Аннотация. Порочность и неэффективность сталинской модернизации привела к формированию системных проблем в социально-экономической сфере края.
Ключевые слова: советская модернизация, гулаговский сектор экономики.
Сегодня стало популярным рассматривать сталинскую индустриализацию как пример успешного создания инновационной промышленности, позволившей СССР преодолеть мальтузианскую ловушку (экономику сырья и дешевой рабочей силы). Все это преподносится в рамках другого экономического канона (отличного от неоклассической экономики в ее неолиберальном варианте) как пример успешной догоняющей модернизации [12].
Однако «первоначальное социалистическое накопление» осуществлялось за счет внутренних ресурсов. В этом отношении Красноярский край обладал высоким природно-ресурсным потенциалом и являлся одним из ключевых регионов. Недаром речь первого секретаря крайкома П. Д. Акулинушкина на I краевой партконференции 1935 г. была полна энтузиазма освоения природных богатств обширной территории края [2. Л. 25–27]. Однако большевистский порыв столкнулся с реальностью. В 1936 г. в докладной записке в Наркомлес П. Д. Акулинушкин констатирует, что «второй пятилетний план по лесной отрасли Красноярский край не выполняет».
Важнейшими препятствиями стали отсутствие транспортных подходов к лесным массивам, недостаток механизации и явное недофинансирование проектов [3. Л. 2–3].
Образовался разрыв между заготовкой и вывозом, и в итоге фактически половина ценных пород древесины осталась лежать в тайге [4. Л. 58–59].
Сегодня модно говорить об антигуманности, но эффективности гулаговской экономики, а в качестве примера приводить Норильск. Однако факты свидетельствуют об ахиллесовой пяте сталинской модернизации: расточительности, высокой себестоимости. Норильлаг – это финансовая дыра, в которой бесследно исчезали миллионы рублей.
В 1939 г. был построен Малый металлургический завод, который выполнил план на 98 %, но себестоимость его продукции оказалась выше на 200 % от запланированной [9. Л. 4]. В марте 1943 г. в отчетном докладе VI окружной партконференции с гордостью отмечалось выполнение Норильским полиметаллическим комбинатом производственного плана по выпуску никеля на 109 %. Но, по официальным данным, извлечение металла файнштейн вместо 89–90 % по плану составляло всего 81,9 %. Таким образом, большое количество металла было просто зарыто в рудниках [10. Л. 89].
Таймырский ОК ВКП(б) постоянно критиковал норильское руководство за разбазаривание средств. В 1940 г., как следует из отчета окружкома о ходе строительства комбината, выполнение программы по строительству в целом составило 105 %. Но в марте 1941 г. в докладах на V пленуме Таймырского ОК ВКП(б) отмечалось, что «начальники цехов не знают, сколько фактически стоит один м кв. опалубки, один м куб. бетона».
В 1941 г. в комбинат было инвестировано 180 млн рублей (50 % от общих капиталовложений в промышленность Красноярского края) [9. Л. 17].
В 1942 г. в Норильске имело место только хищение социалистической собственности на 400 тыс. руб. (200 тыс. взыскано) [10. Л. 89].
Принято считать, что достижением сталинской мобилизационной экономики являлась победа в войне 1941–1945 гг. Особо тяжелая ситуация складывалась в сельском хозяйстве. Во время войны Красноярский край являлся основным производителем товарного хлеба Восточной Сибири, поэтому подвергался пристальному вниманию высших партийных органов. В 1942 г. крайком получил критические указания со стороны ЦК ВКП(б) и лично от А. А. Андреева [5. Л. 27]. В августе 1943 г. Оргбюро ЦК, заслушав доклад первого секретаря Красноярского крайкома И. Г. Голубева, признало работу крайкома неудовлетворительной, особенно по руководству сельским хозяйством, а И. Г. Голубев был предупрежден, что может быть снят с поста первого секретаря. Итогом всего являлось постановление ЦК ВКП(б) «О крупных недостатках в работе Красноярского крайкома» от 12 августа 1943 г.». Всего с августа 1943 по июль 1944 г. ЦК ВКП(б) выносил по Красноярскому краю пять постановлений. В конце 1943 г. в край приезжал секретарь ЦК ВКП(б) и зампред комиссии партийного контроля М. Ф. Шкирятов, по указанию которого была проведена проверка пунктов Заготзерно.
Его визит явился предвестником крупных кадровых изменений. Летом 1944 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О работе Красноярского крайкома ВКП(б)», на основании которого И. Г. Голубев был снят с поста руководителя крайкома, а на его место получил назначение А. Б. Аристов, который на тот момент работал вторым секретарем Кемеровского обкома партии. В июле 1944 г. XV пленум Красноярского крайкома, на котором присутствовал и делал доклад зам. зав. орг. инструкторского отдела ЦК ВКП(б) Строжев, признал постановление ЦК партии совершенно правильным [6. Л. 4, 15, 22, 36–40, 75, 300].
Замена руководства крайкома имела веские основания. Так, если в 1940 г. край сдал государству 44,6 млн пудов хлеба, то в 1943 г. – всего 16 млн. Только в 1943 г. в колхозах пало, было забито и разбазарено 525 тыс. голов скота (25 % поголовья). Поголовье коров за 1941–1943 гг. уменьшилось на 20,6 %, овец – на 34 %, свиней – на 50 %. В 1941–1944 гг. пало 80 тыс. лошадей из 138 тыс. [6. Л. 16, 19, 21].
Исправить положение не помогал даже административный нажим, который тоже имел ограниченную силу действия. В крае в 1943 г. было смещено 694 председателя колхоза, а 500 отданы под суд. За полугодие 1944 г. из 117 директоров МТС было смещено 80. Только за 1943 – I квартал 1944 г. сменилось 65 % номенклатурных работников крайкома, а из 222 секретарей райкомов и горкомов – 174 человека (78 %); 110 секретарей райкомов и заворгов работали на своих должностях меньше года [6. Л. 18, 21, 35, 38]. Однако кадровой чехардой дело не ограничивалось.
В 1942 г. за хозяйственные преступления были осуждены и преданы суду как «враги народа» 168 человек. Возбуждались дела о «контрреволюционном саботаже». Наиболее громким был арест секретаря Ачинского РК ВКП(б) Старчикова [5. Л. 92, 94].
Экономические изъяны системы породили теневой, параллельный сектор экономики, кровеносными артериями которого являлись спекуляция и воровство. Военное лихолетье дельцам теневого рынка было только на руку, а репрессивная система их не пугала. Только в 1944 г. в Красноярске было арестовано 50 спекулянтов хлебными карточками. Поражает размах их деятельности. Так, начальник карточного сектора краевого картбюро Бахирев похитил свыше 200 тыс. карточек на 4800 т хлеба [6. Л. 300–301].
Однако большинство хищений, как отмечал начальник УНКВД по Красноярскому краю Семенов, возникало на почве «материальных затруднений», то есть попыток людей выжить. Количество хищений увеличивалось из года в год. В 1942 г. за хищение зерна было осуждено 1000 человек [5.Л. 94]. В 1943 г. было привлечено за расхищение хлеба 1891 человек [6. Л. 297]. Примечательно, что в 1945 г. за хищение зерна было привлечено 2815 человек, и из них только 200 человек ранее занимались хищениями [7. Л. 142].
Борьба колхозников за выживаемость принимала самые разнообразные формы. Но все сводилось к принципу, который изложил на заседании XII пленума крайкома в июне 1943 г. краевой прокурор Гуков. Говоря о практическом исполнении апрельских постановлений ЦК ВКП(б) и СНК СССР (на основании которых повышался обязательный минимум трудодней и предусматривалась ответственность за их невыработку), прокурор с возмущением заметил: «Некоторые колхозники вместо того, чтобы работать самоотверженно на колхозных полях, работают у себя на своих огородах, и, между прочим, руководители колхозов считали это совершенно нормальным положением» [1. Л. 97]. В 1945 г., в конце войны, когда доведенные до отчаянья засухой колхозники организовали крестные ходы и массовое моление о дожде, УНКГБ по Красноярскому краю оперативно выявило антисоветское подполье монархистов [7. Л. 202].
Послевоенные годы считаются апогеем в развитии ГУЛАГа. На территории Красноярского края находилось 48,8 % от общего числа взятых на учет ссыльных и высланных. На 1 января 1953 г. в Красноярском крае находилось 151 502 человека (в том числе немцев 62 443 человека, прибалтов 35 584 человека, калмыков 16 269 человек) [11. С. 154–156, 161]. С другой стороны, в гулаговской системе проявляются и кризисные явления (например, бунты в лагерях, долгострой). Руководство МВД СССР постепенно свертывало ряд проектов. Руководство крайкома по-прежнему рассчитывало на ГУЛАГ как на источник ресурсов для масштабного хозяйственного освоения края и активного промышленного строительства. Таким образом крайкому хотелось поднять статус территории, а одновременно и свой политический вес.
В ноябре 1945 г. СНК СССР обязал МВД СССР обеспечить аэродромное строительство на севере края (в Туруханске и Енисейске).
Во исполнение данного поручения была образована специальная строительная контора на базе Норильского комбината МВД. Однако в 1952 г. приказом МВД СССР № 883 строительство было свернуто. В ответ секретарь крайкома ВКП(б) Н. Н. Органов просил ЦК ВКП(б) обязать министра С. Н. Круглова продолжить стройку [8. Л. 291–292]. Когда в 1952 г. МВД СССР ликвидировало Северное управление № 503, это послужило основанием докладной записки секретаря крайкома Н. Н. Органова на имя Г. М. Маленкова. Последнего просили приостановить или отменить решение МВД [8. Л. 198–199]. В своей докладной записке секретарь крайкома указал на присутствие в аппарате управления стройкой «503» «вредных элементов» [8. Л. 308]. Таким образом, видно, что инициаторами развития принудительной системы труда выступали и территориальные партийные органы.
Сталинская модернизация была обусловлена потребностями самой власти. Поэтому между различными номенклатурными кланами велась борьба за контроль над крупными проектами, реализация которых давала возможность поднять политический вес. Рассматривать сталинскую модернизацию как успешный пример технологического рывка можно только со многими условностями. Успехи, конечно, имелись, и в отдельных случаях впечатляющие, но в целом система имела очень слабую экономическую основу. Сталинская мобилизационная экономика, если взять пример развития Красноярского края во время войны, демонстрирует скорее не эффективность, а, наоборот, перманентное кризисное состояние. Велики и социальные издержки, в которых проявляются симптомы кризиса всей системы. Стоит отметить, что в послевоенные годы со стороны руководства МВД и ГУЛАГа имелись робкие попытки демонтажа системы принудительного труда, однако на пути к этому встал партийный аппарат, который рассматривал труд заключенных как фактор развития экономики.
1. Государственный архив Красноярского края (ГАКК). Ф. П-26. Оп. 1. Д. 28.
2. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 1. Д. 36.
3. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 1. Д. 335.
4. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 1. Д. 353.
5. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 4. Д. 27.
6. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 14. Д. 23.
7. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 16. Д. 20.
8. ГАКК. Ф. П-26. Оп. 24. Д. 1.
9. ГАКК. Ф. П-28. Оп. 10. Д. 2.
10. ГАКК. Ф. П-28. Оп. 12. Д. 1.
11. Земсков В. Н. Заключенные, спецпоселенцы, ссыльнопоселенцы. ссыльные и
высланные (статистико-географический аспект). – История СССР. – № 5. – С.
151–165.
12. Райнерт Э. Забытые уроки прошлых успехов // Эксперт. – 2010. – № 1. – С. 12.
Экономическое развитие Сибири. Материалы Сибирского исторического форума.
Красноярск, 12–13 октября 2016 г. – Красноярск: Резонанс, 2016. – 304 с.