Когда я работал фельдшером в Игарке, этапы прибывали всё время, было в лагере около 7.000 человек, причем, эта цифра относительная, было движение – часть людей отправляли на колонны. Пришел этап военных моряков, их было человек 20-25, все в тельняшках: холодно уже, мороз 30 градусов, а они с бравадой, у них грудь раскрыта. Ну, моряки есть моряки. За что они попали туда, я не знаю. (Совсем недавно мне встретилась информация о каком-то взбунтовавшемся или восставшем эсминце Северного флота в те годы, но причин и подробностей нигде найти не удалось). С ними был Владимир Крупский, их политрук, он потом был у меня в лазарете. Режим был жесткий, сколько они получили, не знаю, я не был тогда нарядчиком и никаких списков со сроками не видел. Они побыли какое-то время у нас в зоне, потом их отправили в лаггородок, там я не был. Выводили их работать в порт, работали они прекрасно. Лазарет перевели потом в отдельную зону. Это была зима 1949-1950 гг.
Дальше случилось следующее. Когда лагерных воров в законе отправили на штрафняк в Коларгон (под Норильск) – это Жорка Морозов, Серёга Зверь, Сергей Миладзе, Никола Стальной, Тёмкин – то поднялась воровская нечисть. Есть такое животное протей – голову отрубаешь, новая вырастает. Блатные не могут без главаря, так у них не бывает. То есть авторитетные воры ушли, поднялась мелочь. Вот эти воры, вторая поросль, шобла, воровская мелочёвка, и поднялась. Грабили они хорошо. А моряки стали их уничтожать. Мне привозили потом убитого вора Диевского, Демчишина ко мне привезли. Но лагерное начальство воры всегда устраивали. Начиная с Соловков. Воры помогали наводить террор в зоне. На политических начальство никогда не опиралось, для них это – чужеродный элемент. И потом началось гадкое дело. Моряков разъединили и стали распределять по командам, по трассе. Но во всех лагерях трассы правили бал всюду воры. И вот когда по 2-3 моряка разбросали по разным лагпунктам, то их буквально через месяц-два всех вырезали. И с матросами на Северной трассе было покончено... И осталась от моряков только тельняшка на Сновском, которую мне подарил один из балтийских моряков, которого я вылечил: «На тебе, лепила». Она, эта тельняшка, на моей фотографии (см.). Было тогда правило – разбить спайку тех, кто был с 58-й статьей, этого нельзя допускать, чтобы они сживались, чтобы был конгломерат. Его надо уничтожить, растащить, чтобы поодиночке были – так легче уничтожать.
Было у этой истории и продолжение. Потом я, уже бесконвойным будучи, выполнял на ермаковской трассе распоряжение с приятелем Василием Мишиным: нам дали модерон (это такая тележка, берёшься за стальную ручку и гонишь по рельсам), мы поставили на него движок ЭЛ-1 или ЭЛ-2 и отвезли его в какой-то лагерь. Паровозы на этом участке трассы уже тогда ходили. Назад идём пешком, видим водокачку. На ней обслуживающим оказался Володя Крупский, тот самый бывший политрук бригады моряков, мы расцеловались. Я подарил Володе свой бордовый свитер, связанный мне больным Русаковым, которого я лечил. Правда, Володя как-то немного изменился – стал похож на заблатнённого, вворачивал разные словечки, присказки. Проходит время. Иду пешком навестить его, друг всё-таки, что такое 10 км ради друга, ноги – стальные! А Володи нет, другой человек уже на водокачке. И он мне говорит: «Слушай, Саня, он же стукач, как ты мог с ним дружить, он доносил, всех закладывал, я с трудом выкрутился». Потом я услышал, что в каком-то лагере Володю Крупского зарезали. У меня и возникло предположение, что сдал всех моряков Крупский, ведь он один остался в живых (может, начальство его и спасло, направив на удаленную водокачку для паровозов?). Но это только мое предположение. Я не имею права утверждать.
(То, что предположения А.А. Сновского небезосновательны, подтверждает и свидетельство ещё одного очевидца – Вальтера Руге (см. вып. 1, 2). Вальтер, будучи в 2006 г. в Игарке, рассказал, что когда он освободился из лагеря и жил на высылке в Ермаково, то часто ходил вместе с друзьями к Виктору Шнейдеру, бывшему чекисту, у которого в стоящей на отшибе избушке любили собираться единомышленники (среди них был и С. Ломинадзе) в 1951-52 гг., слушали радио, обсуждали новости, говорили о политике. Они, благодаря своему лагерному опыту, а также многолетнему опыту разведчика В. Шнейдера, легко распознавали «чужих». Некоторое время к ним повадился ходить неизвестно откуда взявшийся моряк Володя, в бушлате, тельняшке, слегка заблатнённый какой-то. Явно что-то вынюхивал насчёт возможного побега, задавал специфические вопросы, провоцировал на нежелательные разговоры и т.п. Правда, он говорил, что сам из Севастополя и фамилия его Стовбня (Стовбный?), но это не мешает идентифицировать его с Володей Крупским (по местопребыванию, времени, поведению), тем более, что моряки – фигуры заметные, в лагерях и, тем более, на высылке, встречаемые нечасто. Компания В. Шнейдера, как сообщает В. Руге, сумела отшить непрошенного соглядатая).