Франц Е. А. Немцы в Красноярском крае в первое послевоенное десятилетие (некоторые аспекты демографического и социально-экономического развития)

Данная работа посвящена малоисследованным вопросам истории советских немцев, с одной стороны, и Красноярского края, с другой.

Несколько десятков тысяч депортированных немцев, оказавшихся на территории Красноярского края в войну и после нее, были призваны, кроме прочего, ликвидировать дефицит рабочей силы в регионе. Добросовестно и дисциплинированно выполняя свою «миссию» на протяжении многих лет, они были органично включены в экономическую, общественно-политическую, культурную жизнь края. Усердным трудом и подорванным здоровьем немцы пытались доказать свою невиновность в выдуманном преступлении и завоевать уважение власти и местных жителей, не теряя надежды вернуться в места прежнего проживания. Взгляд с расстояния в 70 лет позволяет сформировать общее представление о социально-экономическом положении немцев в первом послевоенном десятилетии и оценить их вклад в хозяйственное освоение края.

В основу источниковой базы исследования легли материалы, извлеченные из РГАЭ и ГАКК. Во-первых, это итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г., в которых содержится информация о численности, профессиональном составе и образовательном уровне немцев. Во-вторых, документы Красноярского краевого комитета КПСС, представленные в виде отчетов, справок, переписки с горкомами и райкомами края о положении спецпоселенцев и работе с ними. В-третьих, похозяйственные книги, являющиеся документами первичного административного учета сельского населения.

Красноярский край был четвертой территорией России по численности проживавших немцев. По переписи 1959 г. их насчитывалось 66,7 тыс. чел., в том числе 49,3 тыс. в сельской местности и 17,4 тыс. – в городской. Демографическая структура немцев заслуживала высокой оценки с точки зрения интересов экономики (табл. 1) [6. Л. 105, 116, 127]. Доля лиц трудоспособного возраста среди них составляла 58,8 %, почти не превышая общекраевые показатели (58,3 %). Но больше половины их (64,8 %) находилось в возрасте до 35 лет, что свидетельствовало о высоком качестве немцев как трудового ресурса. Признано, что лица данного возраста обладают более высоким,
чем старшие поколения, образовательным уровнем, повышенными социальной мобильностью, адаптацией к новым трудовым условиям и т. д.

Таблица 1. Возрастная структура немцев Красноярского края в 1959 г., %

Удельный вес лиц пенсионного возраста (8,8 %) у немцев был ниже, чем у других народов. Это снижало экономическую нагрузку на трудоспособное население и сокращало расходы на содержание лиц старших возрастов. На 1000 немцев трудоспособного возраста приходилось 559 детей и лишь 150 стариков. Высокая доля детей (32,7 %) свидетельствовала о демографической «молодости» этноса и сулила благоприятные перспективы, так как в ближайшие 15–20 лет в трудоспособный возраст должно было вступить многочисленное молодое поколение.

Тяжелые испытания, выпавшие на долю советских людей, неизбежно привели к раннему социальному взрослению детей. Это вынуждало их бросать учебу и идти работать на производство, брать на себя груз ответственности по обеспечению пропитанием семьи, воспитанию младших и т. д. Положение немцев усугублялось депортацией и ее последствиями. Это порождало неравные условия в образовании для нескольких поколений. Подавляющее большинство немецких детей не имели возможности посещать школу. В числе причин – незнание русского языка, обусловленное предшествующим обучением на родном языке в национальной школе, бедственное положение оставшихся без имущества и средств к существованию немецких семей, для которых первоочередными задачами становились адаптация и физическое выживание в новых условиях.

Одной из самых трагических страниц в истории этноса стали трудовые мобилизации, в результате которых распались тысячи семей, дети остались сиротами при живых родителях, перейдя под опеку престарелых родственников или колхозов, а 15–16-летние подростки отправились вместе со взрослыми на принудительные работы. Естественно, ни о каком продолжении образования они не могли и думать.

Формально немцы не были лишены права получать высшее и среднее специальное образование. Однако большинство из них не могли поступить в вузы и техникумы из-за запрета покидать место спецпоселения. Такая практика, конечно, не была повсеместной и часто определялась личным отношением коменданта к спецпоселенцам. Под прямым воздействием вышеобозначенных факторов оказались немцы, депортированные в край в возрасте 17 лет и младше (рожденные в 1924 г. и позднее). Их образовательный потенциал оказался подорван, вследствие чего один из главных социальных лифтов для них закрылся.

Представление о результатах учебы немцев в послевоенный период, выраженных в показателях их образовательного уровня, дают материалы переписи 1959 г. К сожалению, в фондах РГАЭ и ГАКК эти сведения обнаружить не удалось. Данные характеристики разработаны только по немецкому населению Хакасской АО, в которой проживала шестая часть всех немцев края. Схожий характер расселения, низкий уровень урбанизации позволяют предположить, что тенденции развития немцев в Хакасии были такими же, как на остальной территории края, и на примере «хакасских» немцев можно представить ситуацию в целом.

Большинство учтенных переписью 10–19-летних немцев родились в Красноярском крае и здесь же пошли в школу. Перепись застала их в школьном и студенческом возрасте, поэтому ее результаты нельзя считать итоговыми. В момент переписи среди молодежи 15–19 лет половина имела начальное, треть – семилетнее образование, шестая часть училась в начальной или средней школе (табл. 2) [7. Л. 169–252].

Таблица 2. Уровень образования немецкого населения Хакасии в 1959 г., %

Немцы 20–24 лет (1934–1938 гг. рождения) были выселены из мест прежнего проживания в дошкольном возрасте. Более половины из них не смогли получить образование выше начального, пятая часть – даже начального. В еще более уязвимом положении оказалась когорта 25–29-летних (1929–1933 гг. рождения), прибывших в Красноярский край в возрасте 8–12 лет. Их школьные годы пришлись на военное время. Половина из них не получила начального образования, более трети – только начальное. Удельный вес лиц, окончивших семилетнюю школу, составлял всего 6,8 %, что ниже общекраевых показателей в три раза [1]. Промежуточное положение между двумя соседними возрастными группами занимали немцы 30–34 лет. Среди них был повышенный удельный вес лиц с начальным образованием (57,8 %), а доля имевших профессиональное образование была ниже, чем в старших возрастных группах (2,7 %). Сопоставление образовательного уровня немцев и жителей края, рожденных в 1924 г. и позже, приводит к нескольким заключениям: 1. Удельный вес немцев, не имевших начального образования, в том числе неграмотных, был в 3 раза выше среднекраевых показателей. Очевидно, что такой разрыв в образовательном уровне обусловлен последствиями депортации. 2. Доля немцев, получивших высшее и среднее специальное образование, была значительно ниже, чем в среднем по краю: всего 1,0 и 2,4 % немцев окончили вузы и техникумы, тогда как среди жителей края – 3,7 и 8,0 % соответственно. Профессиональное образование по-прежнему оставалось недоступным для немцев и малодоступным для большинства представителей других национальностей. С точки зрения интересов народного хозяйства это крайне неблагоприятный показатель.

Чтобы понять, какой урон в образовательной сфере нанесла немцам депортация, нужно проанализировать и сравнить уровни образования немцев и жителей края, окончивших учебные заведения до войны (рожденных в 1923 г. и ранее). Немцы 35–39 лет получили школьное образование в местах прежнего проживания, и результат был таков: 39,1 % окончили начальную школу, 22,3 – семилетнюю, 7,3 – среднюю. Дипломы о среднем специальном образовании имели 4,6, о высшем – 3,5 % немцев. Многие из них с началом войны оставили учебу в техникумах и вузах. Но даже несмотря на это, когорта 35–39-летних немцев превосходила остальные возрастные группы по количеству квалифицированных специалистов.

Перепись показала, что немцы 40 лет и старше обладали более высоким образовательным уровнем, чем проживавшие в крае лица других национальностей того же возраста, поскольку обучались в национальных школах в местах своего компактного проживания. Начальное образование получили 30,3 % немцев и лишь 18,7 % жителей края старше 40 лет, неполное среднее – 6,9 и 5,3, среднее общее – 2,4 и 2,2 % соответственно. Доля специалистов со средним специальным и высшим образованием составляла 2,4 и 3,0 % среди немцев против 3,0 и 1,9 % среди населения края. Не имели начального образования чуть более половины немцев и около 70 % жителей края. Удельный вес неграмотных среди немцев 40 лет и старше составлял 12,4 %, среди населения края данного возраста – 27 %. Очевидно, что депортация нанесла непоправимый урон образовательному потенциалу немцев, подорвав основные механизмы его трансляции и приумножения. Количественные и качественные образовательные характеристики немцев, рожденных до 1923 г., были гораздо выше, чем у их сверстников – жителей края и представителей младших поколений.

Длительное пребывание немцев в статусе депортированного народа, низкий образовательный уровень отразились на их профессиональном составе, представление о котором можно получить также на примере немцев Хакасии. Согласно переписи, большая часть «хакасских» немцев – 88,8 % – была занята физическим трудом и лишь 11,2 % – умственным (табл. 3) [8. Л. 71].

Таблица 3. Распределение населения Хакасии по характеру труда в 1959 г., %

К работникам физического труда у немцев относились 90,4 % мужчин и 86,6 % женщин, у жителей Хакасии – 84,5 и 71,5 % соответственно. Самую крупную группу немцев составляли работники сельского хозяйства (40,2 %), затем – промышленности (19,4 %).

В сфере услуг и торговли были заняты 8,9 % немцев, трудились рабочими на железнодорожном и автомобильном транспорте 8,5 %, в строительстве – 5,7 %. Большую группу представляли низкоквалифицированные рабочие – кладовщики, фасовщики, весовщики, разнорабочие, 6,1 %.

Доля занятых умственным трудом среди немцев была значительно ниже среднего уровня. Так, среди жителей Хакасии лица умственного труда составляли 28,5 % у женщин и 15,5 % у мужчин, а у немцев – 13,4 и 9,6 % соответственно. В этом проявилась их явная профессиональная дискриминация, поскольку старшие и средние поколения, получившие образование до депортации, имели намного более высокий его уровень, чем русские и другие этносы [5. Л. 794–809].

По социально-профессиональному составу категория занятых умственным трудом немцев была неоднородной и тоже несла на себе след дискриминации. Они не допускались в круг управленцев. Лишь 8 немцев являлись руководителями предприятий Хакасии. Самую большую группу лиц умственного труда составляли работники планирования и учета – 2,8 %, чуть меньше было инженерно-технических работников – 2,1 %. Незначительный удельный вес приходился на сельскохозяйственных специалистов – 0,4 %. Среди непроизводственной интеллигенции больше всех специалистов составляли работники народного образования – 1,7 %. Значительно меньше было медицинского персонала – 0,7 %, культурно-просветительской и художественной интеллигенции – лишь 0,3 %.

Большинство немцев занимались ручным или слабо механизированным трудом. Это являлось, с одной стороны, свидетельством их низкого образовательного уровня, а с другой, подтверждало факты их трудоустройства без учета образования и квалификации. Немцев не отмечали мерами поощрения и не заносили на доски почета. Документы свидетельствуют, что не только в войну, но и после нее широко практиковалось их принудительное переселение из одного места в другое по просьбе предприятий и колхозов [2. Л. 59].

Отношение властей к немцам менялось медленно. Даже после нескольких лет работы немногие из них могли рассчитывать на продвижение по службе. Лишь в середине 1950-х гг., с началом процесса реабилитации и появлением новой тенденции по закреплению на местах бывших спецпоселенцев, немцы получили возможность карьерного роста и стали активнее привлекаться к общественной работе.

В годы войны на севере края, где кадровый вопрос всегда стоял особенно остро, были созданы рыболовецкие хозяйства, укомплектованные рабочей силой за счет спецпоселенцев. Они продолжали работать и в послевоенный период. Ликвидация режима спецпоселения и отмена ограничений в правовом положении немцев, в том числе восстановление ограниченного права выбора места жительства, привели к массовому оттоку немецкого населения. В 1956 г. из рыболовецких колхозов выбыло 82 трудоспособных колхозника, в 1957 г. – 78. В результате за 2 года сократилось количество выловленной рыбы: с 5 до 3 тыс. ц. Убыль трудоспособного немецкого населения обострила проблему выживаемости рыболовецких колхозов, власти были вынуждены их объединять.

Вопрос о сохранении на севере края снятых со спецучета немцев в качестве рабочей силы стал заботой партийных органов. Дефицит рабочих рук ставил под угрозу срыва выполнение государственного плана. Это вынуждало местные власти серьезно обратить внимание на материально-бытовые условия жизни немецкого населения. Был подготовлен целый пакет предложений, реализовать которые полностью не удалось. Поэтому положение немцев коренным образом не изменилось. Отток их продолжался [3. Л. 61–63].

Общее представление о жилищно-бытовых условиях спецпоселенцев в войну и после нее можно составить, основываясь на информации, поступавшей из городов и районов в крайком КПСС, а также на данных похозяйственных книг сельских советов. Материальное положение немцев в результате депортации оказалось подорвано, а восстановительный период затянулся на десятилетие. Первоочередной проблемой обустройства являлся недостаток жилья, о чем свидетельствуют отчеты местных властей. Нередки были случаи, когда на протяжении многих лет спецпоселенцы жили в неотапливаемых бараках по несколько семей [2. Л. 8].

Особенно остро для всей страны стоял продовольственный вопрос, но у немцев, лишенных средств к существованию, он был еще острее. Источником жизни для них становились личные подсобные хозяйства. По данным похозяйственных книг Хомутовского сельского совета Ирбейского района, ЛПХ семьи немцев-спецпоселенцев состояло только из приусадебного участка, на котором возделывали  картофель и овощи. Размеры посевов регламентировались для всех колхозников, ограничивались наличием свободного времени на их обработку и в среднем составляли 15–20 сотых гектара. Сведения о наличии скота у немцев отсутствуют, у остальных сельчан они тоже встречаются крайне редко. Пчеловоды среди немцев не были отмечены. Содержание пасеки предполагало значительные траты на приобретение ульев, оборудования, что для немцев в те годы было недоступно [4. Л. 64–72].

Экономическое положение деревни стало меняться в 1950-х гг., а вместе с этим рос материальный достаток ее жителей. На личном подворье немцев появились коровы и свиньи, а чуть позже – овцы и птица. Но из-за особенностей налогообложения и в целом государственной политики сельчане не заводили больше одной коровы и одной свиньи. Приусадебное хозяйство являлось неотъемлемой частью деревенского уклада, образа жизни и основным источником пропитания людей.

Самым главным признаком улучшения материального положения стало строительство жилых домов, в том числе за счет ссуд. По информации, поступившей из Ужурского района в 1952 г., 60 семей немцев проживали в собственных домах, 75 – имели в личном пользовании скот [2. Л. 82]. К середине 1950-х гг. разрыв в имущественном положении между немцами и представителями других национальностей был практически преодолен.

Вопрос об оценке эффективности труда немцев в хозяйственном освоении Красноярского края является весьма спорным. В качественном отношении немцы внесли немалый вклад в послевоенное восстановление народного хозяйства, особенно в условиях огромных людских потерь, в том числе в решение продовольственной проблемы и развитие рыбной промышленности. В количественном же плане немцы могли удовлетворить потребности экономики в трудовых ресурсах лишь частично, поскольку удельный вес их в населении края составлял всего 2,6 %.

Разрушительные последствия репрессивной политики оказались запечатлены в судьбах нескольких поколений немцев. Данные о жизни в крае в послевоенный период свидетельствуют, что их профессиональный состав и образовательный уровень были деформированы, а восстановительный процесс растянулся на долгие годы. Оценить моральный ущерб количественно не представляется возможным.

Источники и литература

1. Всесоюзная перепись населения 1959 г. Распределение населения РСФСР и ее регионов по возрасту и уровню образования. – Демоскоп Weekly. – № 581–582. – 2014. [Электронный ресурс]. URL: HTTPS://demoscope.ru/week-ly/ssp/rus_edu_59.php?reg=72.2. КГКУ «ГАКК» (Государственный архив Красноярского края). Ф. П-26. Оп. 25. Д. 12.
3. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 31. Д. 5.
4. МКУ «Муниципальный архив Ирбейского района». Ф. Р-48. Оп. 3. Д. 15.
5. Славина Л. Н. Трудовая деятельность и социально-экономическая структура немцев Хакасии (по итогам переписи населения 1959 г.) // Начальный период Великой Отечественной войны и депортация российских немцев: взгляды и оценки через 70 лет. Матер. 3-й межд. науч.-практ. конф. – М.: МСНК-пресс, 2011.
6. ФКУ «РГАЭ» (Российский государственный архив экономики). Ф. 1562. Оп. 336. Д. 2991.
7. РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 336. Д. 2935.
8. РГАЭ. Ф. 1562. Оп. 336. Д. 3019.

Сибирь и сибиряки в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.
Материалы Сибирского исторического форума. Красноярск, 2–3 декабря 2015 г. –
Красноярск: Резонанс, 2015. – 304 с.