(опубликовано: Российский исторический журнал «Родина» – 2010. – № 7. – С. 141-145)
21 февраля 1948 г. принято считать «днем рождения» особых лагерей и тюрем ГУЛАГа. В этот день вышло Постановление Совета Министров СССР 416–159сс, согласно которому в шестимесячный срок должны были быть организованы пять особых лагерей и три особых тюрьмы (во Владимире, в Александрове Иркутской области и в Верхнеуральске Челябинской области). В особых лагерях и особых тюрьмах со строгим режимом содержания (в публицистике и воспоминаниях их нередко называют «режимными») должны были быть сосредоточены особо опасные государственные преступники. К ним, в соответствии с решением советского правительства, относились все осужденные к лишению свободы за шпионаж, диверсии, террор, а также троцкисты, правые, меньшевики, эсеры, анархисты, националисты, белоэмигранты, участники антисоветских организаций и групп.
Контингент особых лагерей пополнялся как за счет вновь осужденных, так и в результате деятельности специальных отборочных комиссий, созданных в соответствии с совместным Приказом МВД, МГБ и Генерального прокурора СССР от 16 марта 1948 г. В исправительно-трудовых лагерях в их состав входили заместитель начальника лагеря по оперативно-чекистской работе, представитель МГБ СССР и прокурор лагеря. На региональном уровне комиссии состояли из заместителей министров внутренних дел и госбезопасности (заместителей начальников УМВД-УМГБ), прокуроров республик, краев и областей. Для рассмотрения и утверждения протоколов местных отборочных комиссий при МВД СССР была создана Центральная комиссия из представителей МВД СССР, МГБ СССР и Прокуратуры СССР.
В короткий срок комиссиям предстояло вынести решения в отношении всех осужденных за преступления, предусмотренные ст. 58 УК РСФСР и соответствующими статьями УК других союзных республик. Только тяжелобольные, неизлечимые хроники и беспомощные инвалиды, а также заключенные, срок наказания которых истекал в 1948 г., оставались по месту прежнего содержания. Остальные политзаключенные переводились в особые лагеря и особые тюрьмы. 1
Отсутствие четких критериев для определения категории особо опасных государственных преступников наряду с большим количеством политзаключенных, пополнивших лагеря ГУЛАГа в первые послевоенные годы, привели к необходимости пересмотра установленного правительством количества особых лагерей и их наполняемости. В общей сложности, вместо запланированных пяти, было организовано двенадцать особых лагерей2. К началу 1953 г. их контингент насчитывал 222 599 заключенных3 при первоначальном лимите в 145 000. человек.
Все особые лагеря создавались в отдаленных районах СССР на базе уже существующих лагерей ГУЛАГа или ГУПВИ МВД СССР. В июле 1949 г. каждому из особлагов было присвоено условное наименование, которое предписывалось использовать во всех учетных документах и переписке, исключив упоминание термина «особый лагерь»4. Красивые, даже поэтические названия должны были усиливать секретность особых лагерей, ничем не выдавая даже их примерное расположение. Так, основные лагпункты Берегового лагеря (особлаг № 5) находились в сотнях километрах от Охотского моря, в Воркуте, где располагался Речной лагерь (особлаг № 6), не было крупных рек…
Трудно сказать, чем руководствовались в ГУЛАГе при выборе названия для седьмого особого лагеря. Быть может, здесь свою роль сыграла относительная близость к Байкалу (500 км) или обилие мелких озер вокруг Тайшета, которому пришлось стать столицей одного из самых крупных особлагов. Как бы там ни было, особому лагерю № 7 досталось наименование «Озерный». Любопытно, что «Озерлаг», как наиболее часто употребляемый вариант названия лагеря в одной из немецких монографий, ссылаясь на воспоминания заключенных, ошибочно представили в виде аббревиатуры «OSOR-Lag»,.якобы Особый Секретный Рабочий Лагерь. 5
Решение о создании Особого лагеря № 7 было принято 7 декабря 1948 г., и уже к началу 1949 г. в Озерлаге находилось 2 342 заключённых6. Столь быстрое «заполнение» нового лагеря контингентом объясняется тем, что он был создан на базе бывшего лагеря японских военнопленных № 7 и Ангарского (до апреля 1948 г. – Тайшетского) исправительно-трудового лагеря. Именно политзаключенные Ангарлага стали первыми узниками нового особого лагеря, а вскоре контингент Озерлага пополнили узники, переведённые из других ИТЛ.
Вот как вспоминает первые дни в новом лагере Всеволод Чеусов: «В феврале 1949 г. нас привезли из Востураллага на 212 километр трассы Тайшет – Усть-Кут. Здесь находился 016-й лагпункт Озерлага, где большая часть лагеря уже была огорожена колючей проволокой. Но я обратил внимание на другое. На территории лагеря были сделаны круглые клумбы, таких на Урале не было, аккуратные дорожки и миниатюрные деревья в стиле бонсай, а на входах в бараки сохранились с новогоднего праздника «мандарины», сделанные, видимо, из крашеной картошки. Хорошо зная японскую культуру, понял, что здесь до нас находились японские военнопленные». 7
Размещение политзаключённых в лагерных отделениях, построенных, главным образом, японскими военнопленными, несколько упростило задачу создания особого лагеря. Вместе с тем, существующие лагерные пункты необходимо было привести в соответствие с предъявляемыми к особлагам требованиями: решётки на окнах; запоры на дверях; вывод с территории жилых лагерных зон административных зданий; комплектация лагеря усиленными конвойными частями. Судя по документам, поступающим в Москву из Озерлага, сделать это было весьма непросто. По сообщениям заместителя начальника лагеря Г. А. Марина в Озерном не было железа для изготовления решеток на окна, не хватало колючей проволоки, электрооборудования и ламп. 8
Серьезной проблемой для нового лагеря стала неукомплектованность конвойных войск, обеспечивающих охрану лагерных зон и вывод заключенных на работы. На 1 июня 1949 г. некомплект конвоя составлял 1 261 человек9, это негативно сказывалось на трудовом использовании контингента. Так, в отчете ГУЛАГа за первое полугодие 1949 г. отмечалось, что «в Озерном лагере простой рабсилы только по причине недостатка конвоя составили 739 000 человеко-дней. Вместе с простоями по другим причинам (отсутствие работ, формирование этапов, внутрилагерные переброски и др.) было потеряно более 1 млн. человеко-дней, при общей стоимости затрат на содержание контингента свыше 15 млн. рублей». 10
Неудовлетворительными были и условия содержания заключенных. Свидетельством тому может служить обращение к генеральному прокурору СССР, отправленное из 016-го лагпункта Озерлага румынским заключенным Иоаном Балтишом, который сообщает, что «большинство из политзаключенных лежат на голых нарах, нет матрацев, одеял и подушек. Один ватный бушлат или телогрейка служит постелью. Миллионы клопов в бараках не дают спать. В амбулатории лагпункта отсутствуют самые необходимые медикаменты и медицинский инструмент».11 Разумеется, такое обращение до адресата не дошло, но спровоцированная им проверка подтвердила, что «жилые бараки заклоплены, а 50% заключенных не обеспечены постельными принадлежностями»12. В ГУЛАГе потребовали от руководства Озерлага «обеспечить надлежащие условия содержания заключенных в лагере, строгий режим и надежную их изоляцию, полное трудовое использование контингента». 13
Несмотря на серьёзные трудности в организации Озерлага, численность особого контингента нового лагеря стремительно росла. Если 10 мая 1949 г. в 28 лагпунктах находилось 23 680 человек, то уже к концу года в 34 подразделениях Озерлага числилось 31 523 заключенных. Еще через два года, в январе 1952 г. контингент особого лагеря № 7 составлял 37 093 человек (это самый высокий показатель за всю историю Озерного лагеря).14 Хотя лимит лагеря – 45 000 заключенных – так и не был достигнут, Озерлаг оставался одним из самых крупных особлагов МВД.
50 лагерных пунктов Озерлага были рассредоточены по всему трехсоткилометровому участку строящейся Байкало-Амурской железнодорожной магистрали от Тайшета до Братска. Основные работы на головном отрезке БАМа были завершены силами японских военнопленных и заключенных Тайшетлага еще в ноябре 1947 г. О «подарке» к 30-й годовщине Великого Октября доложили И. Сталину: вождя обманули, отрапортовав, что до Братска пропущен первый поезд, который на самом деле прошел весь участок на два месяца позже.
Исправлять последствия «скоростной» укладки путей, а также осваивать прилегающие к железной дороге территории предстояло особому контингенту Озерлага. Политзаключенными были обустроены водоотводы и укреплены склоны вдоль железнодорожного полотна, построены мост через Ангару, здания железнодорожных вокзалов и депо в Чуне и Вихоревке. Узники Озерлага трудились на заготовке и поставке леса, пиломатериалов, шпал, производили стандартные сборные дома для нужд МВД, обслуживали центральный авторемонтный завод в Тайшете (ремонт техники ГУЛЖДС), деревообрабатывающие комбинаты и кирпичные заводы, работали в каменных карьерах и сельхозах.
Большинство лагерных подразделений имели свою специализацию. Так, заключенные лагпункта 037 на 192 км железной дороги Тайшет – Братск производили шпалы, 019-й лагпункт в Чуне обслуживал деревообрабатывающий комбинат, а женщины на 021-м в Братске и 024-м (54 км) лагпунктах занималась обработкой слюды.
По воспоминаниям Василия Пасечникова, заключённые 017-го лагпункта Озерлага (225 км) «прокапывали глубокие выемки, перевозили тачками тысячи кубометров грунта, так, чтобы получились тоннели без потолка. После того как выемка была готова, её двухсторонние косогоры обкладывались дёрном, который прибивали деревянными колышками». 15
За время пребывания в седьмом лагере заключенные по несколько раз «переезжали» с места на место. Например, Карл-Хайнц Лангхагель, за пять лет в Озерлаге сменил пять лагпунктов: в Чуне (019-й лагпункт) работал в ДОКе, в Анзёбе (043-й) участвовал в строительстве жилых домов и пожарного депо для нового посёлка, в Вихоревке (011-й и 013-й) занимался погрузкой брёвен на лесопильном заводе. По воспоминаниям немецкого заключенного, самым лучшим временем в Озерлаге стал для него месяц, проведённый на 026-ом лагпункте (Анзёба). Здесь тяжелый физический труд Лангхагель сменил на работу за письменным столом, ему поручили делать копии чертежей строительства «ядерной фабрики». 16
Решение о строительстве секретного объекта – комбината № 823 Министерства среднего машиностроения было принято в 1954 г. Номерной комбинат и город эксплуатационников Радищев планировалось построить в районе современного Братска. Основной рабочей силой на сооружении комбината должны были стать заключенные Озерлага. Начальник лагеря С.К. Евстигнеев, возглавивший строительство, искренне верил в сверхсекретность работ, но как выяснилось спустя годы, о назначении нового объекта знали даже иноподданные политзаключенные.
Для будущего комбината заключенные Озерлага подготовили строительную площадку, успели возвести несколько жилых домов и пожарное депо, но уже в начале 1955 г. для сооружения секретного объекта было выбрано другое место, а на берегах Ангары в это время приступили к строительству Братской ГЭС. Всесоюзная ударная комсомольская стройка использовала инфраструктуру Озерлага как стартовую площадку для строительства ГЭС и нового города. Первостроители Братска размещались в освобождаемых бараках Озерлага, а железная дорога Тайшет – Братск, возведенная в короткие сроки силами военнопленных и политзаключенных создала благоприятные условия для промышленного освоения Среднего Приангарья.
После смерти Сталина политзаключенные ждали больших перемен, но весенняя амнистия 1953 г. не коснулась узников особых лагерей. Обманутые ожидания вылились в массовые акции протеста. Восстания политзаключенных прошли в Горлаге (особый лагерь № 2), Речлаге (особый лагерь № 6) и Степлаге (особый лагерь № 4).
Начальник Озерлага С.К. Евстигнеев в своих воспоминаниях подчеркивает, что особый лагерь № 7 избежал массовых забастовок и восстаний. Это «достижение» он объясняет собственной дипломатией и опорой на партийную прослойку(!?) в лагпунктах17. Совсем иначе оценивают ситуацию сами заключенные.
Герд Утех так вспоминает о забастовке на 043-ем лагпункте в ноябре 1954 г.
Бригада немецких заключенных, работающая на лесопильном заводе, требовала выдачи
теплых рукавиц и обуви, а также нормального питания. В одну из ночных смен они
отказались от работы и всю ночь грелись у костра, сооруженного из отходов
производства. Вскоре требования немецкой бригады поддержали другие заключенные.
Весь контингент лагпункта остался в жилой зоне и не вышел на работу. Через
несколько дней значительно усиленная охрана лагеря без применения оружия
оттеснила всех бастовавших в запретную зону. Используя картотеку лагеря,
начальник режима называл имена заключенных, которым было разрешено вернуться в
бараки. Оставшиеся неназванными 30 человек, большая часть которых были из
немецкой бригады, отправились в штрафной лагпункт 307. 18
О подобной забастовке в женском лагпункте в Новочунке вспоминает Юзефа Цешко (Книгина):
«Мы отказались от еды и три дня не выходили на работу. Ставили свои условия.
Пример подали женщины из Норильска, переправленные в наш лагерь после восстания.
Начальство всполошилось, пообещало все условия выполнить, только чтоб мы вышли
на работу. Но, конечно, многого так и не было сделано». 19
В описываемых случаях удалось избежать вооруженного противостояния заключенных и охраны лагеря. Совсем иначе протекали события в мае 1954 г. в одном из лагпунктов недалеко от Братска. Латыши, эстонцы, литовцы и западные украинцы, составляющие контингент спецколонны № 008, захватили вахту, обезоружили часовых на вышках и охранный батальон, освободили всех своих товарищей. Руководство областного УВД бросило на подавление «контрреволюционного мятежа уголовных преступников-рецидивистов» все три полка Заярской конвойной дивизии МВД. После восьми суток массовых облав, прочесывания тайги и прилегающих к Братску поселков и зон, восстание удалось локализовать. В скалах Пьяного острова на Ангаре солдаты окружили последнюю группу восставших. Сдаться они отказались и несколько раз пытались прорваться. Наконец, в ночь с 11-го на 12-е мая 1954 г. под начавшейся грозой с ливнем, осажденная группа эстонцев и украинцев скрытно зашла в воду, в полукилометре от острова захватила и выбросила в реку команду охранного катера и отправилась вниз по Ангаре к Падунским порогам. Руководил восставшими заключенными бывший школьный учитель из Таллинна Херальд Тант. Об этом рассказывает в своих воспоминаниях политзаключенный Вениамин Додин. Он утверждает, что выживших участников восстания рассредоточили по изоляторам Озерлага, а «заводил мятежа» переправили в штрафной лагерь в пяти километрах от Усть-Кута.
Акции протеста в Озерлаге случались повсеместно, но разобщенность лагпунктов и сравнительно небольшие их размеры (в самых крупных содержалось до 2000 человек) делали невозможным массовый характер выступлений заключенных.
1954 г. стал последним в существовании Озерлага в статусе особлага. Приказом МВД СССР от 17 июля 1954 г. все особые лагеря были преобразованы в общие ИТЛ. Узница Озерлага Ида Наппельбаум так описывает последующие за этим события: «Неожиданно наш быт стал меняться. Мы не знали, не понимали, почему. Однажды мы обнаружили, что замок на двери ночью не был заперт. Потом пришло указание спилить решетки на окнах. И даже сказали: «Если хотите, можете снять номера со своих телогреек». Но мы не спешили, кто его знает, как это понять! «Они нам не мешают»,- отвечали». 20
Вскоре сократили продолжительность рабочего дня, сняли ограничения в переписке и получении посылок, а в 1955 г. началось массовое освобождение политзаключенных. В первую очередь Озерлаг покинули иноподданные узники. Иностранные граждане, осуждённые Советской военной администрацией на подконтрольных Красной Армии территориях, содержались во всех особых лагерях. В отличие от военнопленных и интернированных, которые до репатриации находились в специальных лагерях ГУПВИ НКВД СССР, «политические» иностранцы не выделялись из списочного состава особлагов, и как справедливо заметил Жак Росси, «имели возможность подробно ознакомиться с писанными и неписанными законами ГУЛАГа». 21
Только в 1954 г. для иностранных политзаключенных стали создавать отдельные лагеря или лагерные отделения. В Озерлаге роль «Ингулага» сыграли 013-й и 043-й лагпункты. Наряду с гражданами Германии, Австрии, Венгрии, Кореи и ряда других стран, здесь находилась большая группа заключенных из северо-восточного Китая. Все они, как правило, русские по происхождению, имели гражданство Маньчжу-Го или Китая. Сосредоточив всех иностранцев в отдельных лагпунктах, лагерное руководство невольно способствовало созданию своего рода «землячеств», объединяющих представителей той или иной страны, что помогало, насколько это было возможно в лагерных условиях, сохранять национальные традиции. В 1954 г. на 013-ом лагпунте Озерлага даже проводились «чемпионаты» по футболу и волейболу. Свои национальные команды на спортивные первенства выставляли немецкие и венгерские заключенные, в то время как команду Советского Союза представляли харбинцы.
Согласно Постановлению Президиума ЦК от 14 марта 1955 г. были пересмотрены дела осужденных иностранцев, содержавшихся в местах заключения в СССР. К ноябрю 1955 г. все иноподданные граждане покинули Озерлаг. В отношении советских политзаключенных и «лиц без гражданства» (например, харбинцев), остававшихся в лагере в ожидании пересмотра дел, был значительно смягчен режим содержания. По воспоминаниям Всеволода Чеусова в это время узники Озерного лагеря стали бесконвойными, сами уходили на работу и возвращались в своё время свободно. «Вроде как вольнонаемные, только жить должны в зоне и подчиняться прежним начальникам. Но и они тоже изменили своё отношение к нам, почувствовали наверно, что скоро будут перемены. В 1956 г. началась «вакханалия освобождения». Комиссия рассматривала дела в алфавитном порядке и каждый день, по несколько человек, «пачками» стали освобождать, объявляя необоснованно осуждёнными и к тому ещё, считать не судимыми!». 22
К осени 1956 г. в Озерном ИТЛ оставались еще политзаключенные, которым было отказано в реабилитации из-за «тяжести преступления». Это были, главным образом, участники украинских и прибалтийских антисоветских организаций, арестованные с оружием в руках и приговоренные к 25 годам лагерей. Кроме того, из Горлага и Речлага сюда были эпатированы некоторые участники массовых акций протеста. Одним из них был Морис Гершман – член «Комитета действий», созданного в июле 1955 г. для руководства забастовкой на воркутинской шахте № 4. В своих «Приключениях американца в России» он описывает Озерлаг 1957 г., где наряду с политзаключенными, не получившими реабилитацию, находились и другие категории заключенных. «Обстановка в лагере была спокойной, уголовники в основном не были из числа «воров в законе» или буйствующих «сук», хотя изредка встречались и такие». 23
Во второй половине 1950-х гг. Озерный ИТЛ продолжал принимать «в свои ряды» и вновь осужденных политзаключенных. Разумеется, их количество было в разы меньше потока «контрреволюционеров» предыдущих лет, но, как и прежде, большинство из них имели приговоры по 58-ой статье УК РСФСР. Борис Сосновский, осужденный на 10 лет строгого режима, прибыл в Озерлаг в октябре 1958 г. Оценить то, как изменился лагерь к этому времени он смог благодаря рассказам своих соузников, состоящих главным образом из украинских националистов, не подлежащих реабилитации. Немалую часть контингента Озерного лагеря того времени составляли и так называемые «церковники», чаще всего это были Свидетели Иеговы 24
Борис Сосновский утверждает, что «его» Озерлаг уже нельзя назвать особым лагерем. Заключенные того времени уже носили свою одежду без унизительных номеров, не были коротко стрижены и свободно передвигались по территории лагеря. Пожалуй, единственным, что объединяло узников Озерлага разных лет, стало признание невиновности большинства из них и последующая реабилитация.
В начале марта 1960 г. политзаключенных со всех колонн Озерного ИТЛ собрали в Тайшете. Особый контингент постатейно распределили по разным вагонам и отправили в Дубравлаг. Так закончилась история особого лагеря «Озерный».
---