УДК 908
Аннотация. В статье рассмотрены события, предшествовавшие антисоветскому восстанию в Авамо-Хатангской тундре Таймырского национального округа весной 1932 года. Проанализированы архивные и этнографические материалы по теме исследования, выявлены и обоснованы причины восстания.
Ключевые слова: Таймыр, восстание, туземные советы, Авамо-Хатангская тундра, коллективизация.
На протяжении многовековой истории к России присоединялись десятки и сотни различных малых и больших аборигенных (коренных) народов, не имевших своей государственности.
На историю коренных народов Таймыра немалое влияние оказало строительство г. Мангазеи
в XVII в., расположенного недалеко от мест обитания
ненцев, энцев и нганасан. Именно из этого города русские землепроходцы прибывали
на Таймыр. Первое знакомство русских людей
с коренными жителями, предками современных
нганасан и энцев, исследователи относят к 1614 г.
Тогда же с них был собран первый ясак (натуральная подать). Ясачная повинность бременем
легла на коренное население Таймыра, однако
не мешала вести традиционный образ жизни.
На протяжении столетий коренные жители оставались ясачным населением [2, с. 12].
Все изменил приход на Таймыр советской власти. До ее установления народы Севера сохраняли патриархальные формы хозяйственного уклада и социальных отношений, основным источником существования были добывающие промыслы (охота, рыболовство, оленеводство), сохранялся натуральный уклад хозяйства [1, с. 22]. Новая власть и пришедшая с ней в начале 1930‑х гг. политика коллективизации были холодно встречены коренными жителями Таймыра, и 1932 г. на полуострове остался в памяти тундровиков как «Таймырская трагедия». В этот год произошло вооруженное восстание коренных жителей Авамо-Хатангской тундры против советской власти, печальным итогом которой стала гибель 24 советских партийных работников и последовавшие за ней невероятные по своим масштабам репрессии в отношении тундровиков [11, л. 24].
Для понимания отношения коренных жителей Таймыра к коллективизации необходимо вкратце остановиться на мировосприятии коренных северян, их отношении к частной и коллективной собственности. Близость к природе, единство со средой обитания обусловили своеобразные связи с окружающими предметами и живыми существами. Особое отношение кочевников было к оленю. Нганасаны были убеждены, что произошли от дикого оленя, считая землю «Оленухой-матерью». Выдающийся этнограф Б. О. Долгих, изучавший таймырские этносы, вспоминал, что считалось грехом знать точное количество своих оленей. Пастухи полагали, что пересчитанные и тем более обозначенные точной цифрой животные подвергаются риску со стороны враждебных человеку потусторонних сил. Кроме того, у таймырских аборигенов не обнаруживается никаких проявлений коллективной собственности на домашних животных. Олени никогда не были имуществом группы людей любых родственных и свойственных взаимосвязей. Олень всегда рассматривался как личная собственность конкретного человека. По принципу личной собственности распределялось и другое имущество. Так, каждая женщина лично обладала принадлежащим ей жилищем. У нганасан все произведенное человеком принадлежит лично ему, даже сшитая женщиной для кого-либо одежда считалась ее собственностью. В личной собственности мужчины, кроме его оленей, находились орудия промысла и средства передвижения, которые он большей частью делал сам: ножи, топор, оружие, инструменты, охотничьи ловушки, нарты, лодку [2, с. 24–26].
Естественно, коллективизация ломала сложившееся веками отношение к личной собственности, что несло угрозу традиционному образу жизни коренных народов Таймыра и их религиозному мировосприятию. Традиционный образ жизни был насильственно изменен, коренные жители не понимали, почему у них отнимают самое дорогое. Это непонимание усиливалось еще и благодаря недостаточному проведению разъяснительной работы со стороны советских партийных работников.
Коллективизация на Таймыре началась в 1929 г. Первые колхозы организовывались как простейшие производственные объединения, когда для совместной работы объединялись орудия труда. Это было понятно и не вызывало неудовольствия до тех пор, пока у богатых оленеводов не стали изымать оленей и облагать население всевозможными поборами [7, л. 5].
Тогда восстания прошли по всему Красноярскому краю, исключением не стал и Таймырский полуостров. Сопротивление насильственной коллективизации, не учитывающей особенностей Крайнего Севера, начинается в 1931 г. Так, в период перевыборной кампании в родовые Советы по всем Советам прокатилась волна недовольства, а в некоторых, например в Лапто-Солянском (Лапто-Солянский туземный совет — туземный совет Усть-Енисейского района Таймырского национального округа.), население проводить перевыборы отказалось. В Лантакайском нацсовете при перевыборах избиратели не приняли в наказе пункт о проведении работы по коллективизации [3, л. 13]. Вслед за этими событиями начала разгораться и усиливаться борьба против действий советской власти. Кулаки провели усиленную кампанию против пушно-заготовок, стали жечь пастник (Пастник — трасса, маршрут, на котором расставлены в тундре пасти на песца.), в чем особенно себя проявили жители станка Исаевского Вадеевского родсовета Балда Око и Копте Купчик, которые прекратили сдавать пушнину и выступили против коллективизации [5, л. 1].
В апреле 1931 г. кулаки Таймырского родового совета отказались платить культналог, а также выполнять контрольные цифры по пушным заготовкам. Кроме того, кулаки Мандалей и Манате отобрали у партийного работника Мальчевского 322 заготовленных для совхоза оленя, а родовой Совет ушел всем населением в тундру [3, л. 13].
Одновременно с этим Таймырский родовой совет не отправил на окружной съезд Советов своих делегатов-самоедов, а поставил ряд официальных требований: 1) не трогать кулаков (не применять к ним твердых заданий и штрафов за невыполнение); 2) освободить на год от промысла (дать год отдыха); 3) освободить от уплаты налогов (самообложение, культсбор, паевые); 4) освободить от перевозки государственного груза [6, л. 1].
В подтверждение предъявленных требований твердые задания за четвертый квартал выполнены не были, государственные грузы на личных транспортных средствах оленеводы возить отказывались или перевозили, но нарочито медленно. Этому способствовало то, что председатель, секретарь и представители партактива в это время выехали из района на окружную партконференцию и окружной съезд Советов.
Это выступление стало достоянием всей Хатангско-Авамской тундры. В Таймырский тузсовет стало съезжаться кулачество из других тузсоветов, в том числе вадеевские во главе с председателем Купчиком, всего 17 хозяйств и шесть хозяйств из Авамского тузсовета. Выступление самоедов с их четырьмя требованиями отразились и на других долганских тузсоветах, представители которые также пытались предъявить требования, как и самоедские кулаки. Так, на станке Беленьком Долганского тузсовета было сорвано собрание, а население отказалось дать какие-либо сведения экспедиции крайземуправления.
В Вадеевском тузсовете самоеды отказались разговаривать с приехавшим членом землеводоустроительной экспедиции крайземуправления, посадили его на «санку» и отправили обратно [4, л. 7–9]. В Лапто-Солянском тузсовете кулаки почти все бежали со своими стадами в Тобольский Север, в район Хальмер-Седе (Хальмер-Седе до 1949 г., с 1949 г. — село Тазовское в Ямало-Ненецком автономном округе России.). Оставшиеся на месте повели агитацию среди населения о ненужности Советов. Так и заявляли: «Нам Совет не надо, пусть будет по-старому, один только князь». В Хетском тузсовете кулаки стали прятать свои стада [4, л. 12].
При проведении кампании Советов по закупке оленей и дачи твердых заданий в ряде тузсоветов кулаки категорически отказались принимать их. Так, в Таймырском тузсовете местное население выбросило председателя из чума за дачу твердых заданий. Там же в 1931 г. было куплено у кулака Мандалея 500 голов оленей, которые были оставлены у него «на пастушение». Когда бригада закупщиков вернулась за оленями, Мандалей заявил: «Я отдам только 250 оленей, а остальных отдам бедным». Бригада ничего добиться не смогла и уехала. При этом население заявило: «Если только вы потрогаете кулаков, будем стрелять» [4, л. 14].
В качестве причин недовольства среди коренных жителей и их открытого сопротивления можно выделить как «преступные перегибы» в области коллективизации, так и превышение должностных полномочий со стороны советских партийных работников. Об этом свидетельствует секретное постановление ЦК ВКП (б) и письмо обкомам и крайкомам ВКП (б) сибирских и северных территорий СССР «Об извращениях политики партии на Крайнем Севере». В нем объявлялся строгий выговор «за недопустимые директивы» руководящим работникам Оленеводтреста и Союзохотцентра, а действия местных властей характеризовались как «преступные перегибы в практике мест в области коллективизации». Об этих перегибах и превышении должностных полномочий мы можем прочитать в февральских протоколах собраний тузсоветов 1932 г.
Чунанчар Сундатипе на общем собрании граждан Авамского тузсовета 15 февраля 1932 г. говорил: «Пришли к нам делегаты Таймырского тузсовета: Бодале, Кумбуми, Лере и стали нам рассказ вести: скоро будут отбирать все имущество и оленей у кулаков, потом возьмутся за середняков, а так и за бедняков. Мы же ничего подобного на съезде Советов в Волосянке не слыхали» [8, л. 1]. Око Урядник на общем собрании граждан Таймырского тузсовета 21 февраля 1932 г. заявлял: «Милиционер встретил долганского кулака, идущего за грузом на 260 оленях… у него забрал всех оленей, чум, собак, одежду, а кулака направил обратно в чум кулака Поротова Федаля (ст. Подхребетный). Подводчика своего послал будить людей, а сам на улице стал смотреть санки, нашел и отобрал порох, дробь, пистоны, женскую одежду. Сейчас у нас есть сырье, но изза таких разговоров боимся идти в лавку сдавать его» [9, л. 1–2].
Как следует из прямых цитат участников собраний, таймырские партработники в своей работе с коренными жителями активно использовали запугивание, обман и грабеж. Помимо этого, негативное отношение к партийным работникам усиливалось благодаря властному и грубому отношению последних, а также их некомпетентности и несогласованности в работе с коренными жителями. Интересен в этой связи документ «Резолюция по докладу председателя Окрисполкома А. А. Иваненко о результатах поездки в Авамский район», в котором бюро окружкома констатирует во многом схожие выводы [10, л. 1–2].
Помимо этого, недовольство местных жителей порождалось высокими налогами и сборами. Нередки были прецеденты, что вместо оплаты за поставленных оленей или сданную пушнину выдавались своеобразные долговые расписки, не имеющие практического значения. При невыполнении твердых заданий наказание следовало незамедлительно: штраф от трех- до пятикратного размера. В Авамском районе по «недосмотру» РИКа с так называемых кулацких хозяйств собрали закупфонды в почти двойном размере: с кулака Большакова вместо 550 руб. взяли 951 руб., с В. Еремина вместо 750 руб. — 1573 руб., и т. д. [2, с. 30].
Подводя итоги, можно выделить ряд причин
восстания 1932 г. в Авамо-Хатангской тундре:
——посягательство на личную собственность коренных народов Таймыра;
——насильственное изменение традиционного
образа жизни и религиозного мировосприятия;
——слабая разъяснительная работа со стороны советских партийных работников;
——острая нехватка кадров и малообразованность
партийных работников;
——проведение коллективизации без учета национальных особенностей, традиций
народов Крайнего Севера;
——ведение работы с коренными жителями Таймыра с позиции «господина» — грубые, преступные методы работы с населением, запугивание
и обман.
Именно этот комплекс причин стал катализатором восстания, которое разгорелось в АвамоХатангской тундре в мае 1932 г.
1. Увачан В. Н. Путь народов Севера к социализму. М.: Мысль, 1971. 391 с.
2. Хакимулина О. Н. История и культура коренных народов Таймыра. СПб.: Просвещение, 2009. 288 с.
3. Докладная записка о повстанческом контрреволюционном движении тузнаселения Авамского и Хатангского районов Таймырского национального округа // Научный архив Туруханского краеведческого музея (далее –НА ТКМ). Д. 05/02-28. Л. 27.
4. Информационное письмо Секретарю краевого комитета ВКП (б) тов. Леонову,
Председателю Востсибкрайисполкома
товарищу Зимину, 29.03.1932 г. // Государственный архив Таймырского
национального округа. Ф. 25.
Оп. 1. Д. 39.
5. Письмо от Оргбюро товарищу Пермякову – Оргкомитет, товарищу Иваненко. От
товарища Краснопеева.с. Урядник 1932 г. // Архив УФСБ по Красноярскому краю (далее – АУФСБ КК). Ф. 9.
Оп. б/н. Д. 687. Л. 1.
6. Письмо товарищу Иваненко от Красноярова, 1932 г. // АУФСБ КК. Ф. 9. Оп. б/н. Д. 687. Л. 1.
7. Предтеченская Н. А. Историческая справка: Социализм в тундре // НА ТКМ. Д. 05/02-8-1. Л. 16.
8. Протокол общего собрания граждан Авамского тузсовета, 15.02.32 г. // АУФСБ КК. Ф. 9. Оп. б/н. Д. 687. Л. 2.
9. Протокол общего собрания граждан Таймырского тузсовета, 21.02.32 г. АУФСБ КК. Ф. 9. Оп. б/н. Д. 687. Л. 3.
10. Резолюция по докладу товарища Иваненко о результатах поездки в Авамский район. АУФСБ КК. Ф. 9. Оп. б/н. Д. 687. Л. 2.
11. Шорохов М. Н. Воспоминания: Это было на Таймыре // АУФСБ КК. № 175-И. Ед. хр. 21 л.