Ильин А.С.
Индустриализация Сибири в годы первых пятилеток потребовала множество грамотных работников. Их не подготовить без квалифицированных учителей и отлаженной системы образования. В них особенно нуждался новый Красноярский край. Однако учителя были частью общества и не избежали репрессий.
21 июля 1935 г. нарком просвещения РСФСР А. Бубнов назначил заведующим красноярским краевым отделом народного образования Василия Павловича Овсейчика, освободив его от должности директора Ульяновского педагогического института [1].
В ту пору Василию было 37 лет. Он родился 4 августа 1898 г. в деревне Шестаки Лидского уезда Виленской губернии. Его отец крестьянин-бедняк подался на заработки в Петербург. Там он 20 лет проработал ломовым извозчиком у промышленника Лыщенко. После революции отец работал конюхом в обозе Ленинградского откомхоза и умер в 1928 г.
В деревне Василий окончил двухклассное училище. Этого образования ему хватило, чтобы начать учительскую карьеру в школе поселка Оленщиковка.
Проработав учителем два года, он поехал в Петроград. Там устроился лудильщиком в механической мастерской за Московской заставой. Потом работал фасовщиком в Ново-Московской аптеке и других медицинских учреждениях, включая химико-бактериологическую лабораторию доктора Оленева.
С 1915 г. Василий работал разметчиком в снарядной мастерской машиностроительного завода «Феникс» на Выборгской стороне. На заводе он близко сошелся с революционной организацией. В 1916–1917 гг. Овсейчик уже состоял в РСДРП, вероятно примыкая к меньшевикам-интернационалистам. Причем он дружил как с большевиками, так и с анархистами-коммунистами, которые вместе собирались в литейном цехе.
В 1919 г. Овсейчик вступил в ВКП(б). Позднее он признался, что прошел большой путь идейных исканий и пришел к большевизму, когда хорошо познакомился с его теоретическим содержанием. Он никогда не состоял в оппозиции Генеральной линии партии. В профсоюзной дискуссии был сторонником «Платформы 10-ти», боролся с троцкизмом, зиновьевской оппозицией и «правым уклоном».
Работа на оборонном заводе спасала от германского фронта. Однако в январе 1917 г. дирекция завода отдала Василия в распоряжение воинского начальника. Он сразу заявил, что не может служить в армии из-за плохого здоровья. Его отправили на испытание в Николаевский военный госпиталь, где дали отсрочку от призыва на три месяца.
1917 г. начался с рабочих забастовок и уличных беспорядков. Выписавшись из госпиталя 26 января, Овсейчик пошел прямо на завод. Там рабочие избрали его старостой и делегировали в Петроградский совет. В качестве депутата он участвовал в разработке проекта знаменитого «Положения о рабочем контроле».
Сразу после Октябрьского переворота, 26 октября 1917 г. Овсейчика пригласили в Народный комиссариат труда. В связи с саботажем старых чиновников, его направили работать в общий отдел Народного комиссариата торговли и промышленности. При этом он продолжал работать в ночной смене на заводе.
Во время наступления Юденича на Петроград Овсейчика мобилизовал агитотдел ВЦИКа и направил на Западный фронт. Там в прифронтовой полосе он занялся демобилизацией царской армии и формированием Красной армии. Выполнив задание, он вернулся в Петроград, где его определи на склад боеприпасов военного округа. Там он занимался организацией огневых складов в действующих армиях.
Между тем, Василий страстно хотел учиться. В Петербурге он посещал образовательные курсы «Наука» и много читал. Кроме того, он состоял в обществе «Маяк», организованном американцами, где слушал лекции столичной профессуры, писателей и поэтов. Летом 1918-го экстерном сдал экзамен на учителя двухклассных училищ. Весной 1919 г. окончил институт внешкольного образования. Его оставляли при институте для научной работы. Но, как сказано в автобиографии, он идейно разошелся с беспартийной профессурой, которая не верила в Советскую власть, и отправился работать в провинцию.
Овсейчик поехал в Симбирск, где его сестры работали на эвакуированном патронном заводе. Там его взяли в губернский отдел образования заведовать внешкольным обучением. Он организовал первую в Советской России комиссию по ликвидации неграмотности среди взрослых. Одновременно он работал в местном университете помощником декана факультета общественных наук. В университете он занимался устройством публичных диспутов о пролетарском искусстве и культуре, на которые приходило много слушателей.
В 1920 г. Овсейчик решил пойти на фронт. Председатель Симбирского Губкома И.М. Варейкис отправил его в политотдел ХII армии. Там ему поручили читать лекции на военно-политических курсах. После взятия Киева политотдел командировал Овсейчика на работу в городскую партийную организацию, где его назначили ответственным секретарем Соломенского райкома. Помимо службы он посещал лекции на историко-филологическом факультете Высших женских курсов Киевского университета и занимался самообразованием по истории, истории литературы, философии, экономическим наукам и педагогике.
В 1921 г. ЦК ВКП(б) направил Овсейчика в Кострому. Сначала он работал лектором в Губполитпросвете и Совпартшколе, а затем заведовал рабфаком и ГубОНО. Пять лет он активно участвовал во всех политических кампаниях тех лет, выступал с докладами, спорил на диспутах, в том числе с митрополитом Введенским и архиепископом Серафимом.
Из Костромы его отправили в Крым заведовать педагогическим институтом. Однако Крымский обком партии рекомендовал его в Наркомпрос, где он проработал три года. По мнению Овсейчика, в этом учреждении засело много националистов. Он включился в кампанию по замене в татарском языке арабского алфавита на латинский. Под его руководством были разработаны учебные программы для школ первой и второй ступеней, изданы учебники и хрестоматии, организована подготовка учительских кадров и проведены научные конференции. Позднее Овсейчик писал, что чувствует себя счастливым человеком, поскольку помогал народам Крыма бороться за социалистическую культуру.
Спустя три года Овсейчик попросил отправить его в другую губернию. Его назначили заместителем директора Самарского педагогического института. Там он сразу начал спорить с директором института и работниками КрайОНО. Он пожаловался на них в крайком. Крайком решил развести спорщиков и через полгода отправил его в Ульяновск для организации пединститута.
Еще в феврале 1927 г. Овсейчика утвердили доцентом по кафедре политической экономии. Он участвовал во Всероссийских научных конференциях и педагогических съездах. Опубликовал несколько учебников и брошюр. Среди них: «Политическая экономия» (1923 г.), «Беспризорность и безнадзорность» (1927 г.). «Культурно-бытовой минимум колхоза» (1930 г.), «Рабочая книга по обществоведению» (1930 г.) и другие [2].
Незадолго до назначения Овсейчика, 17–19 июля 1935 г. в Красноярске прошел 2-й пленум исполнительного комитета Красноярского края первого созыва. Среди других срочных вопросов на пленуме обсуждали проблемы образования. Делегаты с огорчением рассказали, что большинство школ края располагались в нетиповых помещениях и были плохо оборудованы. Политехническое обучение удалось ввести лишь в нескольких школах. 975 учителей не имели семилетнего образования, среди них наблюдалась текучесть кадров. Так же отмечался большой процент отсева учащихся.
Пленум принял постановление «О подготовке к новому учебному году и строительстве школ». Прежде всего, делегаты озаботились материальной базой образования. Они решили к 10 августа закончить ремонт школ и мобилизовать колхозную общественность на заготовку и завоз в них дров. Надо было привести школы и дворы в культурный вид, устроить физкультурные площадки, посадить деревья, и привести в порядок инвентарь, особенно питьевые баки, кружки, умывальники и маты для вытирания обуви. Всех председателей РИКов и заведующих РОНО предупредили, что они несут персональную ответственность за соблюдение сроков этого школьного строительства.
Кроме того, участники пленума решили принять меры к замене нетиповой мебели и организовать в крае производство наглядных пособий и политехнического оборудования.
Вместе с тем, директорам приказали обратить особое внимание на школьную дисциплину и искоренение хулиганства. Особо им напомнили, что важнейшей задачей является воспитание молодого поколения в духе верности учению Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина, в духе непримиримости к классовому врагу, беззаветной преданности нашей великой социалистической родине. Педагогам надо было зорко следить за тем, чтобы влияние классового врага не проникло в советскую школу [3].
Учитывая особую напряженность в области обеспечения школ Всеобуча педагогическими кадрами на 1935/36 учебный год, президиум крайисполкома попросил Наркомпрос РСФСР откомандировать в Красноярский край 400 учителей начальной и неполной средней школы и оставить в крае продукцию педагогических техникумов. Кроме того, КрайОНО и местные исполкомы обязали мобилизовать на педагогическую работу учителей, работающих не по специальности [4].
Учителя всегда были подлинно народной интеллигенцией и защищали интересы населения. С усилением сталинского режима и идеологического контроля отношение к учителям заметно изменилось. Чиновники настойчиво превращали преподавателей в государственных служащих, обязанных пропагандировать коммунистическую доктрину и непопулярные распоряжения властей.
Изменение статуса отразилось на материальном положении учительства. Летом 1936 г. по распоряжению Наркомпроса в край прибыли выпускники педагогических вузов Ленинграда, Москвы и Краснодара. Среди них было много историков. СНК СССР категорически потребовал регулярно платить заработную плату школьным работникам. Однако педагогам месяцами не давали денег. Молодые учителя оказались за гранью нищеты, поскольку не вели подсобного хозяйства.
Возмущенные задержкой получки учителя Березовского района пожаловались краевому прокурору Коваленко. Он завел уголовное дело на заведующего РайОНО Пунич и пообещал закончить следствие за 5 дней [5].
На Пятом пленуме Красноярского краевого исполнительного комитета Овсейчик гордо докладывал, что за годы советской власти количество учащихся выросло в 8 раз, а на территории бывшей Енисейской губернии сели за парты 40 тыс. человек [6].
Между тем, учителей в школах катастрофически не хватало. По самым скромным подсчетам из–за отсутствия учителей в 1936–1937 учебном году за парты не сели 6 тыс. детей. В школах начали преподавать малограмотные люди. Половина из 8291 учителя края не имели среднего образования. Получили высшее образование 3,7 процентов, не окончили вузовского курса 2,1 процента, имели среднее педагогическое 34 процента и общее среднее 12,3 процента школьных работников [7].
Бедственное положение толкало учителей на конфликты с местными властями. Осенью 1937 г. президиум Казачинского райисполкома в отместку уволил 18 педагогов, не имевших законченного специального образования. Учительница Рождественской школы М.И. Акулова не вынесла унижения и покончила с собой.
Скандал докатился до бюро крайкома, где акцию районного исполкома сочли вражеской диверсией, направленной на разгон учительских кадров и развал школьной работы. Краевого прокурора Любошевского отчитали за политическое ротозейство и приказали устроить над виновниками показательный суд. Всем районным властям запретили выгонять малограмотных учителей, а крайОНО обязали завести курсы повышения квалификации [8].
Дефицит работников просвещения помогал трудоустроиться ссыльным интеллигентам. В 1936 г. в Туруханске среди 40 ссыльных троцкистов 28 были профессорами столичных вузов. Семеро во главе с профессором Ширвиным работали в районном клубе. Восемь ссыльных служили в райисполкоме, еще восемь преподавали в школах, а один сотрудничал с местной газетой. Эти троцкисты часто заходили к секретарю райкома Степанову побеседовать на разные темы [9].
Однако лояльное отношение к ссыльным быстро закончилось. В мае 1937 г. бюро крайкома заинтересовалось Дворцом культуры железнодорожников. Секретарь крайкома Акулинушкин и уполномоченный КПК Хавкин прошлись по зданию, похвалили кружки художественной самодеятельности, в которых занимались 1452 человека. Партийных чиновников несколько смутили пролетарский стиль репертуара. Впрочем, главный криминал они обнаружили в Доме техники при дворце. Там преподавали исключительно одни троцкисты, а библиотека оказалась забита контрреволюционной литературой. Директора Михайловского немедленно отдали под суд за укрывательство врагов и растрату казенных денег [10].
В конце 1930-х от учителей потребовали не профессиональных, а фискальных способностей. В феврале 1937 г. инструктор ГорОНО Дьячук донес на учеников средней школы №21. Там на закрытом партсобрании кто-то из учителей передал слова комсомольца Жукова. Тот вслух пожалел банду троцкистов из «Параллельного центра». По этому факту немедленно провели комсомольское собрание, но ячейка отстояла ученика, большинством в 4 голоса. В свое оправдание Жуков сослался на учителя Першина, который два года назад не одернул школьника Малековича, заявившего на экзамене, что Красную армию создал Троцкий. Дьячук услужливо назвал новое место работы историка Першина [11].
Весной 1937 г. учителям припомнили их прошлогоднее обращение в прокуратуру за зарплатой. Секретарь райкома Исидор Гнусин наловил среди учителей Березовского района целых 15 шпионов. Бывшему политруку хватило всего одного месяца, чтобы разглядеть «замаскированных» врагов. Деревенские интеллигенты на двадцатом году революции носили черные галстуки, чем, по мнению секретаря, разложили пионерскую и комсомольскую организации школы. Они настраивали родителей против Советской власти, выпуская с аттестатами зрелости всего 58 процентов учеников. Гнусина особенно возмутило, что за «эту гадость» пытались заступиться руководители райОНО, обеспокоенные полным крахом учебного процесса [12].
От Гнусина не отстал секретарь Уярского райкома Бреславский, который тоже поймал 9 преподавателей истории и внимательно приглядывался к остальным предметникам [13].
Райкомовец Федосеев из Партизанского района разоблачил молодого учителя Федотова. Тот объяснял школьникам, что в СССР существует принудительный труд, а колхозы не рентабельны. Комсомольца выгнали с работы за «правый уклон» и направили дело в НКВД. Тогда Федотов бросился в КрайОНО, где заведующий Овсейчик восстановил его на работе.
Затем на заседании бюро крайкома комсомола молодой учитель защищался цитатами из старых речей Иосифа Сталина. В свою очередь, приглашенный на заседание бюро Федосеев оборвал теоретический спор репликой: «Идиот ты и контрреволюционер, что ссылаешься на Сталина». Он припугнул комсомольцев, что восстановление строптивого учителя в союзе молодежи будет выглядеть актом злостного вредительства и бандитизма [14].
В целом, сельские учителя жили крестьянским трудом и не принимали открытого насилия. Молодежь даже пыталась тихо протестовать. На избирательном участке в Шушенском педагогическом техникуме, какой-то студент не поленился перечеркнуть свастикой весь список кандидатов для тайного голосования [15].
В результате «чистки» учителей на долгие годы в образовании научные знания сменили обыденные истины традиционного воспитания. Гуманитарное образование выродилось в зубрежку подходящих цитат официальных классиков и документов, число которых сокращалось по мере укрепления режима. Отдельные школьные подвижники не могли пробить схоластического монолита и умножали мартиролог Российского просвещения.