Новости
О сайте
Часто задавамые вопросы
Мартиролог
Аресты, осуждения
Лагеря Красноярского края
Ссылка
Документы
Реабилитация
Наша работа
Поиск
English  Deutsch

СТРОЙКА № 503 (1947-1953 гг.) Документы. Материалы. Исследования. Выпуск 3


КРАТКИЕ ЗАМЕТКИ к вып. 1 и 2 «Стройки № 503»

Сожалею, что, наверное, поторопился и после прочтения вашего сборника «Стройка № 503. Вып. 1-й» написал вам «колючее», как мне кажется, письмо (2005 г., апрель-май). Долгое время я возглавлял Ассоциацию бывших репрессированных в Санкт-Петербурге, удалось осуществить несколько публикаций. Я коренной ленинградец, по специальности дефектолог: внутриутробные поражения плода и дети-олигофрены, производственный стаж у меня 40 лет (именно только с этими детьми) и преподавание в герценовском институте на факультете дефектологии. У меня 12 печатных работ (12 книг), я кандидат педагогических наук.

Вышел на пенсию в 70 лет, по инерции ещё несколько лет какое-то время я консультировал, крутился, что-то делал, я ещё был нужен. Ну а потом я совершенно естественным образом «выпал» из научного мира. Я сел, задумался и понял - мне 77, я инвалид 3-й группы, я ухожу, и то, что я знаю, то, что я помню - оно уйдёт со мной. Я остался уже раритет, все вокруг полегли, как я ещё жив, не знаю, мне трудно сказать вам, как, почему: 3 сотрясения мозга (производственных – 2), ножевой шрам. Я стал искать музеи, куда бы я мог определить все материалы и предметы, которые я сохранил с лагерных времён. Не нашёл. Позже я пришёл в одну из «мемориальских» организаций. Они за меня схватились, и начал ходить туда, как на работу: каждую неделю с часу до восьми. Я рассказывал, они писали, писали, писали, сканировали документы, делали ксероксы и т.д. У них огромное количество материалов, картотеки, что ни спроси - у них всё есть. Но то, о чём я им рассказывал, они не знали, они впервые в жизни держали подлинный шифр развода, например. Как-то я принёс им начерченный из головы, по памяти, план строившейся дороги: Игарка, Ермаково, Дудинка, Таз, Пур – ну, что я могу держать в голове, когда я ходил в подконвойной бригаде? И мне сказали: зачем вам рисовать, вот возьмите книгу, там всё есть. Это была ваша книга «Стройка № 503». Я вцепился. Я уже забыл про них, у меня затряслись руки... Мне дали эту книгу домой, поработать, написать заметки. Я взял, написал, почти построчно, и отдал им...

Труд ваш, конечно, колоссальный, это немыслимый труд - то, что вы восстановили, то, что вы сделали. Но...

Во-первых, личность Барабанова. Да, для артистов – это синдром «доброго начальника». Игарская модель – Барабанов – стала потом образцом и для Завенягина Авраамия Павловича, «легенды Норильского комбината», который был потом и министром МВД, и заместителем, и пр. То, что они славословили Барабанова, так эту модель, только увеличенную в масштабе, можно перенести на Норильск: тут – 120 тысяч заключённых, там – за 300 тысяч. И вот, там они: «О, великий Завенягин! О, великий Завенягин!» – начальник лагеря. А тут – «великий Барабанов».

Вот это меня и завело… И я написал вам на 3-х листах письмо…

Во-вторых, несколько женщин (одна из них – нянечка в детском саду), вторая – из числа жителей Ермаково, написали о том, что зэчки, заключённые, «бросали» или «сдавали» детей в детские дома. Какое «сдавали»! Это такая трагедия была! Я как раз был там на строительстве: была зона «для мамок» и детский дом. Это истинная трагедия была, когда они сдавали. У них вырывали детей из рук, это вам не передать, что было! «Сдавали» – это когда сами сдают, но то, что там было – это «отбирали», но никак не «сдавали»…

И ещё. Заключённые, естественно, обожествляли Богданова. Действительно, Виталий Григорьевич Богданов был хирург-ас, я с ним работал полгода. В одном месте упомянуто, что он был по «ленинградскому делу». Ерунда, он уже сидел, когда было «ленинградское дело», оно было как раз при мне (начало 1949 г.), когда меня держали в ленинградском «Большом доме». Написано, что он якобы был «профессор» - он не был профессором, он как специалист, конечно, стоил больше, чем профессор, но чтобы быть профессором, надо как минимум защитить докторскую диссертацию. У него не было диссертации.

Попутно не могу не вернуться к прошлому – вдруг это ценно для истории Дороги. В Игарке, в старом огромном лагере был человек, который утверждал, что он Герой Советского Союза – Пархоменко, в доказательство он показывал фотографии, где он со звездой в кругу друзей-летчиков, фотографии якобы прислала жена. В те времена компьютерный монтаж был невозможен, а фотомонтаж – сомневаюсь. Но в Москве по свидетельству сына моего лагерного друга Виктора Агапова (8 лет назад скончавшегося), на стене московской квартиры висит послелагерная фотография, где Виктор рядом с лётчиком, у которого на груди звезда Героя СССР!

По 2-му сборнику.

Стр. 144. Еще раз перечитал воспоминания Еремеевой М.В. Благодаря ей я узнал, что во время своих лагерных странствований я был в О.Л.П. на реке Барабанихе, т.к. именно там (рядом) действительно содержалось стадо дойных коров чёрно-пестрой породы (бывшие ост-фризы). Был даже бык. Стадом «командовал» Степан Кобылянский – типичный украинец, даже с вислыми усами! Молоком кормили лагерных детишек (рядом был лагерь для «мамок» - я его строил).

Там же (стр. 155) упоминается совхоз «Игарский» («Полярный»? стр. 158.). В Игарке на острове, через протоку, был совхоз, в котором выращивали достаточно высокие урожаи картофеля и капусты. Было стадо дойных коров и опять бык, о котором отдельно. В совхозе работали девушки-заключённые. Одна из них ухаживала за стадом, вот её-то забодал бык и валял по земле, не давая подойти. Её привезли к нам, на хирургию. Я размывал ей кровавый колтун на голове и шил многочисленные порезы. Кроме того, были ушибы по всему телу – легко и хорошо отделалась. Скоро освободилась – приходила прощаться. А в Норильске вообще было дойное стадо в 1.200 голов. Весь, достаточно большой город, а главное дети, был снабжён постоянно свежим молоком. Хорошо жилось коровам, при «той власти», искалечившей мне жизнь. Грустный вывод! Во что же превратила наша самая, самая демократическая власть Заполярье… Вырезаны все стада и т.д. Очень важны Ваши выпуски – воспоминание одного автора соединяется с другим, общими усилиями заполняются пробелы, белые пятна, сохраняется Память об очень достойных людях. Пожалуйста, продолжайте Ваш такой нужный труд. Успеха Вам и мужества.

Стр. 160 2-го сборника. Лазарь Шерешевский вспоминает Б.Ф. Болховского – я хорошо знал этого очень незаурядного человека с совершенно потрясающей культурой речи! Он был артистом Александринского театра, дружил с Великим Н. Симоновым и вместе с ним играл. Освободившись, пройдя ссылку, он уже глубоким стариком преподавал в Ленинградской духовной семинарии технику речи и дикцию! Я с ним общался. Свою память восстанавливаю, как мозаику из частичек.

Я был строг к неточностям других авторов (излишне строг). Пора и к допущенным мною обратиться:

1. Я ошибся в своём возрасте на Красноярской пересылке, мне исполнился 21 год.

2. В журнале «Звезда», 1997, № 11, стр. 154. Фамилия моего друга Иодидио, а не Иодио (редактор…).

3. Сборник «Уроки гнева и любви», 1994 г., № 7, Санкт-Петербург, стр. 202. Отчество замечательного человека, начальника буро-взрывных работ 503-й стройки Шумяцкого была Павлович.

4. Там же, стр. 226: имя героя, пытавшегося взорвать двуногого зверя, начальника рудника 7/9 Ходюню – было Николай. Но это не главное. Я ошибался, когда писал, что Ходюня был взорван (немудрено – его мгновенно тайно вывезли). Дальше из «О времени, о Норильске, о себе…». Воспоминания, книга 3-я. Москва, ПолиМедия, 2003 г., стр. 332 (Воспоминания парторга рудника 7/9 Ю. Головина): «Ходюня был требователен, но справедлив…», «Сложное время вынуждало работать по 12-16 часов в день…», «Криминал всё-таки сумел поздней осенью 1954 года провести террористический акт…», «Исполнитель теракта некий каторжник-власовец Молчанов…». Колю Молчанова знал лично, каторжников на руднике 7/9 вообще не было, их использовали только в РОРах (РОР – рудник открытых работ). У Николая было обостренное чувство справедливости, сидел по 58-10 ч. 1. И сроку было 6 лет! Будучи военным, разговорился в армейской сапожной мастерской во время ремонта своей обуви. Был стукач… Я ведь с этим Ю. Головиным ходил по одному 201-му горизонту, знал бы, что он такое напишет, сам бы его удавил (простите за лагерную резкость)...

О Ермаково. А ведь городок из бруса тут построили добротно и надолго. Между домами были проложены надземные коробы с трубами парового отопления в теплоизоляции. Заключённым прорабом был Василий Григорьевич (фамилия ?). Это он вернул мне мою собачку-сувенир, утерянную при шмоне. Я, уже бесконвойным, бывал в этом городке в гостях и у В. Г. Богданова (уже свободного), и у своего ангела-хранителя – начальника лазарета Нины Антоновны Данковской. Как же строил хорошо Русский мужик, даже в заключении, в смертной тоске по жене и голодным детям! Сколько сил и времени понадобилось, чтобы его изничтожить, бить и гноить до тех пор, пока у него не опустились руки, а потом и добить – споив!

Неоднократно перечитывая 1-й и 2-й сборники, я обратил внимание на цифры лагерного бандитизма, отказа от работы, краж, картёжной игры и т.д. Нарушение лагерного режима – сожительство, это нечто другое (сам грешен, не помню, как по латыни, но в переводе: «Если любовь выгоняют в дверь, то она влетает в окно»). Огромная масса людей обоего пола на долгие годы была оторвана от нормальной человеческой жизни.

Вернусь к вышеприведенной статистике. С огромной Красноярской пересылки (30 тыс. з/к) гнали этапы без всякого ограничения (кроме преклонного возраста). Естественно, в Ермаково и Игарку попало много представителей преступного мира, что происходило в Ермаково знаю поверхностно, а вот по Игарке осведомлён полностью. Попавшие в Игарку воры в законе и окружавшая их (и подпитывающая эту среду) разная преступная мелочь, сорганизовавшись и выявив в своей среде главарей, занялась своим обычным делом: воровать, грабить, убивать, пить, «чифирить», играть в карты – проигрывая свои и чужие жизни и чужие награбленные вещи. Естественно, не работая и обирая основную массу заключённых-тружеников.

Лагерное начальство через систему стукачей прекрасно знало и понимало, что обобранные, не выспавшиеся ночью и голодные люди работают много хуже. Злобные и тупые надзиратели с несколькими классами начальной школы были вообще почти не в курсе всего, чем живёт 7-митысячная зона. Поэтому, когда из смежной, на 500 человек женской зоны, женщин перевели в более приемлемый для жизни лагерь, то в освободившуюся зону стали сразу же отлавливать главарей преступного мира и основных нарушителей лагерного режима. Так туда попали известные мне воры в законе: Жорка Морозов (имел образование инженера-теплотехника!), «Серёга-зверь» – Сергей Миладзе, Иван «Хохол», Никола «Стальной», «Иван-гора» (битый мною), Тёмкин, Молостнов (В.Г. Богданов удалил ему простреленную почку) и др. Кроме того, туда же перевели весь БУР, где воры содержались в совершенно немыслимых условиях – не отапливаемый зимой закрытый режим, голод, побои, вши и т.д. Понимаю – преступный мир, но все жё… Какое-то время они передвигались по маленькой зоне (на работу их не выводили), главари лежали на крышах двух бараков на ватных матрасах, которые за ними таскали их «шестёрки»-слуги. Потом вдруг зона опустела. Маловероятно, что их по воздуху отправили на «большую землю». Вероятнее всего, их отправили по замёрзшему Енисею этапом в Ермаково. Вот они-то вместе с местным ворьем и создали криминогенную обстановку, о которой пишет во 2-м выпуске Серёжа Ломинадзе в своих воспоминаниях. Правда, сам он предпочёл поступить мудро: зная о надвигающейся резне, просто ушёл за зону, подставив двух очень смелых и достойных людей – Эдика Чекишева и Ивана Куркина, которые со своими несколькими бригадниками с риском для жизни подавили воровской беспредел. Притихшая и лишённая главарей воровская масса опять была отловлена и опять «путешествовала» из лагеря в лагерь, а по летней воде отправлялась этапами в Норильск, оттуда на финальный этап – штрафняки Кайеркана и Коларгона – оттуда живые почти не возвращались… Но они тоже были ведь люди с искалеченным здоровьем, психикой и жизнью, встречались среди них и незаурядные личности, именно личности. Все эти события совершенно естественны, так как лагерный мир – это замкнутая периметром зоны своего рода биосоциальная функционирующая система, значит, в ней обязательно будут и хищники. Самосуд практиковался: бригады убивали хищников – воров. Вот и всё по поводу лагерной статистики, приведенной в 1-м выпуске.

И ещё одно моё упоминание об артистах. Читая с увеличительным стеклом (мелкий шрифт) одну из афиш лагерного театра, я встретил ещё одну очень знакомую мне фамилию – Дмитрия Крайнова, вот перед этим человеком я безвинно виноват. Дело в том, что в Игарке, при отправке на этап, Дима Крайнов оставил мне тетрадь-дневник, где было много грустных и лиричных стихотворений, посвящённых Елене. Я долго берёг эту тетрадь, пути разошлись, отправить по указанному адресу я её не имел возможности. Во время шмона перед воротами 3-й штрафной колонны её у меня отобрали, невзирая на все мои просьбы – «Не положено!»

Несколько слов о гибели людей в условиях лагерной жизни на крайнем Севере. Число умерших 140 человек за 1951 г. вообще по своей нелепости не поддаётся даже критике. Да я навскидку по хирургии, где я был фельдшером некоторое время, пофамильно 20 человек за одну зиму 1949-50 гг. могу назвать. И это только по хирургии и это только в руках В.Г. Богданова. Находясь на общих работах в тайге, мы всё время видели кости и человеческие останки, кроме того, за каждым Л.П. были лагерные кладбища с вскрытыми таёжным зверьём могилами. Сколько раз я сам, работая возчиком на лесоповале, видел человеческие останки! Во время ледохода и после него по Туруханке плыли полуразложившиеся трупы. Иногда так просто развлекалась охрана, подстреливая з/к, чуть высунувшихся за пределы запретной зоны, часто нечётко обозначенной. Ведь в конвойные войска набирали полуграмотных парней, изначально привыкших к обыденной жестокости: у себя в деревне им приходилось резать любимого кабанчика «Борьку», свежевать телёнка (бычка) и т.д. Естественно, они были эмоционально тупы и просто не понимали страдания людей, но ведь их ещё и натаскивали, как служебных собак, вдалбливая ежечасно, что они охраняют врагов народа. Разве мог человек с нормальной психикой проткнуть труп человека, который выносят через вахту, специальным заострённым прутом, хранящимся всегда на вахте: «А вдруг притворяется?», «Вдруг убежит в нижнем белье в лютый мороз?» - Инструкция! Офицерский корпус 503-й стройки – особая тема (об этом отдельно).

Как трагична во 2-м выпуске на фотографии «южная» семья Е.Б. Григорян. На втором снимке он даже не замечает, как мучается запряжённая им лошадёнка: хомут велик и набивает плечи, чересседельник не работает, тяжи провисли – не помогают при поворотах, отсутствие шлеи не даёт сдавать назад. Ему плохо и не до коня…

Меня всегда удивляло несоответствие строительства жилого сектора и, непосредственно, строительства железной дороги. Дома из бруса в Ермаково строили с соблюдением всех правил технологии. Многометровой «иглой» - заостренной трубой, подсоединенной шлангом к локомобилю (какое «умное» многофункциональное изобретение!) пропаривали в земле через мерзлоту путь для сваи, которую потом «бабой», подвешенной к копру, загоняли на всю длину, оставляя 1-1,5 метра над землей, затёсывали на шип, и на него «сажали» нижнюю обвязку дома. Дома, наверное, стояли бы вечно! Кстати, во время своих многокилометровых путешествий по тайге на коне и с топографом я обратил внимание, что во многих лагерях бараки были сложены из ошкуренных брёвен, это были просто добротные большие деревенские избы. Даже в заключении не мог российский мужик-труженик строить плохо! Почему же он так относился к постройке самой железной дороги? Изначально понимал её бесперспективность и обреченность? Просчёты технологов ГУЛЖДС? В насыпь валили стволы деревьев, не трамбовали, «гатили» провальные места мешками с песком, которые гнили и песок «плыл». Шпалы клали без пропитки, не хватало деревянных и металлических подкладок, и рельсы «шили» прямо так к шпалам. Да и я внёс лепту своими липовыми замерами…

На сайте Вашего музея в разделе «Отдел «Стройка № 503» прочёл, что между мужской и женской зоной была «мамочкина» зона, это не так: мужская и женская зоны были смежные. Беременных з/к з/к и с малыми детьми на Север, естественно, не везли. Там же прочёл, что заключённые для себя одежду шили сами. В зонах были лишь ремонтные мастерские, так как на 30-40 тыс. одежду и обувь не пошить!

Полученный сборник (2-й выпуск) читаю снова и снова, опять перевернул всё в душе, опять не сплю, опять трясутся руки. Но это мелочи. Многих Ваших авторов уже нет, и я должен встать в строй хранителей памяти этой («Как пронизывающе горько описала Мария Вячеславовна НАШ паровозик, который волокут!») живой дороги и Ваших благодарных помощников. Постараюсь благодаря новому всплеску своей «патологической» памяти сообщить что-то новое, восполнить какой-нибудь пробел в истории дороги, очень рад, что я сохранил почти 60 лет, пронёс, подчас с риском для своего лагерного благополучия, массу фотографий и подлинных документов (Вам судить об их ценности). Но, не скрою, что мечтаю дожить до их опубликования в следующем сборнике. Это не тщеславие, я его лишен, но должен, должен быть мой вклад в историю дороги и в дело Вашего музея. Если я хоть как-то могу ускорить выпуск следующего сборника – скажите. Может, я могу обратиться к М. Прохорову с просьбой денег на издание? Ведь моя характеристика с рудника 7/9 Норильска говорит сама за себя (теперь это рудник «Заполярный», принадлежащий Прохорову).

Теперь перейду постранично к вашему сборнику (вып. 2-й).

Для начала о количестве з/к на стройке – масса спекуляций наших «правозащитников» и иностранных любителей «кровавых» публикаций – счёт идет на сотни тысяч! Доподлинно знаю, что в Игарку было завезено 7.000 з/к, потом их распределяли по трассовым лагерям. В Ермаково было завезено значительно больше (плечо длиннее), но общее количество никогда не превышало, с учётом движения, 50 тысяч з/к. Не нужно преувеличений, на долю этих 50 тысяч человек пришлось достаточно страданий, голода, тяжкого труда и смертей – я прошёл все работы этой трассы, да и прошагал её с рейкой (а топографом был известный Вам Р.А. Штильмарк). Старшим нарядчиком 7-митысячного лагеря был Михаил Вассорин – прочный, справедливый и смелый человек.

Благодаря повествованию С. Ломинадзе во 2-м сборнике я теперь знаю дальнейшую судьбу своего друга Эдика Чекишева. И ещё: нашего тренера по боксу, латыша, боксёра-тяжеловеса, звали Арвид Янович Лининьш (а не Виниш).

Стр. 121. Серёжа Ломинадзе забыл, говоря, что в зоне кино не было. На стене барака натягивали простыню, и я бесчисленное количество раз смотрел к/ф «Чапаев». Его одного… И опять ошибается – никому из большесрочников по 58 ст. срока не сбросили (стр. 122).

Далее, стр. 123 – никаких могил в насыпи не было и быть не могло, т.к. хоронили за зоной, очень неглубоко, чуть-чуть присыпав мёрзлым грунтом, а главное, снегом. Останков нет и быть не могло, т.к. все могилы разрывали лисы, росомахи и медведи и поедали трупы.

Стр. 135-136. В моей публикации упомянут Ивановский, возглавлявший на 3-й штрафной колонне бригаду воров и взявший меня к себе после моих злоключений в карьерной бригаде П. Добровольского. Однажды, в ленинградском журнале «Звезда» (2005, № 8) я прочитал публикацию А. Дюриса, племянника вора в законе Н.Н. Ивановского. Он сообщал, что его дядя отбывал срок на Севере. И писал стихи! Тут же, в журнале была опубликована и подборка этих стихов. Оказывается, Н. Ивановский – автор известной песни «Постой, паровоз, не стучите колёса». Может быть, это тот самый, «мой» Ивановский, бригаде которого я подарил в своё время веронал?

Стр. 143. Из воспоминаний Заварухина Н.В. Из книги в книгу кочуют легенды о замурованных в бетон опор мостов людях. История подобная всего одна и такова. На участке трассы от Ермаково до Янова Стана был вольнонаёмный десятник Кандауров – резал проценты, конфликтовал с бригадами, грубо, жёстко их подгонял. Его действительно столкнули в опалубку бетонируемого быка моста (блатные ему отрубили голову) и завалили бетоном. Всё, исчез с концами. Мне ребята тогда рассказывали, что где-то на трассе есть мост, достаточно красивый, высокий мост с пролётами, на быках, и вот в среднем быке, в средней опоре, и замурован десятник. На этом же отрезке пути был и железнодорожный «разъезд Кандаурова». Возможно, оба эти факта связаны между собой, фамилия-то редкая.

Стр. 144. Из воспоминаний Еремеевой. Да, действительно в тайге был построен отличный, добротный городок для беременных и «мамок» (прораб Данилин), я там работал на коне и хорошо продвинулся к свободе. Кстати, в Ермаково на строительстве городка из бруса руководил прораб, отличный мужик Алексей Прудников, я ему по собственной инициативе оббил дом дранкой и оштукатурил. Жил он с женой, сынишкой и родителями жены. Его тесть был рыбаком и вдоволь кормил жену рыбой. Щуки, как дрова, лежали замороженные в сенях. А Данилин, как я помню, всё время орал… Выпучив глаза!

Стр. 144. Я тоже возил вольным дрова и продукты. Уже курсировала по железной дороге вагон-лавка! (среди прочих съестных припасов там можно было видеть половины коровьих или оленьих туш, бочки солёных огурцов или зелёных помидоров и т.д.). А один раз за воз кедровых дров, собственноручно наколотых, я получил от жены начальника оперчасти Цветкова настоящий красный помидор! Зимой!

Стр. 147. К воспоминаниям Л. Шерешевского добавлю: Володя Иогельсон, талантливый режиссер театра С. Радлова (Ленинград), постановщик классики («Недоросль» Фонвизина, имевший успех), медленно, но безвозвратно сходил с ума у меня в лазарете в Игарке, как мог я ему скрашивал дни, а В. Топилина я сделал фельдшером, что спасло его позже в лагере в Тайшете. Мишу Харуту я хорошо знал – лечил, он был тяжкий гипертоник.

Стр. 150. Везде повествуется о печках в бараках – да не было печек, начиная с Игарки, везде были приспособлены пустые железные 200-литровые бочки из-под горючего, благо их было навалом!

Стр. 185. Прочитав крестный лагерный путь Ореста Константиновича Кочановского, отношусь к нему с огромным уважением, кроме того, он игарчанин, а это само по себе для меня… Но, о свободе надо думать постоянно, день и ночь, и эта дума не даёт впасть в отчаяние, она ведёт, как древних арабов-мореплавателей путеводная звезда «Альдебаран» («Следующая», т.е. «Идущая вослед»). Лишь один раз меня подвело это непреодолимое желание свободы, а дело было так. Шла бериевская амнистия 1953 г., все Ермаковские лагеря открыли свои ворота для з/к со сроками менее 5 лет (по 58-й до 5 лет не давали). Нас уже не выводили на работу и закрыли, как зверей в зоне, готовя к этапу в Дудинку и в Норильск. Как всегда, я начал готовиться загодя к непредвиденным ситуациям. Ночной пропуск сдал на вахту, а дневной зашил в телогрейку, всё в тот же шёлк. Написал объяснение, что потерял. Это ЧП. Но в общем беспорядке закрытия стройки всё сошло. Так вот через проволоку я, как волк из клетки, непрестанно смотрел на проходящих и гуляющих за зоной людей, моих вчерашних товарищей, и вот однажды мимо зоны тёплым предзакатным вечером шёл рослый, красивый парень в кубанке, а рядом милая русоволосая девушка, пальцы их рук были сплетены. Мне стало так тяжко и больно в груди, стало так горько, что я действительно забился, как зверь в клетке, как невольник-раб в цепях. Потом отошёл. Может быть, прав Кочановский – нельзя о свободе всё время думать?

Стр. 194. Называется не «морилка», а «прожарка» - и так по всем лагерям бывшего СССР.

P.S. 1) «Адъютанта» режиссёра Тома Робертса – Томаса, поляка, я хорошо знал, прохиндей ещё тот, до сих пор стыдно, что попался им. Он в Ленинграде снимал беспризорных детей. Сосватал меня для участия в том фильме («Поезд смерти») мой московский друг по Ермаково Виктор Агапов. Фильм фальсифицирован полностью. Тенденциозен, настоящая «развесистая клюква». Примитивен и по сценарию, и по режиссуре. Правда, за участие в фильме мне заплатили целых 50 долларов! – что ж, получилось кстати.

2) Как жаль, что я не был знаком с Вальтером Руге, а сколько раз пути пересекались! И в Ермаково я не раз бывал, и даже в Потстдаме… Какой достойный человек, и как много у меня с ним общего. Если жив – наилучшие пожелания.


 Оглавление След.страница