, временно живет на улице Молчановке.
После выхода из Бутырской тюрьмы, Евгений прописывается в Московской области, на станции Болшево Старые Горки в комнате в доме на 3-й линии, ныне Королев, поселок Первомайский, улица Садовая.
Семья живет за счет литературного заработка отца. Евгений много работает, устает. Об этом он пишет в открытке жене в Ленинград.
Евгений – Валентине. 31 июля 1931 г.
"Дорогая моя! Что у тебя нового? Кажется возьму работу по протоколам I съезда (ПСР – Е. К.).
На Молчановке хорошо, одна печаль – вчера срезали телефон. Тысячи телефонов срезают у частных лиц. Машинка стоит у Элены. Не буду брать ее отсюда. Пишу у нее и с работой прихожу. Голова сильно устала. Писал сегодня часа полтора и не могу больше. Каждый день куда-нибудь езжу на отдых и купанье, но очевидно, этого мало.
Стало голоднее в Москве. В распределителе тоже ничего нет. Столовые везде закрыты на лето. Обедаю, вот уже 3 раза в МОНО (Московское отделение народного образования – Е. К.), как лектор. Обед 35 коп.! Ну, для 35 коп. кормят ладно, но что можно дать на эти деньги.
Пойду сегодня по разным делам и если поеду на отдых, то вечером. Иногда перехватываю на Воробьёвых горах (ныне Ленинские горы – Е. К.).
Я имею безсрочную паспортную книжку, это мне помогли мои друзья.
Е. К."
В начале 1932 года обмен, длившийся год, состоялся, и мать с дочерью переехали на Петровку, в комнату коммунальной квартиры.
В Москве и Ленинграде Евгений несколько раз выступал в обществе политкаторжан с докладами, посвященными народовольческому движению в России.
Перерыв, «данный» ОГПУ Колосовым, закончился в начале февраля 1933 года.
В ОГПУ открываются дела: на Колосова(36), на Колосову(37). Евгений обвиняется в антисоветской агитации и участии в антисоветской организации, а Валентина – в создании эсеровской подпольной кассы взаимопомощи.
14 февраля были произведены аресты Евгения и Валентины и обыски в комнатах на Петровке и на ст. Болшево Старые Горки. При обыске в комнате Евгения были изъяты: «пишущая машинка, папка с перепиской, рукописи».
15 февраля Евгений и Валентина заполняют анкеты.
Из анкет:
Е. Колосова: «профессия – литератор, имущественное положение до 1917 г. – нет, в настоящее время – нет, социальное происхождение – сын политического ссыльного, политическое прошлое – подпольный стаж с 1897 г.».
В. Колосовой: «социальное положение – дочь чиновника, состояла под судом и следствием – неоднократно до 1917 г. и после 1918 г.».
Валентина «сидит» в Бутырской тюрьме, а Евгений – во внутреннем изоляторе ОГПУ, в камере № 43.
Через несколько дней после ареста начались допросы. Евгения вызывали в феврале 8 раз, в марте – 6 раз, июне – 1 раз, Валентину – всего 2 раза. Темой большинства допросов была эсеровская деятельность Колосовых. Первые допросы Евгения и Валентины провел один и тот же уполномоченный.
Выдержки из некоторых допросов приведены ниже.
Из протокола допроса Евгения 16 февраля.
«По делу показал.
К данному периоду, как и раньше, я своих народнических убеждений не изменил, и по-прежнему остаюсь при старых убеждениях. К народническому движению я примкнул еще с 1896 г. под идеологическим влиянием Михайловского, с которым я был лично знаком с октября 1898 г. до его смерти, Чернышевского и Глеба Успенского.
В ПСР с момента основания. В 1909 г. я подал заявление в ЦК ПСР о выходе из партии.
В 1917 г. ЦК ПСР выставил мою кандидатуру в Учредительное собрание от Енисейской губернии, не требуя от меня аннулирования моего заявления. (В действительности, кандидатура Евгения, лидера эсеров Красноярска, была предложена Енисейским съездом крестьянских депутатов – Е. К.).
Начиная с Октябрьской революции и даже раньше, я, находясь в рядах ПСР, вел борьбу с Советской властью. Мои разногласия с Советской властью – в вопросах о положении крестьянства и вообще деревни. Центр перенесен в город в ущерб деревне.
Отношусь положительно к развитию колхозного движения. К руководству колхозами надо привлекать людей проверенных на общественной и хозяйственной работе и беспартийных, тогда результаты колхозов будут настолько положительны, что они оправдают свою положительную роль.
Несогласен на установку Сталина (Сталин И.В., политический и государственный деятель, инициатор массового террора.), что успех колхозов зависит от хорошего партийного руководства. Надо принимать меры по равновесию между городом и деревней.
Сейчас перед угрозой интервенции я занимаю позицию оборонца». Е. Колосов.
Эсер Колосов признается, что вел борьбу против Советской власти и критикует И. В. Сталина за подбор руководящих кадров для колхозов. После такого признания и критики, Евгений мог быть приговорен к максимальному наказанию.
Из протокола допроса Валентины 19 февраля.
«По существу дела заявила.
К народовольческому движению примкнула с начала 1900 г., в ПСР с момента ее основания.
После революции 1917 г. (февральской – Е. К.) принимала активное участие в партийной жизни Красноярска, работала секретарем газеты «Наш голос» (газета социалистов – революционеров). В 1925 г. я принимала участие в нелегальной партийной деятельности, за что была осуждена к 3 годам заключения в концлагере.
К настоящему периоду я своих народнических убеждений не изменила. Политика Советской власти не способствовала к изменению и к уменьшению моих убеждений, и я по-прежнему стою на позиции социалиста – революционера.
О своих разногласиях с Советской властью, вытекающих из моих убеждений, я показывать отказываюсь, так как не считаю для себя возможным давать эти объяснения в обстановке принудительной.
Показания мне прочитаны и записаны с моих слов правильно, в чем и подписываюсь». В. Колосова.
На допросе 22 февраля и 4 марта Евгению задавались вопросы о литературной работе и использовании им советской печати для пропаганды народовольческих идей.
В ОГПУ имелись отзывы на некоторые монографии Е. Е. Колосова:
- на книгу «Сибирь при Колчаке» – «Колосов признает себя матерым эсером. Идея книги: с Колчаком вели борьбу одни крестьяне под руководством эсеров и, что только они разбили Колчака. Рабочий класс держал себя пассивно или тащился в хвосте крестьянства»;
- на брошюру «В русской Бастилии» – написана «история Шлиссельбургской крепости с пропагандой народнического движения»;
- на опубликованную в журнале «Каторга и ссылка» статью «Савинков как мемуарист» (позднее была напечатана в виде приложения к мемуарам Б. Савинкова «Воспоминание террориста» - Е. К.) – «восхваление террориста».
22 февраля были также заданы вопросы Евгению об эсеровской деятельности. В тот же день сотрудниками ОГПУ составляется акт следующего содержания.
«Акт, 1933 г., февраль 22 дня.
В апреле 1932 г., в бытность Колосова Е. Е. в Ленинграде к нему после доклада1 в обществе политкаторжан на тему «Лев Толстой, «народная воля» (революционная организация народовольцев – Е. К.), обратилось одно лицо, которое предложило обсудить вопрос об организации деятельности ПСР, на что, якобы Колосов не согласился. Назвать лицо Колосов отказался».
От тюремной пищи у Евгения снова появляются боли в желудке, он просит разрешение на оформление дополнительного платного питания. Выписка продуктов за деньги по квитанции № 429 была разрешена заключенному Колосову Е.Е. 28 февраля.
Допрос Евгения 3 марта был посвящен одной теме – о знакомых, им были представлены ОГПУ списки московских и ленинградских знакомых.
8 марта он пишет в коллегию ОГПУ: «Я хочу этим подчеркнуть свою полную готовность идти навстречу следствию во всем том, что касается всестороннего выяснения моей деятельности в Москве (в других местах) за время с 1931 по 1933 гг.».
Из его обращения в коллегию ОГПУ видно, что Евгений чистосердечно отвечает на вопросы следователей.
13 марта уполномоченный интересуется его отношением к Советской власти. По поводу Советской власти он сказал так: «Не отрицаю, что я критиковал власть, я ей не очарован».
16 марта его вызывали на допрос два раза. Допрашивали об эсеровской деятельности и о выступлениях на диспутах, устроенных обществом политкаторжан после сделанных Колосовым докладов: в Ленинграде 22 апреля 1932 года «Лев Тихомиров (Тихомиров Л.А., монархист, бывший народоволец. ) и газета «Народная воля», и в Москве 11 мая в том же году – «В. Н. Фигнер, как критик Исполнительного комитета «Народной воли». В первом докладе им были использованы основные положения из своей статьи «Газета «Народная воля» и ее редакторы», опубликованной под псевдонимом Д. Кузьмин.
16 марта допросы Евгения были закончены, до вынесения приговора осталось два месяца. ОГПУ привлекает его в качестве обвиняемого по ст. 58, пункты 10, 11, УК РСФСР.
После допросов мужа наступает «очередь» Валентины, но, в отличие от Евгения, она не идет на контакты со следователями.
На допросе 17 марта Валентина заявляет: «Вторично показываю, что я являюсь по убеждению социалисткой – революционеркой и давать показания отказываюсь, к чему и подписываюсь».
24 марта арестантке было предъявлено обвинение, в котором уполномоченный указал, «что гр-ка Колосова В. П. достаточно изобличается в том, что принимала участие в нелегальной контрреволюционной организации», и постановил «привлечь гр-ку Колосову В. П. В качестве обвиняемой по ст. 58, пункт 11, УК РСФСР, мерой пресечения способа уклонения от следствия и суда избрать содержание под стражей». Это постановление было объявлено Валентине 31 марта.
После окончания следствия, тюремный фотограф сделал снимок Валентины, но фотография кем-то была взята из дела.
Оформление дела Валентины производится ОГПУ значительно быстрее, чем у Евгения, уже в апреле – мае были подготовлены заключение и приговор.
В заключении по делу она обвинялась в том, «что организовала контрреволюционную группу из числа правых эсеров, ставящих своей конечной целью свержение Советской власти, группу, возглавляемую Колосовой В. П.».
Судя по двум допросам и отсутствию протоколов очных ставок в деле, ничего этого не было, дело шло к очередной изоляции бывших эсеров.
Выписка из протокола Особого совещания при коллегии ОГПУ от 16 мая 1933 г.
«Постановили: гр-ку Колосову Валентину Павловну заключить в места лишения свободы, подведомственные ОГПУ, на срок 2 года, считать срок с 15 февраля 1933 г.
Секретарь – (подпись)».
На этот раз Валентина «получила» 2 года заключения в политическом изоляторе – меньше на 1 год по сравнению с судимостью 1925 года. Ее этапируют в Суздальский2 политический изолятор, до вынесения приговора мужу.
3 июня 1933 года. Москва. Евгений во внутреннем изоляторе ОГПУ.
4 июня Евгения отводят на дополнительный допрос. Был задан ряд вопросов, один из них:
- «Признаете ли Вы, что Вы вели нелегальную эсеровскую деятельность?» – Ответ: «Нелегальную эсеровскую деятельность не вел».
После допроса им была написана из камеры № 43 записка следователям (комнаты 181 – 183): «Прошу вызвать меня, чтобы я мог дать объяснения по вопросам, поставленным 4.VI».
Вызывали ли его вторично? – Неизвестно.
В первой половине июня по делу Евгения было подготовлено обвинительное заключение.
Из обвинительного заключения.
«Гр-н Колосов Е. Е., сын политического ссыльного, обвиняется в том, что является членом руководящего центра эсеровско-народнической организации, руководил практической деятельностью организации, руководил работой ячеек организации (на допросах вопросов об этом нет – Е. К.), в литературной деятельности пропагандировал народнические установки, сознательно использовал советскую печать в интересах организации, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. 58, пунктами 10, 11, УК РСФСР. Сознался частично. Показал, что он за свои народнические взгляды борьбу не прекращал и не считает нужным прекращать».
Из допросов следует, что Евгений никаких действий против Советской власти не совершал, имел «народнические взгляды», это послужило поводом отправить его в очередной раз в «места, подведомственные ОГПУ».
Дело передается на рассмотрение Особого совещания, а 14 июня оформляется справка, что гр-н Колосов Е. Е. находится «под стражей с 14 февраля 1933 г. во внутреннем изоляторе ОГПУ».
В начале июня Валентина уже прибыла на место заключения – Суздальский политический изолятор, откуда пишет письмо дочери.
Мать – дочери. 16 июня 1933 г.
"Моя милая Элена, это второе мое письмо, первое было 9 / VI. Спать стала меньше, часть дня бодрствую, но сплю все же много.
Так как не уверена, что первое письмо дошло до тебя, повторю содержание его. Когда будут посылать посылку, то вложи 1 простыню, резинки с машинками, очки, нож (если есть обломанный, вообще лучше поменьше), ножницы, ниток каких-нибудь из цветных для метки белья и штопки беж для чулок. Чаю, сахару, мыла посылать не нужно. Хорошо бы масла и белых сухарей и что еще найдется возможным. Все неспешно.
«Булгакова» («Булгаков» − роман, автор Ф.Юрковский.) и с течением времени «Promessi sposi» («Обрученные» – роман, автор А. Мандзони - Е. К.), когда руки дойдут у тебя до этих книг.
Как течет твоя жизнь? Жив ли отец? Я здорова, живу хорошо. Обнимаю тебя и других моих близких. Будь здорова.
В. Колосова.
Из письма видно, что Валентина своим вопросом – «жив ли отец?» – ожидала наихудшее для Евгения. 16 июня он был жив и содержался во внутреннем изоляторе ОГПУ в ожидании приговора.
Выписка из протокола Особого совещания при коллегии ОГПУ от 28 июня 1933 г.
«Постановили: гр-на Колосова Евгения Евгеньевича заключить в места лишения свободы, подведомственные ОГПУ, сроком на 3 года. Считать срок гр-ну Колосову Евгению Евгеньевичу с 14 февраля 1933 г.
Секретарь – (подпись)».
Приговор для бывшего эсера Колосова, как и в 1925 году, 3 года заключения в политическом изоляторе, теперь в Суздальском, где уже отбывает свой срок Валентина.
Мать – дочери. 7 июля 1933 г.
"Моя милая Элена, твое письмо от 28 / VI получила уже вечером, почему пришлось отложить ответ до следующего письменного дня (разрешалось отправлять три письма в месяц – Е. К.).
Здорова. Сплю уже не так много, иногда совсем не сплю, удовлетворяюсь ночным сном. Читаю «Известия» и «Правду».
Отец жив и то хорошо, а я было приготовилась и ко многому худшему. Ведь, болезнь его за это время, при плохом питании, может какие принять размеры!
«Булгакова» я получила, издание очень изящное – надо бы послать экземпляра два Алексеевой А. А. (героиня романа – Е. К.), воспоминания и портреты которой приводятся в книге. Она живет в Одессе.
Посылку жду. Кушать хочется. Писать можешь три раза в месяц. С сестрой Ал. Е. (А. Е. Лойко – Е. К.) и Евгением в переписке мне отказано. Деньгами распоряжайся по своему усмотрению. От лежания они обесцениваются.
Рада твоим успехам и за внука, что хорошо растет. Денег пока не нужно. К сожалению, «Швейк» (Швейк, герой романа чехословацкого писателя Я.Гашека ”Приключения бравого солдата Швейка”.) здесь только первая часть, так что веселое чтение прервалось.
Будь здорова. Обнимаю. Привет всем. Как-нибудь пошли липучей бумаги для мух. Это не спешно. В. Колосова.
Мать – дочери. 21 июля 1933 г.
"Моя милая Элена, последний раз тебе писала на прошлой неделе 14 / VII. Уже в то время, отец был со мной.
За неделю мы получили письмо и твою открытку от 5 / VI! В посылке все вещи полезные, мне только жаль, что ты лишила себя и русского масла и такой удобной баночки, а в нашем хозяйстве она ни к чему.
Сейчас у нас жара. Отец успел немного подзагореть и это беложелтое лицо, теперь, оживилось. Обед у него больничный и с желудком дело улучшилось. К сожалению, я за деньги не могу получить молоко, и он тоже, это большое лишение для него.
Отец уже принялся за крокет. Читаю мало, жара мне мешает. Евгений серьезно решает заниматься языками.
Живем спокойно, обнимаем. Привет всем.
Сестра (А. Е. Лойко – Е. К.), вероятно, теперь тебе напишет, получив от нас исчерпывающие сведения, и будет качать соболезнующе головой, что на старости лет мы опять в тюрьме. Папа будет просить разрешения о переписке с сестрой.
Будьте здоровы. В. Колосова."
Отец – дочери. 25 августа 1933 г.
"Милая Элена! Ты очень удачно послала эти маленькие немецкие книжки. Это как раз то, что нужно. Если я их «проработаю» все, то это меня сразу поставит на ноги. Главное, что я делаю, это «обратные переводы», которые очень полезны. Если у тебя найдутся еще такие же пособия, - пришли как-нибудь.
Если сможешь, вынь из моих книг Герцена «Былое и думы», т. II, под редакцией Л. Б. Каменева (хорошее издание). Если бы ты прислала эту книгу сюда – было бы хорошо. Надо бы узнать не вышел ли т. III этого издания, и нельзя ли получить его? Еще мама просит тебя справиться не вышел ли т. III «Сибирской советской энциклопедии» (в статье о Ленине упоминается мать Валентины – Е. К.). Узнай, при случае, и напиши.
Тетя Шура не приехала, и я отчасти даже рад в том смысле, что я боюсь за нее, - не застряла бы она здесь по приезде. Бывали такие случаи!
Ты на посылки нам не очень мотай деньги, не забывай о себе. Разные там сладости вообще ни к чему. У нас теперь обеды стали гораздо лучше, так как появились свежие овощи. Единственно, что меня привлекает – это масло. Иногда получить его не плохо, но и то, если у тебя будут деньги.
В общем у нас все благополучно. Разрешение на переписку с сестрой все-таки не получил.
Мама тебя обнимает. Что слышно о Пойке?
Твой Евг. Колосов."
Мать – дочери. 1 ноября 1933 г.
"Дочь моя дорогая, после твоего письма от 18 / Х больше ничего не получали. Тебе пишем каждую неделю. Посылки от Кр. кр. (политического – Е. К.) также не получали, известно, что раскачиваются они подолгу.
Здоровы. Тепло и на улице и в камере. Отец в последнее время не чихает. Уверен, что это от моего метода лечения, которое он стал ежедневно применять. Так ли это – трудно решить. Была сегодня в бане, а сейчас ушел отец.
Попала ко мне «La lettura» (Итальянский журнал) за 27-й год, хорошие снимки с разных итальянских мест, но содержание номеров малоинтересное.
Газет в нашем распоряжении достаточно: «Правда», «Известия», «Совхозная газета», «Социалистическое земледелие» и «Советская Сибирь». Затем «Коминтерн», «Большевик», «Мировое хозяйство («Мировое хозяйство и мировая политика» – Е. К.), «Под знаменем марксизма» и еще что-то. Я не в состоянии все перечитать, так и времени для занятий не останется.
Сегодня одела коричневое платье, пусть отдохнет моя юбка.
Здорова ли? Как перебивается Пойка с семьей? Внуку будет уже три года! Будь здорова. Обнимаем. Привет.
В. Колосова."
Отец – дочери. 22 ноября 1933 г.
"Милая Элена! Мама писала тебе в прошлый раз о моем несчастье: сломал пенсне! Правда, я его тут же наладил. Оно сломалось очень удачно: полстекла остались целы и вполне можно заниматься. Но, конечно, нужна твоя помощь, отдай в поправку те, которые у тебя, и их пришли.
Твоих писем ко мне совсем нет, где-то залеживаются, но за то пришли книги из Кр. кр.: всего 9 книг, разных, есть и очень удачные. Я пишу им сегодня же о получении.
Новостей в нашей жизни почти никаких. Все-то продолжаем играть в крокет, несмотря даже на холода. Питаемся неплохо. Появились в эти дни котлеты, мясные, которые мы с мамой называем «a la Рузвельт!» Ждем, что будут еще свиные, из тех, которые там ( в США – Е. К.), все равно, идут на удобрение, а также другие сельско-хозяйственные продукты того же порядка. Хлеб у нас опять хороший. Тот, плохой, о котором я писал тебе, исчез, и начиная с 7 –8 ноября снова сделался безукоризненным.
А как насчет Ткачева (Ткачев П.Н., русский революционер, публицист.)? Правда, книг уже собрался большой запас. Есть даже полное собрание сочинений Герцена (но без «Былого и думы»), издание М. К. Лемке в 20 т. Эти экземпляры почти все сейчас у меня, чему я очень рад. Занимаюсь я не помного, что-то все-таки мешает, вернее годы уже сказываются.
Как живешь? Если у тебя все благополучно, тогда наша жизнь в полгоря. Будь же здорова, весела, бодра и спокойна за нас.
Обнимаю тебя крепко! Твой Евг. Колосов."
Мать – дочери. 20 декабря 1933 г.
"Дочь моя милая, сегодня утром были потрясены количеством и разнообразием посылок. Получили обе сразу. Ешь больше сама, будет лучше.
Ведь, мы здесь имеем обед и ужин в два блюда. Кормят совсем не так, как в Бутырке или Лубянке, большинству москвичей приходится питаться хуже. Конечно, те, кто в совнаркомовской столовой обедал, тем несладко, для нас же беспартийных, вполне прилично.
И не трать выходных дней на кулинарию для нас. Курицей и котлетами закусили за утренним чаем. Хорошо. Пудинга еще не пробовали. Вообще, не будь к нам так щедра! Бульон не посылай, отец на диэтическом питании. И манную молочную кашу имеет. Часто.
Мы здоровы. Живем понемногу. Тихо и мирно. Кругом очень красиво. Деревья все, как кружевом оплетены инеем. Опять были морозные дни, их не чувствуем, в камерах тепло, на прогулках не мерзнем.
Отец каждый вечер, по своему обыкновению, утверждает, что боится, «опять бессонница не даст ему спать», но сон неизменно начинает его одолевать с 8 часов вечера, и, вскоре, наступает бессонница «с храпом».
Элена, так не добудешь ли словарь иностранных слов, а еще, не попадется ли «Энциклопедия» (2-х томная), или такой же словарь, не дороже 30 р. Английский самоучитель давно пошел в дело, ведь это самый лучший из всех пособий. Я тоже думаю впоследствии им заняться, - времени впереди много. И еще: книжку о крокете, чтоб были правила, есть игроки, которые протестуют против установленных на нашей площадке.
Так не трать же выходных дней на кулинарию для нас, лучше сходи в театр. Выходит ли «Каторга и ссылка»? (Журнал закрыт в 1935 г. - Е. К.).
Будь здорова. Обнимаем. Привет.
В. Колосова."
Письмо от 20 декабря – последнее сохранившееся письмо за 1933 г.
В 1934 году Евгений начал работать над комментариями к «Воспоминаниям» Г. Потанина. Для заключения договора с издательством им, в одном из писем, была выслана доверенность дочери на ведение дел.
«Доверенность.
Я доверяю дочери моей, Елене Евгеньевне Колосовой, заключить3 от моего имени договор с издательством «Academia» на работу по подготовке текста «Воспоминаний» Г. Потанина, редактирование его и составление к этому тексту необходимых комментарий. Евгений Колосов.
20-Х-34. Подпись руки Колосова свидетельствуется дежурным Суздальского политического изолятора»(29).
За 1934 год сохранилось только по одному письму от Евгения и Валентины. 25 октября у Елены Колосовой родилась дочь, дедушка и бабушка в своих письмах беспокоятся о здоровьи дочки и внучки Танюшки.
Отец – дочери. 19 декабря 1934 г.
"Моя милая Элена! Твои два письма от 26-XI и от 3-XII я получил сравнительно быстро. Письма чрезвычайно интересные, и если бы ты прибавила что-нибудь о твоих личных делах и о твоей Танюшке – я был бы тогда всецело удовлетворен.
Что касается «Воспоминаний» Потанина, то ты сама, теперь, видишь, как дело затягивается. Дело не в том, разрешат или не разрешат мне заниматься литературным трудом, - никто мне этого и не запрещает, иначе не переслали бы доверенности, а также статью о Тихомирове (возвращена издательством «Academia» – Е. К.), которую я получил ведь официальным путем. Дело в том, могут или не могут передать отсюда мои рукописи в издательство до окончания мною срока. На месте издательства я так бы поставил вопрос: печататься до окончания моего срока ничего не будет, а работать пусть работает, кто станет это запрещать.
Моя милая Элена, имей в виду: работа по Потанину, по-видимому, останется за мной, если даже сейчас контракт не будет подписан. Следовательно, возможно будут твои дальнейшие переговоры.
Еще более это относится к Тихомирову. Завтра я попробую послать снова эту статью (напечатана не была - Е. К.), сопроводив ее изложением своей точки зрения.
Твои письма такие спокойные и бодрые, и, вообще, я настолько верю в тебя, что я вовсе не нахожусь в какой-либо панике, как может быть ты думаешь. Но все-таки – войди в мое положение, я же, ведь, связан по рукам и ногам и безсилен чем либо помочь тебе реально.
Вот, пока все. Обнимаю крепко, крепко тебя и милую Танюшку.
Твой Евг. Колосов."
Мать – дочери. 26 декабря 1934 г.
"Дорогая Элена, за эту неделю мы получили от тебя телеграмму – 23 / XII. Неделю тому назад, мы писали тебе снова, - отец отвечал подробно на два твоих письма по поводу «Воспоминаний» Потанина.
Наша жизнь течет по-прежнему. Погода безморозная, кормят хорошо, книг у нас лично для чтения много. Многое из новинок о Пушкине (Пушкин А.С., великий русский поэт.) проходит через наши руки. Вот, будем читать «Дневник» Штакеншнейдер (Штакеншнейдер Е.А., автор записок о русской литературе и общественности второй половины XIX века.), а в будущем, надеюсь прочесть «Переписку Чехова (Чехов А.П., русский писатель.) с Книппер (Книппер О.Л., русская, советская актриса, жена Чехова.)».
Евгений увлечен мыслью издать «Записки из мертвого дома» Достоевского (Достоевский Ф.М., русский писатель.), с подробными комментариями. (У нас сейчас на руках Достоевский). Находит, что такое издание можно сделать очень интересным.
Чем и где ты питаешься? Хочешь, я тебе сообщу наше меню: вчера – у меня: щи мясные, котлета с картофельным пюре; у отца – щи такие же, мясной рулет с макаронной начинкой. Вечером: очень вкусный суп с картофелем, морковью – у меня и у отца, затем: у меня – гречневая каша и кусок отварной рыбы, у отца – гречневая каша и стакан молока, Мясо на обед дается часто, а также рыба. Как процветает внучка? Хорошо ли живется Шуре? Как у нее там дела с квартирой и питанием?
Отцу очень понравилось сравнение с репейником, только он находит, что он красивее репейника, значит, к качествам репейника надо прибавить еще и внешнюю красоту.
Поздравляем с Новым годом! Желаем здоровья обеим, остальное все само придет! Обнимаем крепко. Будьте обе счастливы. Привет и поздравления знакомым в Новом году.
В. Колосова. "
Мать – дочери. 2 января 1935 г.
"Элена милая, письмо твое получили рано утром 27 / XII. Отец и сегодня не пишет, от него будет письмо в следующий письменный день. Конечно, когда ты ввела нас в обиход твоей жизни – это нас несколько успокоило.
Мне посылать сюда много не нужно, так что для этого ничего не надо продавать, а по приезде выкручусь. Ведь большинство из нас не имеют ни копейки по приезде, так что положение обычное и об этом заботиться нечего.
Я совершенно спокойно отношусь ко всему, что еще мне лично предстоит в жизни. Слишком многолетняя у меня привычка к превратностям жизни, ведь, это началось с 1900 г., значит могу праздновать 35-летний юбилей. И чем дальше, тем равнодушнее становлюсь и к своему настоящему и к своему будущему. За плечами осталась жизнь большая, сложная, и мы были и участниками и очевидцами многих событий, оставивших следы в общественной жизни. С этим уже ничего не поделаешь.
Живем здесь спокойно. Кормят отменно. Повторяю, желаю, чтоб многие из моих знакомых получали такой же обед и ужин, без хлопот и без забот, а на старости лет тем более подходяще. Способ достижения этого – легкий. Обратить на себя чем-нибудь внимание и готово («горькая» шутка Валентины – Е. К.).
Курить совсем бросила, так что могу пригодиться в нянюшки к малому ребенку. И между прочим, произвела эту операцию совершенно безболезненно, не испытала никакой тоски без курения.
Читали «Дневники и воспоминания» Штакеншнейдер, а я еще некоторые статьи Чернышевского и пытаюсь одолеть французский текст Мольера (Мольер (Жан Батист Поклен), французский драматург, актер.).
Да, отец говорит, что для него самый лучший подарок тот, что ты не послала ему ничего к новому году. Помни об этом и каждый лишний рубль трать на себя и на девочку, для нас это самое приятное.
Будь здорова, моя дорогая, желаю тебе счастья в дочке. Крепко обнимаем тебя и Танюшку.
В. Колосова."
Отец – дочери. 23 января 1935 г.
"Милая моя Элена! Вот, второй день сидим с мамой и читаем вслух переписку А. П. Чехова и О. Л. Книппер, только, что вышедшую в издании «Мир». Замечательная книга! Так жалею, что не могу послать ее тебе в подарок.
Через несколько времени буду читать «Пушкин – критик», редакция Богословского. Собрание литературно-критических статей и высказываний Пушкина. Сколько знаю – это издание тоже чрезвычайно интересное. Имеется еще Ю. Соболев, биография А. П. Чехова (серия «жизнь замечательных людей»), и на руках у меня, из той же серии, биография Дантона – Ц. Фридлянда.
Ты видишь, что новых книг у нас достаточно и все хороших и дорогих. Но, конечно, мы рады будем каждой новой книжке.
Газеты я читаю аккуратно: «Правду», «Известия» и «Литературку».
У нас все идет как по заведенному порядку. Играем, теперь, с мамой (вдвоем) в волей-бол на прогулке. Я всегда пренебрегал этой игрой, а оказалась прекрасная игра. Мы с ней очень довольны и не особенно жалеем, что остальные не принимают в ней участие. Сетка и мяч настоящие, прекрасная площадка, - все это доставляет большое удовольствие.
Крепко обнимаю Вас обеих, только бы у тебя шло все по хорошему и только бы Танюшка имела все необходимое, остальное – пустяки.
Твой Евгений Колосов."
Подходит к концу заключение Валентины в Суздальском политическом изоляторе, срок которого 15 февраля 1935 года, но уже заранее органами НКВД принято решение, определяющее дальнейшую ее судьбу.
Выписка из протокола Особого совещания при НКВД СССР от 5 января 1935 г.
«Постановили: гр-ку Колосову Валентину Павловну по отбытию срока наказания сослать в Тобольск на 2 года.
Секретарь – (подпись)».
На листе одного из писем родителей сохранилась запись дочери: «Зимой 1935 г., при переводе В. П. Колосовой из Суздаля в Тобольск, мама имела свидание со мной и с Таней в Бутырках».
После вторичного свидания с мамой, дочь пишет третье заявление в президиум НКВД, по предыдущим заявлениям были отказы.
Из заявления Елены Колосовой.
«Зная непреклонную волю своей матери, и учитывая тяжелое состояние ее здоровья, при возрасте около 60 лет, и окончательное расстроение ее физического состояния за время заключения в Суздале – острое малокровие с сильными и частыми головными болями, я убедительно прошу назначить ей врачебное освидетельствование и пересмотреть отказ и дать новое назначение. Со своей стороны, я ходатайствую о разрешении моей матери ехать со мною в местечко Аше (вблизи Туапсе – Е. К.) на Кавказе, куда я командируюсь для работы на базе»(29).
26. II. 35. Елена Колосова."
Постановление Особого совещания осталось без изменений, и Валентина была этапирована в ссылку, в Тобольск. По прибытии в Тобольск она сняла комнату и начала устраиваться на новом месте. Теперь дочь будет получать письма от матери и из Суздаля, от отца, срок заключения которого кончался через год.
Из Тобольска мать – дочери. 21 марта 1935 г.
"Моя дорогая, приблизительно через день я справляюсь на почте о письмах, но кроме одного спешного не было. Вчера отправила Пойке. Хозяевами и комнатой довольна.
Пожалуй, самое красивое место здесь – это памятник Ермаку (Ермак Тимофеевич, казачий атаман.), он поставлен (на Чукмановом мысу – Е. К.) очень удачно.
Со всех сторон меня уверяли, что я до навигации не найду работу, но я решила самостоятельно справляться по учреждениям.
В одном хотели бы взять, но боялись моего ссыльного положения. В другом, если не будет препятствий со стороны НКВД, берут. Одно, это вечерняя работа на машинке – 140 – 150 р. в месяц, другое – утренняя в архиве. Вероятно, в одном из следующих писем я тебе сообщу – разрешили ли принять меня на службу.
На 150 р. здесь можно вполне прожить: молоко – 90к. – 1 р. литр, мясо от 8 до 9 р. кило, хлеб пшеничный – 1 р. кило, ржаной – 90 к., сахар – 7 р. 50 к. кило, масло сливочное – 18 р. кило, русское – 20 р., картофель – 2 р. – 2 р. 20 к. ведро, стирка белья с моим мылом – 15 – 20 к. штука.
Если можешь, приобрети какие-либо тапочки, здесь пока ничего нет. И еще: запасное пенснэ – для дальнозоркости, размер 3 ½. Здесь невозможно купить, оптического магазина нет.
Отцу буду писать в первые три дня каждого месяца. Неужели за все время, так от него и не было писем?
И зачем это понадобилось Ермаку покорять Сибирь!!!
У меня солнечная комната, солнце здорово греет.
Обнимаю Вас обеих, целую. Будьте здоровы, хорошо расти и прочее. Вот, когда я разбогатею, то буду покупать внучатам подарки.
Валентина.
P. S. Здесь никакой бумаги нет в продаже (у меня есть писчая), чтоб покрыть чем-нибудь стол. Я купила агитплакат с кроликами, вышло оригинально и красиво, теперь все приходящие обращают внимание на мой стол."
22 / III, вопрос с работой откладывается на две недели.
Из Суздаля отец – дочери. 14 мая 1935 г.
"Милая Элена! Сегодня пишу маме и тебе. Имею еще право на три письма за этот месяц. Посылки за это время тоже, конечно, имел. Твои 10 пакетов толокна пришли 13 апреля. Кр.-кр.-ая посылка пришла 25 апреля. Она была очень обильная, пасхальная. В то утро я пил уже ячменный кофе! Очень недурно! Между прочим, получил прекрасный апельсин, от которого так и запахло Италией.
Имеется у нас теперь также новый крокет, которым я получил право пользоваться, как своим собственным. Игра идет вовсю.
Очень плохая погода – холодно, сыро и грязно. Наши посадки (в тюремном дворе – Е. К.) начались с первых чисел апреля, но, до сих пор, едва-едва видны. На мой пай положены салат, редиска, лук, свекла, укроп, не говоря о цветах. Все это принялось, но растет медленно.
Я писал маме, что деревню Бурково хорошо знаю. Там с обрыва над Клязьмой прекрасный вид на Старые Горки (ныне – Королев – Е. К.). Как мне жаль этих мест, и надо же было лишать меня всей этой благодати, и из-за чего спрашивается!
На счет Петропавловской крепости – очень любопытно: я, ведь, там был в 1932 г. и эти манекены видел (в тюрьме Трубецкого бастиона – Е. К.). Между прочим, в маминой камере (№ 59) на кровати сидит девушка спиной к двери, ростом и фигурой вроде мамы. Я даже отшатнулся, когда увидел это через глазок.
В моей камере № 63 стоит заключенный у стены и перестукивается, но так, как никогда не стучали! Я об этом потом говорил в Музее революции тем, кто это устраивал, но они оправдывались: сделано по Вашим же рассказам. Плохо слушали! (Сейчас в камерах №№ 59, 63 манекенов нет – Е. К.).
Тут же в коридоре (последний коридор с №№ 65-72) поставлена около стола группа жандармов (ныне только два манекена установлены на 1-ом этаже – Е. К.). Когда я был, шла экскурсия милиционеров, и один из них, высокий молодой парень, с хорошим лицом деревенского типа, глядя на эту группу, сказал громко с завистью в голосе: «Какая форма была красивая!» Мы этой формы тогда видеть спокойно не могли, да и сейчас, глядя на манекены, я чувствовал, сколько они нам стоили, а он в прошлом разглядел только эту красивую форму. Да и чего в ней красивого?
Подумать только, что мы с мамой сидели там 32 года тому назад! А я вовсе не чувствую себя таким стариком.
Не заботься обо мне и забудь, что я снова в таком же положении, как и 32 года тому назад.
Обнимаю тебя крепко. Живи сама, расти девочку, и никогда не оглядывайся со скорбью назад, и гляди вперед безбоязненно.
Евгений Колосов.
P. S. Пока я писал письмо, выглянуло солнце (с утра – дождь), и так весело и хорошо стало вокруг."
Из Суздаля отец – дочери. 13 ноября 1935 г.
"Дорогая Элена! Я уже предупредил маму, что тебе писать сегодня не буду, а напишу 20-го, и все-таки сажусь за письмо. Карточка Танюшки, которую ты прислала в письме от 17 / Х, прямо очаровательная.
У меня все идет нормально, и я чувствую себя хорошо. О рюкзаке напрасно безпокоишься - я себе смастерил такой этапный рюкзак, лучше которого, для данной обстановки, ты в Москве все равно не найдешь.
Погода в ноябре у нас очень хорошая, сухо, холодно, играю по утрам в крокет. На второй прогулке занимаюсь, по преимуществу, разговорами и мелкой дворницкой работой. Материал и возможности есть, и для того, и для другого. Доктор наш назначил мне по моей просьбе еще три ванны.
Вообще, моя жизнь идет у меня вполне осмысленно. С горечью вижу, что не успею закончить тех работ, которые себе назначил, тем более, что надо часть времени оставить на различные хозяйственные дела. Ах, кстати! Если это не опоздает к предполагаемой посылке, вложи кусок черной (темной) материи для подкладки (рюкзака – Е. К.). Какой портной пропадает в этом литераторе? Надо кончать! Скоро придут за письмами.
Живите же с Танюшкой спокойно, и не омрачайте же себя лишними заботами.
Обнимаю Вас обеих и желаю Вам всего наилучшего.
Евгений Колосов."
В письме дочери Евгений сообщил, что «смастерил» себе этапный рюкзак, - он не верил в окончание срока своего заключения 14 февраля 1936 года.
Особым совещанием при НКВД СССР от 10 декабря 1935 года гр-н Колосов Е. Е., после отбытия наказания, направлен для проживания, под гласным надзором, в Тобольск, сроком на 3 года(38).
Евгений и Валентина будут находиться в административной ссылке в одном городе. К началу 1937 года, каждый из них проведет в Суздальском политическом изоляторе и ссылке по 4 года.
Из Тобольска мать – дочери. 14 декабря 1935 г.
"Дорогая моя, счастлива, получила твою открытку от 8 / XII. Я так рада, я так соскучилась! Ты здорова и Таня тоже – прекрасно. От отца ты имела письма, это тоже меня успокаивает.
Я без работы. Получила от Пойки 50 р. Картофель здесь дешев – 2 р. 20 к. ведро, он спасает меня – хожу в библиотеку, читаю, и дома читаю – вот, мое время препровождение!
От отца уже второй месяц нет писем. Безобразие! Как он будет со своим здоровьем работать для пропитания? Ему нужен большой отдых, лечение и питание. И у тебя такое тяжелое материальное положение, и я ровно ничего не могу быть полезна ни тому, ни другой.
И скучно, скушно, скушно! Даже опять начала покуривать – скверно.
Будь здорова со своей девчоночкой.
Целую Валентина.
P. S. Сейчас в «Красной звезде» (Центральная военная газета России.) смотрела форму майора. Элегантно!"
Из Суздаля отец – дочери. 1 января 1936 г.
"Милая Элена! Поздравляю тебя с Новым годом. 28/XII утром получил посылку из Кр. кр. Писем никаких – нет. Доходят ли мои?
Как Танюшка? Мое сердце всегда болит за нее. Я совершенно здоров, спокоен, сыт и всем обеспечен.
Обнимаю Вас обеих. Евгений Колосов."
Письмо от 1 января 1936 года было последним письмом Евгения из Суздальского политического изолятора.
Особое совещание, принявшее решение 10 декабря 1935 года о ссылке Е. Колосова в Тобольск, обращается, в том же месяце, в Президиум ЦИК СССР об утверждении своего постановления.
Выписка из протокола заседания Президиума ЦИК Союза ССР от 7 февраля 1936 г.
«Слушали: ходатайство Особого совещания при НКВД СССР от 30 декабря 1935 г. о разрешении гр-ну Колосову Евгению Евгеньевичу проживание в Тобольске под гласный надзор сроком на 3 года.
Постановили: ходатайство удовлетворить.
Секретарь ЦИК Союза ССР – (подпись).
Зам. Особого уполномоченного НКВД – (подпись)».
Ходатайство Особого совещания являлось процедурой, действовавшей в НКВД в 1936 г., так как по ст. ст. 35, 36 УК РСФСР обязательное поселение может быть применено судом, как дополнительная мера, на срок до 5 лет, в случаях осуждения по ст. 58, пункты 10, 11, УК РСФСР (УК 1936 года).
Мать – дочери. 13 марта 1936 г.
"Дорогая моя, вчера получила твое письмо от 2 / III. Дело наше, моя милая, плохо. Вчера послала телеграмму Екатерине Павловне (Пешковой – Е. К.) и в Киров в больницу. Отец в феврале лежал там больным. Тяжелая форма гриппа.
Все это было три недели назад, а больше никаких сведений о нем нет. Надеюсь, Екатерине Павловне удастся что-нибудь разузнать. Находился он в невылазной грязи, простудился и подхватил какую-то инфекцию. Вообще, в нашем возрасте этапные условия гибельны. Если что за это время буду иметь о нем, телеграфирую тебе.
Пока что нахожусь в беспокойстве за участь отца. Хлопотать о нем нужно было, по крайней мере, с декабря, а не за несколько дней. Если отец все же доберется до Тобольска, по получении телеграммы надо выслать ему драповое пальто и еще кой-какие вещи, а то здесь вновь простудится.
Я все прихварываю, не могу отделаться от гриппа. Больные в каждом доме.
Будь здорова. Обнимаю обеих.
Валентина."
Мать – дочери. 28 марта 1936 г.
"Дорогая моя, я получила два твоих письма, а ты должна была иметь телеграмму от 20 / III (о приезде отца в Тобольск – Е. К.). Марусе (жене сына – Е. К.) тоже телеграфировала.
Отец приехал исхудавшим и изможденным (три недели пробыл в Кирове в больнице), теперь, ест за двоих и спит также. Уже посвежел.
Нашли другую квартиру. Кажется, удачно, но переедем в апреле. Деньги у меня есть, я все подрабатываю (машинисткой – Е. К.) сдельной оплатой, отец может хорошо питаться.
А я, опять, дня три пролежала с гриппом, как будто, теперь, окончательно поправилась.
Будь здорова с крошкой. Обнимаем.
Валентина."
Отец – дочери. 31 марта 1936 г.
"Милая Элена! Опять пишу открытку. Я быстро поправляюсь от перенесенных невзгод и нахожусь в обычном своем настроении.
Побаиваюсь я и мама, что ты перегружаешь себя работой, что тебе все-таки одной тяжеловато? Я, поэтому, не решаюсь просить тебя о разных разностях, но все же мне хотелось бы получить кое-что от тебя из моих вещей и книг.
Живем мы хорошо. Квартиру меняем. Теперь, у нас будет настоящий особняк – небывалое удобство для Тобольска. Как Танюшка? Обнимаю.
Е. К."
Наверное, «настоящий особняк» напоминал Евгению и Валентине бревенчатый дом в деревне Александровке под Нижним Новгородом, где они жили тоже в двух комнатах, скрываясь летом 1905 года от жандармских сыщиков.
Мать – дочери. 7 апреля 1936 г.
"Дорогая моя, поджидаем от тебя открытку, либо письмо. Живем на новой квартире из двух комнат. На горе, окна на Иртыш. Довольны, хозяйка готовит для нас, так что все хозяйственные заботы с меня сняты. Очень хорошо. Хозяйка любит печь пироги (очень вкусные), хотя это несколько удорожает наш обиход, но Евгению доставляет такое удовольствие, что я охотно допускаю такой перерасход.
Он заметно поправляется и в прекрасном настроении. В квартире полная тишина, чисто, тепло. Работаю (машинисткой – Е. К.) все на судоверфи.
Как Танюшка, ее карточка висит над моей кроватью, также маленького «Пойки» (внука – Е. К.).
Обнимаем. Будь здорова с девочкой.
Валентина."
Отец – дочери. 7 мая 1936 г.
"Милая Элена! Я послал тебе третьего дня 100 р. Ты получила их? Деньги у нас есть, ты о нас не безпокойся. Мы все обеспечены.
Вчера ночью пришли первые пароходы! Иртыш сейчас во всей красоте. У нас с берега прекрасный вид. Почти ежедневно ходим с мамой в лес, это в 5 –6 мин. ходьбы от нашей хаты.
Мама против того, чтобы я искал работу, она хочет, чтоб я еще находился на «санаторном режиме». Но, у меня навертывается одна очень подходящая «работенка» по архивной части, и я возможно устроюсь на ней, хотя пока ничего достоверного нельзя сказать.
Запроси Кр. кр. послали ли посылку. Их надо торопить, иначе летние вещи придут зимой. Здесь я, опять, начал было закупать по дешевке хорошие книги, но во-время спохватился. Купил только несколько книг.
Танюшку целую, тебя обнимаю.
Е. К. "
Как оказалось, Евгений вовремя прекратил собирать «хорошие книги». Им были куплены «Очерки истории философии, древней и новой» Линицкого П. и «Очерки истории русской культуры» Покровского М.
Отец - дочери. Утро 11 августа 1936 г.
"Милая Элена! После твоего письма от 4/VIII и после утреннего совещания с мамой (вечером у нее была мигрень, а я ездил за реку на уху), решено написать тебе убедительное письмо и послать телеграмму.
Мама очень против твоего приезда. Наступает осень, погода может сильно измениться. А, ведь, с тобой будет Танюшка, зачем же так испытывать судьбу? Затем, денежные траты на поездку будут больше, чем ты рассчитываешь.
Наконец, самое главное: положение наше здесь все-таки неустойчивое, особенно сейчас, и могут явиться всякие неожиданные осложнения. Я, кроме того, слегка фаталист, как и это и полагается человеку с моим характером. Но, и я против твоей поездки, хотя отказываясь от свидания с тобой и Танюшкой, я тоже многим рискую. Неизвестно, когда мы можем увидеться.
Таким образом, вопрос очень запутанный, и чтобы разрубить этот узел возьми себя в руки и скажи, что надо хоть раз послушаться советов папы и мамы, которые местную обстановку знают лучше, чем ты.
Завтра и послезавтра еще буду тебя убеждать поступить благоразумно.
Обнимаю. Танюшку-путешественницу целую.
Твой Евг. Колосов."
Дочь послушалась «советов папы и мамы», и поездка внучки к дедушке и бабушке не состоялась.
Мать – дочери. 7 октября 1936 г.
"Дорогая моя, получили 3-го твою открытку от 28/ IX. Отец тебе писал до получения открытки, так что ты знаешь о прискорбном событии в нашей жизни: я снята с работы, с 27-го числа я свободна. В Главсевморпути в разных отделах нас служило всего 4 человека и всех в один день и один час сняли, хоть бы Отто Юльевич (Шмидт, советский ученый, государственный и общественный деятель. – Е. К.) за нас заступился.
Сижу пишу карточки (на книги – Е. К.) библиотечным почерком. Делаю это впервые, и не скажу, чтоб выходило у меня очень изящно, так, на 3+ не больше. Пока всего было на 13 р., может быть за месяц у них найдется рублей на 100. С выданными мне выходными, октябрь проживем без забот.
Залпом прочитала Бэрда (Бэрд Р., американский полярный исследователь.) «Над Южным полюсом». Не могла лечь спать пока не прочитала его полет над полюсом.
От Маруси посылка: яблоки и арбуз. Ели с наслаждением. А перед этим – подтяжки и ножички бритвенные и несколько яблок.
Я мечтаю «блеснет заутра луч денницы и заиграет» (А.С. Пушкин – «Евгений Онегин». Глава шестая, стих XXII – Е. К.), а я быть может увижу Танюшку, возможно, что смажет она меня палкой при первом знакомстве.
А, теперь, дорогая моя, позволь пожелать тебе с дочкой всего хорошего, обнять и поцеловать.
Валентина.
P. S. Отец здоров. Перевел за лето книжку в 10 печатных листов с итальянского. Автор – итальянец был в 1-й половине 80-х годов в Тобольске, Обдорске (ныне Салехард – Е. К.) и написал об инородцах антрополого-этнографическую работу. Перевод потребовался для работников музея. Собираются оплатить – хотя бы по 25 р. за лист, и то хлеб. "
Отец – дочери. 25 октября 1936 г.
"Милая Элена! Давно тебе не писал. Занят был переводом с итальянского для музея и, вот, вчера, кажется, уже все закончил. Сам не ожидал, что одолею и сравнительно без особого труда, целую книгу4 . Обещали, конечно, заплатить, но еще не знаю, - сколько. С сегодняшнего числа я, вообще, перехожу в музее на самостоятельное положение и с нормальным окладом (был принят на должность инвентаризатора – Е. К.).
Сегодня Танюшка вступает уже в третий год своего жизненного поприща! Пойду утром пошлю телеграмму по дороге на службу. Собственно, я мог бы послать и денег тебе, но выдерживаю характер: хочу забронировать рублей 200 – 300 на шубу маме.
Наша жизнь идет пока что спокойно. На службе, где была мама, начальству был выговор за их паническую распорядительность, но уже поздно, сделанного не воротишь.
Обнимаю крепко Вас обеих.
Твой Евг. Колосов."
Отец – дочери. 15 ноября 1936 г.
"Милая Элена! На днях свершилось маленькое событие в нашей жизни: мамаша купила себе шубу, не без моего достаточно активного вмешательства.
Шуба замечательная! Она белая и двойная, из нее вполне могут быть выкроены две шубы! Сидит на мамаше шуба очень хорошо, как будто на нее и шита, а в собольем воротнике она даже очаровательна, несмотря на свой почтенный возраст. Цена вполне подходящая – 275 руб. Мамаша выразила только одно опасение, что когда ты увидишь ее в этой шубе, то сразу и отнимешь.
В остальном жизнь наша идет по заведенным рельсам. Кроме тех книг, о которых я просил, нет ли у тебя под рукой сочинений Жуковского (Жуковский В.А., русский поэт.) пушкинского времени. У нас был такой том, и там было объявление о сочинениях Пушкина.
А как насчет Михайловского? Особенно том II? (отец заказал дочери все труды Михайловского – Е. К.). Тебе за это время они не попадались под руку?
Обнимаю тебя и Танюшку.
Твой Е. К."
Кончается 1936 год, Евгений и Валентина поглощены заботами ссыльной жизни. Судя по запрашиваемой литературе, Евгений продолжает работать над переделкой своей книги о Н. К. Михайловском.
Примечания
1 Вероятно в своем докладе Е. Колосов, беря за основу работы Н. К. Михайловского и Л. И. Аксельрод-Ортодокс (книгу «Лев Толстой»), показал различие и сходство взглядов Л. Н. Толстого с утопическим социализмом народовольцев.
2 Политический изолятор в Суздале с 1923 по 1939 год находился в Спассо-Евфимиевом мужском монастыре, размещался в двух зданиях: монастырской
тюрьме и Братском келейном корпусе. В тюрьме, где были одиночные камеры, сидели,
как правило, два человека.
В одну из таких камер были помещены Евгений и Валентина.
Тюрьма в монастыре была учреждена Екатериной II в 1764 году. Арестованные беглые
крестьяне содержались в кельях Никольской церкви, которые в дальнейшем были
расширены, а во второй половине XVIII века переделаны в самостоятельный тюремный
корпус, обнесенный высокой кирпичной стеной.
Теперь, в монастыре действует Государственный Владимиро−Суздальский
музей–заповедник.
3 Договор заключен не был. Евгений работу над подготовкой текста
«Воспоминаний» Г. Потанина предполагал выполнять по «Воспоминаниям»,
опубликованным в газете «Сибирская жизнь», Томск. Перепечатанные «Воспоминания»
из газет, переплетенные в книгу, находились у него в камере, потом были им
высланы дочери.
Позднее «Воспоминания» Г. Н. Потанина были напечатаны в «Литературном наследстве
Сибири», Новосибирск.
4 Речь идет о книге: Stephen Sommier. «Un’ Estate in Siberia fra ostiachi,
samoiedi, sirieni, tatari, kirgisi e baskiri.». («Лето в Сибири среди остяков,
самоедов, зырян, татар, киргизов и башкир.»). Местонахождение перевода,
сделанного Колосовым Е. Е., неизвестно.
Возможно, перевод находится в Тобольском музее, ныне ТГИАМЗ.
Оглавление Предыдущая Следующая