Автор: Метлин Северьян Анатольевич
Автор: Занданова Лариса Викторовна
Изучение истории сибирской ссылки советского периода сегодня – актуальная исследовательская задача, обусловленная, прежде всего, тем, что на рубеже XX-XXI вв. в общенациональном масштабе было сделано многое для того, чтобы стали понятны причины, основные тенденции, масштабы, последствия проводимых государством репрессивных мер по отношению к различным категориям населения нашей страны. В региональных исследованиях также достигнуты значительные успехи, однако, вслед за определением масштабов и географии спецпереселений, необходимо обратиться к локальному измерению, увидеть за статистическими данными лица и судьбы конкретных людей, почувствовать весь трагизм положения, в котором оказались люди, ставшие жертвами репрессивной машины.
В советские годы существования Сибирь вновь подтвердила свое право называться краем каторги и ссылки, как это было ранее. Вслед за огромными территориями Казахстана, Урала, Западной Сибири в восточносибирский регион, начиная с 1930-х гг., стали направляться различные «контингенты» «потенциально опасных элементов» из разных уголков страны. Не обошла стороной эта участь и Приангарье – уникальную по своему историческому развитию и географическому положению территорию, часть Красноярского края и Иркутской области, прилегающей к реке Ангаре. Её уникальность заключается в том, что заселение и освоение ангарских земель происходило в течение четырех веков в результате добровольной и насильственной миграции народов, что способствовало формированию особой социокультурной среды этого микрорегиона, выразившейся в сохранении своеобразия жизненных практик. На территории Приангарья проживает большое количество представителей народов и народностей нашей страны, однако, несмотря на смешение разных культур, самобытность микрорегиона сохранилась.
Одним из самых многочисленных, насильственно переселенных народов, являются немцы, которые были депортированы из АССР немцев Поволжья в 1941 г., города Ленинграда и его окрестностей – в 1942 г. и расселены в районах Красноярского края, на Нижней Ангаре.И сегодня значительная часть спецпереселенцев и их потомки живут на этой территории, которая в ближайшем будущем попадет в зону затопления Богучанской ГЭС, что неизбежно приведет к утрате большинства памятников материальной и духовной культуры ангарцев, в том числе и немецкой национальности.
Целью нашего исследования является изучение депортационной политики государства в отношении немцев СССР, а также их дальнейшая жизнь в Сибири. Для воссоздания конкретно-исторической картины произошедшего нами использованы архивные документы, газетные публикации и воспоминания непосредственных участников событий – немцев Поволжья и Ленинграда. Большую часть материалов удалось собрать и обработать в ходе четырех экспедиций по Средней и Нижней Ангаре, осуществленных группой сотрудников Научно-исследовательской лаборатории гуманитарных исследований при Братском государственном университете (НИЛ ГИ ГОУ ВПО «БрГУ»).
Объектом исследования является депортационная политика Советского государства, судьбы депортированных немецких семей, стратегии и практики выживания в новых условиях. Выявление степени изученности данной проблемы привело нас к пониманию того, что проблемы советской национальной политики, депортации, спецпоселения и дальнейшей жизни немцев впервые были подняты зарубежными авторами, среди них следует выделить работу Б. Пинкуса и Ф. Фляйшхауэра «Die Deutschen in Sowyetunion: Geschichte einer nationalen Minderheit im 20. Jahrhundert», опубликованную в 1987 г.1 Б. Пинкус обосновал причины депортации, выделил хронологию процесса, описал жизнь депортированных в трудармии и спецпоселении. Кроме того, он попытался проанализировать практически все сферы жизни российских немцев до 1980-х гг.
Начало открытому разговору о причинах и процессах депортации в нашей стране в 1980-е годы положили журналисты и публицисты, общественные и политические деятели, первыми совершившие попытку проанализировать материалы о депортации, споря, в том числе, и о судьбах немцев в СССР. Публицистика подталкивала ученых к серьезному исследовательскому поиску. Отвечая на главный вопрос, как оценить политику советской власти по отношению к депортированному народу, большинство склонялось к мнению, что происходящие события были ни чем иным, как геноцидом2.
Научное изучение истории репрессированных народов в нашей стране стало возможным только в связи с рассекречиванием архивных фондов. В отечественной науке появился ряд работ, основанных на документах, впервые введенных в научный оборот, среди них особо следует отметить исследования В.Н. Земскова и Н.Ф. Бугая.3 Классификация и периодизация принудительных миграций, проблемы реабилитации стали предметом исследовательского поля П.М. Поляна. В монографии, названной «Не по своей воле: История и география принудительных миграций в СССР», автор, используя архивные и опубликованные материалы, провел глубокий анализ репрессивной политики Советского государства начиная с 1920-х гг., при этом особое место уделено депортациям в годы Второй мировой войны и после ее окончания, вплоть до 1953 г.4
Региональная наука также не стоит на месте. В последнее десятилетие к изучению немецкого этноса обратились и ученые Сибири, в первую очередь ее Западной части, поскольку именно здесь находилось самое большое число депортированных немцев в РСФСР. Среди авторов, исследующих эту проблему, необходимо отметить Л.И. Обердерфера, Т.А. Чебыкину, В.И. Бруля, А.А. Шадта, в трудах которых отражены социально-политические, экономические и культурные аспекты жизни немцев в условиях спецпоселений и трудармии. Их исследования составили основу сборника «Наказанный народ», опубликованного по материалам конференции «Репрессии против российских немцев в Советском Союзе в контексте советской национальной политики» (М.: «Звенья», 1999 г.).
В Восточной Сибири первой приступила к изучению истории немцев Е.Л. Зберовская, которая сосредоточила свой интерес на социально-экономическом положении енисейских немцев, проживавших в основном на севере Красноярского края5. Ее исследование базируется, прежде всего, на архивных документах. Такой же подход к рассмотрению судеб немцев-спецпереселенцев и трудармейцев в Бурятии реализует Л.П. Саганова6. Вопросом принудительных переселений в контексте основного исследования – переселенческого процесса в Восточную Сибирь занимается Л.В. Занданова7.
Таким образом, анализ исторической литературы показал, что исследование спецпереселения, при большом интересе к этой теме, находится на начальной стадии, в связи с чем, предпринятая нами попытка, изучить историю депортации немцев и процесс их адаптации в приангарских деревнях позволит в какой-то мере восполнить недостающее знание.
Изучение вопроса строится на комплексе исторических источников, который можно разделить на опубликованные и неопубликованные архивные материалы, устные источники, а также материалы периодической печати. К числу опубликованных источников в первую очередь следует отнести сборник «История российских немцев в документах», составленный В.А. Ауманом и В.Г. Чеботаревой8. В то же время монография П.М. Поляна «Не по своей воле: История и география принудительных миграций в СССР» содержит основной перечень официальных актов государственных и партийных органов СССР, касающихся принудительных миграций или их последствий.
Особое место в источниковой базе исследования принадлежит неопубликованным архивным данным. Для работы были использованы фонды Архивного агентства администрации Красноярского края. Содержащаяся в них информация дает представление об общей численности переселенцев в крае, районах расселения, проблемах размещения и условиях жизни и труда.
Важными для нас оказались материалы фондов архива НИЛ ГИ ГОУ ВПО «БрГУ», которые впервые вводятся в научный оборот и содержат значительную часть информации, представленной в данной статье. К ним относятся источники личного происхождения: многочисленные интервью с жителями приангарских деревень, личные документы и этнографический материал. При этом информация, полученная в ходе интервью, не только подтверждает общеизвестные факты, но и способствует введению в научный оборот ранее неизвестных сведений о происходивших событиях, и, что очень важно для понимания ситуации прошлого, дает представление о мнениях, настроениях и впечатлениях самих людей – участников событий. К сожалению, мы располагаем в основном информацией о спецпереселенцах из Поволжской республики и гораздо меньше - о репрессиях в отношении немцев Ленинграда.
Как известно, в начальный период Великой Отечественной войны, 28 августа 1941 г. был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР № 20-160 «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья», жертвами которого стали простые советские граждане немецкой национальности. Однако еще двумя днями ранее, 26 августа 1941 г., о чем свидетельствует имеющийся в нашем распоряжении архивный документ, было принято Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б), согласно которому «в Красноярский край должно было прибыть 75000 немцев-переселенцев»9. Таким образом, Указ от 28 августа 1941 г. легитимизировал и закрепил решения, ранее принятые в Москве.
Механизм осуществления переселения был разработан репрессивной системой еще в 1920-1930-е гг., когда шел процесс раскулачивания крестьянства. В проведении акции по осуществлению депортации немцев были задействованы Переселенческое управление при СНК СССР, Наркомзем, Наркомсовхоз, финансовые и силовые органы власти. Для составления списков депортируемых участковые оперативные группы выезжали в колхозы, поселки и города, где заполняли учетные карточки на каждую семью, с перечислением всех ее членов. Затем, на основании данных, полученных от участковых троек, областные тройки составляли графики подачи вагонов с таким расчетом, чтобы исключить простой подвижного состава.
Помимо оперативных троек, повсеместно создавались Комиссии по приемке имущества переселяемых колхозов и оценке личного имущества немцев. Оценка личного имущества переселяемых производилась Оценочной комиссией в составе уполномоченного Наркомзема СССР, председателя колхоза и представителя банка с участием переселяемого колхозника. Сдавшие имущество получали акт с указанием суммы, которая должна была возмещаться на месте нового поселения путем построек или снабжением материалами на постройку. Как вспоминает Эмма Филипповна Шнайдер, уроженка д. Гук АССР немцев Поволжья: «Когда уезжали с Поволжья / у нас там все хозяйство осталось / а нам сказали, что здесь, (в Паново), все дадут // В 1942 году по корове и выделили // У кого оставалось хозяйство, тем, наверно, и давали»10. «Дома мы успели весь хлеб сдать, мяса на 700 кг, все хозяйство оставили, сюда приехали / а нам только корову одну дали, да еще потом пришлось шкуру сдавать…»11. Из воспоминаний Ф.Г. Крикау становится известно, что они «как приехали в Паново - отдали документы, что сдали - скот, землю, дом на Волге, ничего не вернули, до сих пор…»12.
Таблица 1
Список заявлений, поступивших от переселенцев-немцев Поволжья о выдаче хлеба и скота на 20 декабря 1941г.13
| № №п/п | Наименование районов | Хлеб | Скот |
| 1 | Богучанский | - | - |
| 2 | Каратузский | 20 | 2
|
| 3 | Кежемский | - | - |
| 4 | Назаровский | 35 | 19 |
| 5 | Тасеевский | - | - |
Проанализировав данные официального источника - «Списка заявлений, поступивших от переселенцев-немцев Поволжья о выдаче хлеба и скота на 20 декабря 1941 г.», можно прийти к выводу, что выдача скота и хлеба происходила в малых количествах, да и то не во всех районах. При этом от жителей Богучанского и Кежемского района таких заявлений не поступило вообще. Так или иначе, 18 ноября 1943 г. Наркомом заготовок СССР была издана директива, согласно которой распоряжение от 11 ноября 1941 г. о приеме и возврате зерна немцам Поволжья утратило силу; директива предписывала отказывать немцам в выдаче зерна за давностью сроков их выселения14.
При осуществлении депортации государственные органы действовали жестко: за уклонение или сопротивление предусматривались арест и переселение в принудительном порядке. Была разработана подробная инструкция по проведению депортации, согласно которой «немцы имели принципиальное право везти с собой провиант, одежду и другие полезные вещи весом до одной тонны на семью»15. Однако в реальности все было иначе. Так, например, рассказывает об этом трагическом дне А.А. Ситнер: «Моя мама / с деревни Гук / рассказывала / что забирали немцев ночью // сначала с одной стороны улицы, на вторую ночь – нас. Успели вещи собрать, мяса наварить – все в сундук сложили. А больше и нельзя было брать – народу битком!»16.
Несмотря на отдельные сбои, операция по выселению осуществлялась в целом по плану, в намеченные сроки – между 3 и 20 сентября. Для выселения были выбраны районы Омской, Новосибирской, Иркутской областей, Алтайского и Красноярского краев, куда планировалось вывезти осенью 1941 г. около 400 тысяч человек, в большинстве детей, женщин и стариков.
Только воспоминания людей позволяют понять, каковы были реалии осуществления принятых властями решений. «Нас вывезли из деревни - лежали на берегу Волги трое суток / потом на плашкотах плыли до Энгельса. Как скот нас везли в грузовых вагонах / было все забито. На станциях меняли вещи на еду. Хлеб давали, но очень мало. Ехали до Уфы, потом в Барнаул, и 26 октября привезли нас на станцию Решеты / Оттуда до Богучан на катерах / А уже с Богучан - по всем деревням на Ангаре на илимках. Кто умирал – выбрасывали прямо в реку», - вспоминает К.К. Швабенланд17. «Для детей сделали нары под потолком. Если нужда: одеяло берут / ведро там / в углу / потом ворота открывают и все на дорогу. Ехали долго, уже холода наступали, очень много детей и стариков умерло. Кроме моей годовалой племянницы, из детей младше шести лет, никто и не выжил», - свидетельствует А. Мясникова-Шультасис18.
География пути поражает своей масштабностью – Саратов, Уфа, Алма-Ата, Семипалатинск, Барнаул, Хакасия, Красноярск и уже потом по разнарядке – в колхозы и леспромхозы на реке Ангаре и ее притоках – реках Чадобец и Кова.
Перед руководящими органами регионов встала нелегкая задача – в короткий срок разместить в населенных пунктах огромное количество прибывающих людей. Как уже отмечалось выше, Красноярский край должен был принять 75000 немцев-переселенцев из районов Поволжья19. Фактически же прибыло на 1-е ноября 1941 года 17307 семей, в количестве 77359 человек, они были расселены в 42-х районах края20, в т. ч. в Кежемском и Богучанском. К сожалению, мы не обладаем точными статистическими данными относительно численности немцев, сосланных в изучаемые районы, однако известно, что число фактически прибывших в Красноярский край превышало плановые показатели. Проанализировав рассказы очевидцев, мы пришли к выводу, что немцев для дальнейшей работы в колхозах, совхозах и леспромхозах расселили в селах: Климино, Заледеево, Усольцево, Селенгино, Дворец, Алешкино, Заимка, Паново, Мозговая, Кежма, Проспихино, Чадобец, Ирба, Бидея, Усть-Кова.
Важным моментом в жизни каждого спецпереселенца было то, как происходила их встреча с местным населением в местах нового поселения, как в дальнейшем складывались их отношения, хотя для большинства прибывших на поселение семей встреча с местными жителями уже не была испытанием: на протяжении длительного времени пути они встречали неприязнь по отношению к себе. Как вспоминают немцы, в большинстве случаев первоначальное отношение к ним со стороны ангарцев было негативным («враги», «предатели», «фашисты»). Так, Е.И. Беккер рассказывает: «Когда нас привезли в Усольцево / дети собрались на берегу, стали камни кидать – мы все в синяках были // Дедушка какой-то подошел, разогнал всех и сказал, что они такие же, как мы!»21. «Когда их привезли в Заимку, - немцы, немцы / Отношение очень плохое было / Отправляли на самые тяжелые работы: колодцы копать, лес валить, силосные ямы подготавливать…»22 - рассказывает жительница Приангарья, очевидец событий В.П. Кем. Спецпереселенец К.К. Швабенланд вспоминает: «Отношение в Каменке со стороны местных жителей было нормальное / только страх наводили до нашего приезда – в газете «Известия» немцев так изобразили / 3 чертенка нарисованы – качан капусты, рога, уши ослиные, вместо рук – копыта, длинный хвост, как у тушканчика / Что за народ такой – немцы? // Кто-то и говорит: такие, как и мы…»23. Некоторые из опрошенных ангарцев и сейчас считают несправедливым то, что их родные погибли на войне, «а тут же, по соседству, живут немцы»24.
Прибывшие немцы были размещены в порядке уплотнения в домах колхозников и в «специально подготовленных домах и квартирах», в клубах и избах-читальнях, их стали привлекать к работе, о чем свидетельствует официальный документ25. Данные архивов, которые были нам доступны, в большинстве своем очень кратко и сухо отображают то, что было на самом деле. Эти поверхностные свидетельства требуют детальных уточнений того, как в реальности происходило размещение людей и что означает выражение «специальные дома и квартиры». Так, известно, что в основном переселенцев размещали в небольших домах, как правило, по две-три семьи. Как вспоминает Э.Ф. Шнайдер, «в одном доме нас жило три семьи: мы, Роот, и еще одна семья, фамилии не помню. Нас – шестеро / Роот – пятеро / и тех – пятеро. Была одна комната и кухня с большой печкой / было холодно всегда // Так мы прожили три или четыре года»26. Свидетельствует Е.И. Беккер: «Нас подселили в двухквартирный дом к Андрею Усольцеву / Огород нам не дали, и вообще хозяйства у нас первое время не было // Люди помогли выжить…»27.
Нетипичным явлением для Нижней Ангары было размещение переселенцев в землянках, сараях, на скотных дворах. Единственный факт, который был озвучен потомками немцев и жителями деревни Бидея, свидетельствует о том, что по решению сельсовета немцам было предложено построить жилье за деревней. Беспомощные женщины, старики и дети могли только изготовить для себя шалаши, что привело бы к их неминуемой гибели. Жители деревни, увидев, в каком бедственном положении оказались люди, по собственной инициативе стали забирать немцев на подселение в свои дома. Иждивенчество не являлось правилом жизни для представителей этой этнической группы, поэтому в качестве благодарности они стремились помогать своим спасителям по хозяйству. Таким образом, вынужденные переселенцы, несмотря на суровый климат, не умирали на Ангаре от голода и холода, в то время как такое нередко происходило во многих других местах поселений немцев в Сибири. Это явление можно определить как особенность жизни немцев в Нижнем Приангарье.
Вместе с тем, острой проблемой было обеспечение спецпереселенцев работой. Несмотря на нехватку в колхозах рабочих рук, по воспоминаниям многих респондентов, долгое время (до начала посевной) их не брали на работу. Поскольку семьи большей частью прибыли без мужчин и с пожилыми родственниками, то положение их было очень тяжелым. Чтобы как-то выжить, многие дети ходили по деревне «с котомкой» и собирали милостыню, иногда приходилось ходить в соседние села.
В большинстве своем ангарцы были отзывчивыми людьми, поэтому старались помогать приезжим, чем могли: «Старушка жила одна на краю деревни – она меня позвала, чтобы еды дать // А мама сказала не ходить / Я все равно побежала / накормила меня / много дала с собой / хлеба, молока, рыбы, и сказала: «Кушайте на здоровье!»28. Взрослые женщины и девушки нанимались за еду на уборку домов, стирку белья, шили и вязали вещи. Спасало то, что большинство немцев и до депортации жили в сельской местности, ну и, конечно, такие черты менталитета, как терпение, дисциплинированность и трудолюбие.
Несмотря на относительно толерантное отношение со стороны местного ангарского населения, переселенцам пришлось столкнуться на новом месте с огромными трудностями. В первую очередь это было голодное или полуголодное состояние, отсутствие постоянного заработка, непривычные природные условия, неопределенность правового положения. Последняя проблема стояла наиболее остро как для переселенцев, так и для местных властей. Ко всему этому прибавлялось негативное отношение со стороны части односельчан, незнание русского языка (в семьях общались только на немецком, особенно старшее поколение, кстати, многие из сосланных так и не научились говорить по-русски).
Фактически катастрофой для многих семей стало то, что всего через 3-4 месяца после прибытия на Ангару им пришлось пережить новую волну принудительных миграций в соответствии с Постановлением ГКО от 10 января 1942 г., согласно которому было принято решение «В целях рационального использования немцев мужчин, годных к физическому труду… мобилизовать в количестве 120 тысяч в рабочие колонны на все время войны. К мобилизации приступить немедленно и закончить 30-го января 1942 г.»29. Это означало повторное переселение, только перемещали немцев уже внутри того региона, куда они были депортированы. Причиной повторных депортаций стала острая необходимость в рабочей силе. Как свидетельствуют респонденты, несмотря на то, что многие семьи и так были без глав семей, практически всех мужчин забирали в трудармию: «Папу забрали в сорок втором году, он был недалеко от станции Сон / в Хакасии / Письма нам писал / Он вернулся / но его долго не отпускали после освобождения»30; «Отец наш, Филипп Филиппович был в трудармии на Алтае, после освобождения там и остался / Мы встречались один раз, но не разговаривали о его жизни в лагере»31.
Через некоторое время вышло еще два Указа, по которым 14 февраля 1942 г. объявлялась дополнительная мобилизация мужчин 15-55 лет, а 7 октября 1942 г. - женщин от 16 до 45 лет.32 И это была очередная трагедия немецкого народа. «26 января 1942 года папу забрали и старшего брата – они пробивали дорогу Решеты-Богучаны. Это был как концлагерь. А 15 июня забрали сестру на север – в Дудинский район. Отец вернулся в 43-м году, а брата в 1944-м перекинули на Урал. Меня самого хотели забрать, но председатель не отпустил – кому работать? Но потом все-таки забрали / Так я попал в Каменку, в колхоз», - вспоминает К.К. Швабенланд33.
В ходе экспедиции 2007 г. в поселках Недокура и Болтурино нами был выяснен тот факт, что в Среднее и Нижнее Приангарье были депортированы не только немцы Поволжья, но и Ленинграда. К сожалению, в нашем распоряжении нет официальных документов, касающихся выселения немцев из блокадного города, лишь в монографии немецкого историка Б. Пинкус «Немцы в Советском Союзе» авторами было обнаружено только одно упоминание этого события: «Ab 17. März wurden rund 26000 Deutsche aus dem Raum Leningrad in plombierten Güterzügen nach Sibirien abtransportiert» - «17 марта около 26 тысяч немцев было вывезено из Ленинграда в Сибирь в закрытых грузовых поездах»34.Однако, немногочисленные воспоминания подробно показывают, как происходил этот процесс: «Нам выдавали эвакуационные листки для заполнения – я всех назвал, всю семью и вывезли // На сборы дали сутки / А какие сборы – война идет вокруг // Нам говорили 32 кг на человека, остальное конфискуем, но ничего не забрали / Эвакуировали нас через Ладожское озеро / холод был страшный до 30 градусов // И потом до Красноярска ехали в открытых вагонах. Дорогой кормили, много еды было, у людей ноги пухли / страшно умирали. Наш дед умер по дороге в Тюмени / Мы его в Красноярске похоронили» - так запечатлелись те трагические дни в памяти А.Ф. Эргардта.35
Можно предположить, что для многих немцев, особенно тех, кто не был отправлен на Крайний Север и Якутию, это была все-таки «спасительная» эвакуация, несмотря на то, что позже они были поражены в правах и приравнены по статусу к спецпереселенцам из АССР немцев Поволжья. Из интервью с Е.И. Сапегой: «Маму вообще должны были отправить на Север, а не на Ангару // Ребенок тяжело заболел – дизентерией; еще бабушка умерла /Их оставили в Красноярске // А баржу, на которой должны были ехать, – затопили // Так мы попали в Усть-Кову»36.
Время в пути до Красноярска занимало немногим более месяца. Оттуда большинство спецпереселенцев по разнарядке отправляли в Енисейск или на Стрелку и далее – в села: Климино, Дворец и Усть-Кову. «Сначала мы приехали в Енисейск, Красноярский край // Там мы два года прожили в бараке // Нас у мамы было 5 человек / А отца – он был зам. директора совхоза / у нас забрали еще в Ленинграде по 58 статье, так и пропал без вести // А сюда нас забрали сестры мужа – Лиза и Фаина, когда были в Енисейске // В Кову нас забрали – и здесь мы хлебнули…», – рассказывает М.И. Сизых37.
С первых месяцев войны на реке Кове стал работать леспромхоз, имевший лесозаготовительные участки Сизая и Чемба, расположенные примерно в ста км от Ангары. Респонденты указывают на то, что жили и работали они на них в тяжелейших условиях: «Жили в бараке – спали на нарах, стелили сено / буржуйка была, но к утру всегда было холодно. В 1943-45 годах работу женщинам не давали / мама стирала белье на Ангаре за буханку хлеба / Очень, очень плохо относились // "Немка! Ты ко мне в постель!" / по брони много всяких оставалось… На угоре стояла общая баня / немкам нужно было носить воду для всех – не на лошадях, а руками! // мама стала работать после окончания войны – лес рубила, сплавляла / только паек давали»38.В подтверждение устного рассказа приведем свидетельство архивного документа: «Несмотря на решения и ряд указаний Крайкома ВКП(б) и Исполкома Крайсовета руководители трестов Краслес, Крайконтор, Химлессырье не приняли мер к созданию нормальных жилищно-бытовых условий для спецпереселенцев (в помещениях холодно, сыро, нет двух рам, отсутствует мебель). Совершенно неудовлетворительно организовано трудовое использование спецпереселенцев, особенно на подсобных работах. Вследствие размещения спецпереселенцев в общих бараках (по 2-3 семьи в одной комнате) и антисанитарийного состояния поселков и жилых помещений среди спецпереселенцев, особенно детей, распространены эпидемические заболевания»39.
Таким образом, насильственные переселения, осуществленные в начальный период Великой Отечественной войны, в корне изменили положение немцев Поволжья и Ленинграда. Народ лишился всех гражданских прав, имущества. По мнению авторов, для немцев из г. Ленинграда процесс эвакуации был спасительным моментом, они избежали голодной смерти и страданий в блокадном городе, а на Ангаре старожилы деревень помогали им адаптироваться в новых условиях. Депортация повлекла за собой формирование мест компактного проживания этнических меньшинств там, где они исторически не проживали – на Нижней Ангаре.
На прежнем месте жительства у советских немцев существовали иные методы ведения хозяйства, свои экономические традиции. В результате насильственной миграции прежняя структура социальной, экономической, культурной организации повседневной жизни немцев была разрушена, сформировались иные практики и стратегии выживания, происходил процесс вынужденной адаптация к новым социокультурным условиям. Но самое главное, что немцы, несмотря на все тяготы, сумели выжить и сохранить свой нравственный статус.
Примечания
1 Pinkus, B. Die Deutschen in Sowyetunion: Geschichte einer nationalen Minderheit im 20. Jahrhundert / B. Pinkus, I. Fleischhauer. - Baden-Baden: Nomos Verlagsgesellschaft, 1987. – 599 s.
2 Вормсбехер Г. Немцы в СССР / Г. Вормсбехер // Знамя. – 1988. - № 11; Кичихин, А.Н. Советские немцы: откуда, куда и почему / А.Н. Кичихин // Военно-исторический журнал. – 1990, № 8. - С. 12.
3 Земсков, В.Н. Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы, ссыльные и высланные (статистико-географический аспект) / В.Н. Земсков // История СССР. – 1991, № 5. - С. 151-165; Он же. К вопросу о масштабах репрессий в СССР / В.Н. Земсков // Социс. - 1995, № 5. – С. 3-13; Бугай, Н.Ф. К вопросу о депортации народов в 30-40 годы / Н.Ф. Бугай // История СССР. - 1991, № 2. – С. 23-28.
4 Полян, П.М. Не по своей воле… История и география принудительных миграций в СССР / П.М. Полян. - М.: О.Г.И. – Мемориал, 2001. – 312 с.
5 Зберовская, Е.Л. Спецпереселенцы и социально-экономическое освоение северных районов Красноярского края в годы Великой Отечественной войны / Е.Л. Зберовская // Духовно-исторические чтения: Материалы межвузовской научно-практической конференции (26 апреля 2002) – Красноярск: КрасГАСА, 2002. – С. 257-262.
6 Саганова, Л.П. Спецпереселенцы-немцы в Бурятии (1941-1956 гг.): Автореферат дис. … канд. ист. наук. – Улан-Удэ, 2001. – 24 с.
7 Занданова, Л.В. Сибирская ссылка сталинской эпохи: спецпереселение 1930-1950-х гг. / Л.В. Занданова // Сибирская ссылка: сборник научных статей. – Вып. 3 (15). – Иркутск, 2006. – С. 130-142.
8 История российских немцев в документах (1763-1992 гг.) // Сост. В.А. Ауман, В.Г. Чеботарева. - М.: НИГУП, 1993. – 244 с.
9 Архивное агентство администрации Красноярского края (ААКК). Ф. 26. Оп. 4. Д. 22. Л. 5.
10 Архив НИЛ ГИ ГОУ ВПО «БрГУ». Ф. 1. Оп. 9. Д. 2. Интервью с Э.Ф. Усольцевой.
11 Там же. Ф. 6. Оп. 1. Д. 1. Интервью с К.К. Швабенланд.
12 Там же. Д. 1. Интервью с Ф.Г. Крикау.
13 ААКК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 22. Л. 178.
14 Немцы России: энциклопедия в трех томах / гл. ред. В. Карев. – Т. 2 - М.: ЭРН, 2004. – С. 497.
15 Pinkus, B. Die Deutschen in Sowyetunion / B. Pinkus, I. Fleischhauer. - S 309.
16 Архив НИЛ ГИ ГОУ ВПО «БрГУ». Ф. 6. Оп. 11. Д. 1. Интервью с А.А. Ситнер.
17 Там же. Оп. 1. Д. 1. Интервью с К.К. Швабенланд.
18 Мясникова-Шультасис, А. Бросили в бездну: о переселении немцев в Сибирь / А. Мясникова-Шультасис // Красноярский рабочий. – 1992, 18 июля.
19 ААКК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 22. Л. 5.
20 Там же.
21 Архив НИЛ ГИ ГОУ ВПО «БрГУ» Ф. 1. Оп.11. Д. 1. Интервью с Е.И. Беккер.
22 Там же. Оп.13. Д. 2. Интервью с В.П. Кем.
23 Там же. Оп. 9. Д. 2. Интервью с К.К. Швабенланд.
24 Там же. Оп.13. Д. 1. Интервью с Н.А. Сизых.
25 ААКК. Ф. 26. Оп. 4. Д. 22. Л. 5.
26 Архив НИЛ ГИ ГОУ ВПО «БрГУ» Ф. 1. Оп. 9. Д. 2. Интервью с Э.Ф. Усольцевой.
27 Там же. Оп.11. Д. 1. Интервью с Е.И. Беккер.
28 Там же.
29 История российских немцев в документах (1763-1992 гг.). – С. 168-169.
30 Архив НИЛ ГИ ГОУ ВПО «БрГУ» Ф. 1. Оп.11. Д. 1. Интервью с Е.И. Беккер.
31 Там же. Оп. 9. Д. 2. Интервью с Э.Ф. Усольцевой.
32 История российских немцев в документах (1763-1992 гг.).– С. 170-173.
33 Архив НИЛ ГИ ГОУ ВПО «БрГУ» Ф. 1. Оп. 9. Д. 2. Интервью с К.К. Швабенланд.
34 Pinkus, B. Die Deutschen in Sowyetunion / B. Pinkus, I. Fleischhauer. - S 311.
35 Архив НИЛ ГИ ГОУ ВПО «БрГУ» Ф. 6. Оп. 1. Д. 1. Интервью с А.Ф. Эргардт.
36 Там же. Ф. 1. Оп. 13. Д. 1. Интервью с Е.И. Сапега.
37 Там же. Д. 2. Интервью с М.И. Сизых.
38 Там же. Д. 1. Интервью с Е.И. Сапега.
39 ААКК.Ф. 26. Оп. 4. Д. 22. Л. 100.