Петрова Е.М. Переселенцы поневоле (спецпереселенцы Эвенкии)

Сибирь… Так сложилось исторически, что именно сюда, в отдаленные уголки России,  ссылалось большое количество неугодных по разным причинам людей. Сибирь, в частности, Крайний Север, становились для них приютом на долгие годы, а для многих из них - навсегда.  Тяжелые климатические условия, непосильный труд, изоляция от внешнего мира, неустроенность быта, голод   становились непременными спутниками этих людей, а зачастую и причиной их смерти на чужбине.

Небольшой экскурс в историю. Высылка в отдаленную местность на поселение или на каторгу, как вид наказания, был законодательно оформлен в России  еще в конце 16 века, но  на практике был применен еще ранее в отношении простых людей, опасных бояр, неугодных священников. Впервые массовый характер ссылка приобрела после отмены в 18 веке смертной казни и заменой ее вечной каторгой. Принудительное выселение стало  привычным испытанным методом внутренней политики России.

Но ни с чем не сравнимый бум депортаций принесла с собой Вторая мировая война. Еще в Указе Президиума Верховного Совета  СССР от 22 июня 1941 года «О военном положении» прозвучали слова, определившие судьбу многих: «…выселять в административном порядке из пределов местности, объявленной на военном положении, или из отдельных ее пунктов лиц, признанных социально опасными как по своей преступной деятельности, так и по связям с преступной средой». Для огромного количества людей разных национальностей эти слова стали приговором, а для некоторых из них объяснением того, что уже случилось. Латыши, эстонцы, немцы, поляки  незадолго до  начала войны уже испытали на себе первую волну переселений. Сталинским режимом был подготовлен целый ряд директив по расселению, трудоустройству так называемых «спецконтингентов». Операции по выселению были четко   спланированы  и находились на особом контроле органов НКВД, расчет был сделан на внезапность, действия производились в ночное время суток,   на сборы – не более часа. География депортаций такова – Западная Украина, Молдавия, УССР, Литва, Латвия, Эстония, Западная Белоруссия, районы заселения – север Европейской части, Урал, Казахстан, Узбекистан,  Западная и Восточная Сибирь и Красноярский край, в частности.

К началу войны коммунистический режим Сталина успешно применил на практике принудительные миграции даже  по отношению к части собственного населения. Примером этого являются так называемые «наказанные народы», а именно  советские немцы,  которые подверглись этому наказанию, в первую очередь, по причине  своей этнической принадлежности к нации, которой была развязана война с СССР. Согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья», констатировался факт пособничества фашистским войскам «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья… немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов Советского народа и Советской власти». Сталин предпочел отправить потенциально опасный народ подальше от линии фронта. Мужчины практически сразу были отправлены в лагеря и трудотряды, большая часть  из них умерли от голода и невыносимых условий жизни. Самым ужасным и несправедливым было, то, что наряду с мужчинами призывного возраста выселению подверглись и их семьи: женщины, старики и дети. Сотни тысяч советских немцев были переселены в Казахстан, Среднюю Азию и в Сибирь.

 Определенные опасения  России вызывал на тот момент и факт проживания польской диаспоры в непосредственной близости с границей.  В 1940-1941 годах началась массовая депортация поляков. Те же меры применялись и к социально  чуждым  для советского общества евреям. Представители этих народов целыми семьями отправлялись в Сибирь. Депортированы также представители народов, страны которых входили в гитлеровскую коалицию, в частности финны.

Красноярский край стал прибежищем огромного количества людей, высланных не по своей воле. Согласно плану расселения спецпоселенцев по кочсоветам, факториям Илимпийского района 1942 года, количество семей спецпереселенцев на территории района  должно было составить 800 семей, и расселить их планировалось по 21 Кочевому Совету[1]. Планирование Красноярского края на 1943-1944 годы предусматривало завоз в Эвенкийский национальный округ всего 500 семей переселенцев, из них 350 семей   в 1943 г, 150 -  в 1944 г, построить же домов для спецконтингента  - в количестве 250 домов в целом за указанный период, из них  - 150  домов приходилось на 1943 г, 100 – на 1944 г.[2]

А караван переселенцев баржами и илимками уже двигался по Енисею к северным пунктам назначения…У каждого из них своя судьба, но одно на всех горе и тревога, бесконечная тревога в душе. Долгий, тягостный путь в неизвестность,  навстречу лишениям, снегам и стуже,  длиною в вечность… В пути испытали жестокий голод, холод, горечь утраты близких. Многие не выдерживали, умирали прямо в пути.  

Тем, кто прибыл в Эвенкию осенью «повезло» гораздо меньше, и без того нехитрые пожитки давно были выменяны на продукты:  муку, картошку, соль.  Из обуви  - только то, что на ногах… Приближающийся холод пугал людей. Что  будет дальше?..

По данным Эвенкийской окружной плановой комиссии в 1942 году спецконтингент составил  в целом по ЭНО- 1352 человека. В 1943 году  спецпереселенцев  уже 1434 человека, в 1944 году  -  1232 человека,  в 1945 году по округу – 1220 человек,  в послевоенном  1946 году численность спецпереселенцев составила по округу  1011 человек.[3]

Из телеграммы    Окрсовета, датированной 04 июля 1942 года: «Обеспечьте санобработку поселенцев Рыбтреста,  прибывающих из Красноярска. Пропустите весь контингент через бани, вошебойки,  во всех  больничных  стационарах выделите изолированные палаты для  размещения подозрительных инфекционными заболеваниями тчк  На  встречу каравана командируйте медработников».[4]

О национальном составе спецконтингента, прибывшего  в Эвенкийский национальный округ  и  оставленных на постоянное место жительство,  можно судить по сведениям  Эвенкийского окружного статистического управления:  в 1943 году   только в   п.Тура  - спецконтингента всего   227 человек , из них русских – 15 человек, немцев – 166 человек, латышей – 17 человек, евреев – 11 человек, финнов – 15 человек, поляков – 3 человека. [5]

Фрума Давыдовна Берлин вспоминает, что когда спецпереселенцев привезли летом 1942 года в Эвенкию, часть их высадили на факториях, остальных привезли в Туру. Семью Берлин привезли в Хозцентр, находящийся  в 20 км от Учами. Спешно стали строить дом, так как прибывшим работником НКВД было сказано: «Бросьте свое чемоданное настроение, корчуйте и стройте». Тогда и пришло осознание того, что Север – это навсегда. «По пути высаживали с барж на пустой берег Тунгуски и еще сказали: «Стройтесь, а мы приедем чай пить».  У нас не было ни топоров, ни пилы, да и мужских рук не хватало. Многих там пришлось похоронить», - вспоминает   Милия Яковлевна Якобсон.

Житель с.Байкит  Василий Васильевич Игнатович вспоминает о том, как ссыльнопоселенцы, осенью 1942 года были завезены в Байкит:  «У нас уже были убраны огороды, так они ходили по ним в поисках найти остатки, чтобы что – то было поесть».

          Местное население были напуганы появлением непонятного для них люда,  среди эвенков бытовало такое мнение, что немцы – это страшный народ с рогами на голове.  Со временем, когда эвенки поняли, что переселенцы вовсе не хотят причинить им никакого вреда, и незаслуженно изгнаны с родной земли,  оказывали всяческую помощь и поддержку. Милия Яковлевна Якобсон вспоминает, что эвенки были очень добры к поселенцам, наивны, как дети. Если случалось забрести в их чум, угощали копченой рыбой, оленьим молоком и лепешками.

Проживание спецконтингента  в местах поселения было строго регламентировано и контролировалось органами НКВД. Обида, обида, бесконечная обида поселилась в сердцах этих людей! Изгнанные, бесправные, истощенные непосильным трудом,  с клеймом в судьбе – «спецпереселенец»,  «спецконтингент», «неблагонадежный». Так, жуткая формулировка «член семьи крупного фабриканта, социально опасный элемент» (даже не человек - элемент!!!) прозвучала в Постановлении НКГБ Латвийской  ССР от 14 июня 1941 года в отношении еврея Гария Яковлевича Перл, уроженца Риги Латвийской ССР, направленного на спецпоселение в Илимпийский район. А ведь тогда, в 1941 году,  «опасному элементу» едва исполнилось 12 лет!

«Жили в землянках, в бедности… Собираться вместе у кого – то было строго запрещено. За это угрожали отослать в лагерь. Два раза в месяц приходилось являться к коменданту отмечаться, что жив, не сбежал. А куда убежишь – кругом тайга!» - пишет в своих воспоминаниях М.Я.Якобсон.  Но находились  такие смельчаки, которых невозможно было сломить жесткими рамками устоявшихся правил, для которых глоток свободы был жизненно необходим. Хотелось доказать прежде всего себе, что ты тоже человек, восстановить справедливость, заставить уважать себя, как личность. Таким был ссыльный Александр Давыдович Греб -  молодой, гордый, способный на решительные поступки.  Не один раз он покидал место вынужденного поселения.  Вместе со своим братом добрался аж до Ногинска, а далее  - на Большой Порог! От неминуемого наказания спас только его Величество Случай. Попался на его пути добрый человек из местных, отвел беду. (86 лет живет в Тутончанах).

Несмотря на такой жесткий контроль со стороны представителей власти, переселенцы все – таки находили возможность объединяться и даже организовать небольшую редакционную коллегию (!) стенной газеты на фактории Виви. [6]

Спецконтингент планировалось использовать в первую очередь в целях наиболее эффективного развития сельского хозяйства в округе.   Так, Совет депутатов трудящихся,  учитывая большое хозяйственно – политическое значение создания в ближайшие 2-3 года собственной продовольственной базы, дающей возможность полностью удовлетворить потребность населения ЭНО в картофеле и овощах,  просил Крайсовет ускорить плановую заброску переселенцев для сельского хозяйства на 1942 год. [7] 

Именно в военные годы  в ЭНО очень остро стояла проблема повышения уровня развития местной промышленности (добыча соли, изготовление бочкотар,  столярных изделий, выработка пиломатериала, кирпича  и др.). На особом контроле было выполнение плана по рыбодобыче, в этой отрасли существовало  очень много проблем. Совет депутатов п. Тура в целях максимального вылова рыбы запланировал  расселить спецконтингент в Байкитском районе,  Илимпийском районе,  Н-Тунгусском рыбзаводе и Ессейском рыбзаводе.[8]

Переселенцы в основном были из интеллигенции, даже разжечь костер в тайге для них  было проблематично, не говоря уже о том, чтобы  валить лес, рыбачить, солить пойманную рыбу,  «вываривать» соль, работать бондарями, истопниками, подсобными рабочими. А ведь именно этой  работой  им и приходилось заниматься. Причем выполнить ее нужно было качественно,  в срок. Понимали, что, не могут подвести, что обязаны приблизить Победу хоть на шаг, хоть на миг…

И ведь действительно приближали, как могли. Когда узнали, что местное население сдает в фонд Обороны то, что может, попытались и здесь не отставать. «У нас не было ни лишних рукавиц, ни носков, пришлось придумать что-то. Из найденных в тайге старых унтов я сшила табакерки – кошельки для махорки», - вспоминает Милия Яковлевна Якобсон. Об этом ли было думать человеку, который сам находился в отчаянном положении!

Медленно тянулись бесконечные будни… Каждый день приносил новые проблемы и  уносил с собой много сил и энергии. Многому пришлось научиться спецпереселенцам, ко многому привыкать. Эвенки научили их ловить рыбу, зимой ставить сети подо льдом (о чем даже не предполагали),  на солезаводе познавать азы добычи соли,  что тоже было далеко не просто.  Фрума Давыдовна Тамаркина (Берлин) так вспоминает о работе на солезаводе  в 1943 году: «… под навесом стояли большие листы, в которые наливали воду из источника, а под листами горели дрова круглосуточно. Вода выкипала  и на дне оставалась соль…». Пришлось испытать Фруме Давыдовне и  тяжелейшую работу на лесоповале в Хозцентре и в Тутончанах.  Каково-то ей пришлось, семнадцатилетней девушке, представить страшно!

Власть строго отслеживала использование спецконтингента в качестве рабочей силы.  Были и редкие исключения из установленных правил. Решением Илимпийского Райсовета от 5 августа 1942 года по причине возникших эпидемических заболеваний на факториях среди коренного населения, а также завезенных спецпереселенцев, было решено разрешить  в необходимых случаях нанимать младший и средний медперсонал из спецконтингента.[9] 

В основном случаи, когда переселенцы  привлекались на работу, как квалифицированный персонал, были на особом контроле. Так, Сайбель…, из числа спецпереселенцев, работал в  сельхозартели, а позже в феврале 1944 года был отозван для работы в должности бухгалтера  в Местпром. Но этот факт привлек пристальное внимание властей и был причиной разбирательства между их представителями.[10]

Отсутствие теплых вещей и обуви было настоящей трагедией для поселенцев. Невыносимый холод, жилье, зачастую совсем не приспособленное для проживания, без удобств и печей. Эвенки, в свою очередь, видя, в каком бедственном положении находятся спецпереселенцы, одаривали их кто одеждой, кто обувью. Попытки решить  вопрос обеспечения переселенцев, занятых в рыбной промышленности района, теплой одеждой на осенний и зимний лов предпринимались еще в 1942 году, еще до наплыва общей массы спецпереселенцев в округ.[11]  

Выполнение  норм и планов было и требованием самой жизни. Те,  кто выполнял производственную норму, получали 600 грамм хлеба ежедневно, немного крупы, масла. Тем же, кто не справился – паек уменьшался вдвое.  Пайковые  получало  только работающее население, дети – ничего. Ни о каком детском питании не могло быть даже и речи.  Много деток  переселенцев в это время умерло от токсической диспепсии. Судя по сведениям Окрздрава, а именно согласно ежемесячных отчетов о движении острозаразных заболеваний п.Тура,  факты этого заболевания среди детского населения отмечается  почти в каждом отчете.  Даже в послевоенные 50-е годы проблема отсутствия полноценного детского питания еще сохранялась.

По данным Эвенкийского территориального отдела агентства записи гражданского состояния Красноярского края п.Тура за период с 1942 по 1945 годы в п.Тура, на факториях  Кислокан, Тутончаны, Учами, Чиринда умерли  74 человека из числа переселенцев, и это только  из числа официально зарегистрированных смертей. А сколько было их, умерших по пути в Эвенкию, оставленных на берегах Тунгуски, сколько умерло в рыбартелях, в тайге, на промысле, невозможно представить…    

В целях обучения  детей переселенцев были открыты новые школы. Из протокола заседания  Окружного Совета от 10 октября 1942 года: «… открыты две новые школы (фактории Нидым и Виви) для детей переселенцев. Детей ф.Учами охватить вновь открытой Вивинской начальной школой…»[12] Посещать вновь открытые школы имели возможность далеко не все дети переселенцев.  Из телеграммы, адресованной в Окроно и Окрсовет п.Тура: «Родители переселенцев Учами просят открыть школу в Хозцентре. Направлять детей в Виви не имеем возможности из-за  отсутствия одежды, обуви».[13]  Но, как бы ни было трудно, ребята заканчивали школы, получали образование и путевку во взрослую жизнь.

Шло время…  Много воды утекло с тех пор, как «северная земля» приняла в свои объятия изгнанный народ. Мечты о возвращении на Родину поселенцев оставались только мечтами, надежды таяли, как прошлогодний снег…  Не смотря на то, что война окончена, к  переселенцам  поневоле сохраняется особое отношение со стороны местных властей.

Имеют место обвинения ссыльнопоселенцев в рвачестве, в приспособленчестве к легким и сезонным работам, оседании в конторах секретарями, счетными работниками и т.д., что  занимают большую жилплощадь в поселке, тогда как работников, прибывающих в организации и учреждения для работы, расселять негде.

По-прежнему, как и в 40-е годы, власть не приветствует использование переселенцев на «легких работах», а также должностях, открывающих доступ к документам учреждений. Так, окружной комитет  ВКП(б) указал заведующему окружным отделом сельского хозяйства в 1953 году (наряду с другими нарушениями) на недопустимый факт: « … несмотря на категорическое указание об очистке аппарата от лиц, не внушающих политического доверия, продолжительное время держал в аппарате машинистку из спецконтингента, а бухгалтером отдела до сих пор работает ссыльная спецпоселенка». [14] Был разработан целый ряд мероприятий, направленный на недопущение фактов доступа  спецконтингента к документам целого ряда учреждений и организаций, расположенных в здании Дома Советов, «учитывая, что в рабочем поселке Тура 1/3 часть населения состоит из различных враждебных  элементов (ссыльных по ст. 58 и спецконтингента)…, в целях усиления большевистской бдительности…» решено установить дежурство по зданию Дома Советов, немедленно привести в полный порядок делопроизводство, обеспечить его хранение в шкафах, столах под замком, а секретной документации в несгораемых ящиках. Не производить приема на работу технического персонала (сторожей, уборщиц, рассыльных) из лиц  спецпереселенцев. [15]

Переселенцев продолжали «перебрасывать» с одного места жительства на другое, в зависимости от того, где существовала наибольшая потребность в рабочей силе.

Первыми  долгожданными  ласточками  были Указы Президиума Верховного Совета СССР 50 – х годов:  переселенцы освобождались из - под административного надзора органов МВД, получали возможность покинуть места поселений.  Настоящим праздником для поселенцев  в  этот период  было вручение  паспорта.  Со слезами на глазах они получали этот главный документ и гордились тем, что они тоже граждане, пусть не своей страны, но все же.  Так, согласно личной карточке ф.№ 59  Туринского Узла связи,  Перл Гарий Яковлевич получил свой первый паспорт  10 июля 1958 года, спустя  два месяца после издания Указа Президиума Верховного Совета СССР от 19 мая 1958 года «О снятии ограничений с некоторых категорий спецпоселенцев». 

Каждый из поселенцев стоял теперь перед нелегким выбором: уехать или остаться? Многие  из них за долгие годы, проведенные на «чужой земле», успели обжиться, привыкнуть к суровому климату, полюбить   красоты Эвенкии. Но большинство из них мучила щемящая боль в груди,   память  о далекой родине  звала и манила. Часть поселенцев   покинула  берега Тунгуски, но частичка их души  осталась в сердцах тех,  кто помнит, кто знает…

Сегодня в Эвенкии живут и трудятся многие из потомков тех, кто когда – то, в далекие сороковые, был насильно вывезен на далекий Север. Работа архивистов Эвенкии по исследованию этого «белого пятна» истории нашего региона посвящена всем тем, кто трудился на благо округа, кто тяжелейшим  трудом  внес посильный  вклад в развитие промышленности, сельского хозяйства Эвенкии и  приближение Великой Победы. Низкий Вам поклон, далекие наши земляки… 

Енисейская губерния - Красноярский край: 190 лет истории : VII краеведческие чтения : [сборник] / Гос. универс. науч. б-ка Краснояр. края [и др. ; сост., науч. ред. В. И. Федорова ; ред.: Н. Л. Казачкина, С. А. Кудряшова ; отв. за вып. Т. И. Матвеева]. - Красноярск : ГУНБ, 2012.