Все мои воспоминания о 503-й стройке – это взгляд снизу – с моего уровня обычного заключённого. Мемуары артистов – это взгляд сбоку, они на общих не были. Ещё есть воспоминания вольных: инженеров, вертухаев и т.д. Исключение – грустная исповедь Салангина в его тюремном кительке и картузике (ваш вып. 1). Ваша задача и ДОЛГ – всё это суммировать, и Вы должны написать летопись 503-й стройки, приложив Ваш журналистский профессионализм и объективную гуманную достоверность к нам, уже мёртвым. Ведь Вы понимаете: нынешние мои письма – одни из последних: дед прожил 82 года, отец прожил 82 года. Мне 83. Такова данность. Пора. Трусом не был.
В отличие от других лагерных мемуаров, Вы у меня не прочтёте о стенании, плаче, муках, а хватало всего, ведь я не книжный «супермен»…
Очень рад появлению инженера В. Павинского и продолжению его исследования, несмотря на идеологические разногласия по поводу репрессий, встретил бы его, как самого дорогого гостя в благодарность за его отношение к Дороге. Поймите меня правильно, насколько мне дорога эта тема! Во имя чего погибло столько людей? Постараюсь не впадать в патетику и истерику, но помню их всех! Я ведь уже всё сделал, что смог, даже в ущерб здоровью и финансовому благополучию своей семьи. В первой книге, которую помог издать Дудинский краеведческий музей, «сказал» (500 экз.), во второй «прошептал» (300 экз.) – у неё была очень трудная судьба, а в третьей – «пискнул» (200 экз.). Вот вышла четвёртая – «Пепел Клаасса» (200 экз.), где я попытался вспомнить всех, с кем свела меня судьба. Но в долгу я ещё до сих пор, несмотря на малый тираж этих книжечек. У меня ведь спонсоров нет, лизать ни у кого ниже поясницы я не умею и не могу, да и вообще вокруг меня в силу возрастных особенностей и моего вынужденного затворничества – уже никого нет. Пробовал первую свою книжку издать через Фонд Прохорова, но там не дали денег на издание, а надо было всего 40 тыс. рублей, это при их и его доходах. Сколько же я штолен проложил, штреков и забоев отрыл, когда был рабом на руднике 7/9, ныне «Заполярном», теперь «его руднике» (2009 г. – ред.). Мне горько, а ему не стыдно. А вообще у олигархов есть такие рудименты, как стыд, совесть??? Очень сомнительно…
Спасибо директору Дудинского музея О.П. Корнеевой – она приняла самое активное участие в выпуске книжечек, в оплате, и вам спасибо – вы меня туда направили. С писательством покончено: сил всё меньше, с трудом вижу – отсюда такой почерк, несмотря на трафарет. Но это не главное. А главное, что больше просто не в состоянии оплачивать из своего кармана издание (2-я – 25 тыс. руб., 3-я – 40 тыс. руб.). А память работает, и мозг вхолостую мысленно пишет. Я помню всё и всех своих друзей и товарищей.
Для телеканалов, газет и радио я одноразовый «продукт» – использовали и забыли. С различными «мемориальскими» организациями, ассоциациями, учреждениями, музеями и т.д. (кроме Таймырского музея) отношения были сложнее: им нужны жертвы, которые непрерывно мучились и погибали в лагерях. Грех их сравнивать с трупными мухами, но всё же… Поэтому их не устраивали мои автобиографические книжечки и я сам. Вот такая правда жизни. Один «великий» правозащитник или диссидент (чёрт их разберет!) сказал, прочитав мою книжечку «Выжить и помнить»: «У него только бабы и лошади!» Так это же прекрасно, значит, мне удалось написать о милых, замечательных женщинах, которые, несмотря на огромную опасность, одаривали нас собой, и я оставил письменную память о замечательных Божьих созданиях – лошадях. Значит, я выполнил одну из своих задач, когда писал свои воспоминания! Могу уходить к ним всем!
Для чего написал: эта исповедь последняя, чтобы Вы, если всё же будете писать задуманное, писали через меня (посредника) о людях Стройки, обо всех, кто достоин уважения, о моих друзьях-солагерниках, обо всей огромной массе строителей, кто достоин сострадания. Может быть, излишне пафосно, но точнее, чем в «Бухенвальдском набате» не скажешь: «Строятся, строятся в шеренги к ря-ду ряд, интернациональные колонны с нами говорят, с нами говорят». Это и о «мёртвой дороге» за Полярным кругом, где в тайге и тундре полегли также десятки тысяч заключённых, и называлось это - «Стройка № 503». Названо так буднично и коротко, а сколько страданий и смертей. Будь ты проклят во веки веков, Великий вождь – убийца!!!
Я передаю Вам эту эстафету памяти «Мёртвой дороги» - для меня эта ноша уже непосильна. Что мог, сделал, написал четыре книжечки воспоминаний, большего сделать не смог. Писал и слеп, через бессонные ночи возвращения в прошлое. Вспомните добрую сказку о Пиноккио – деревянном человечке (Италия), у Алексея Толстого это «Золотой ключик, или Приключения Буратино». Так вот там есть описание «страшного боя на опушке леса». Напомню: пудель Артемон, спасая Мальвину и Пьеро, дерётся один с двумя полицейскими бульдогами. Две жабы принесли двух старых слепых ужей. Каждый уж бросился вперёд, они «ввинтились» в глотки бульдогов, которые стали в муках корчиться на опушке леса… Так вот я и есть один из этих двух слепых ужей. Они отдали последнее, что у них было – жизнь. Так и у меня уже ничего нет. Остаётся только верить в Вас и надеяться…
Тайга скоро всё скроет, кости истлели, а книги нетленны.
Так может быть и книгу Вашу – памятник 503-й стройке - буду держать в руках? Всё, что мною написано в письмах – Ваше право публиковать.
Кстати, я живу в г. Пушкин на бульваре им. Алексея Толстого, недалеко от этого места жил в 1928-38 гг. и сам писатель, где-то здесь, тогда ещё парковой зоне, и бродил А. Толстой, вынашивая образы своей сказки о Буратино, опубликованной в 1936 г.
Вы спросили, как бы я назвал 3-й выпуск книги о Стройке 503?. Думал долго, но ничего лучше не придумал как то, что, наверное, стало уже обыденным для восприятия (но в нём всё равно большой смысл): овал колючей проволоки, в нижней правой трети он разорван и в месте разрыва 3 северных цветка (жарки и ромашка) – значит, спасение возможно, а 3 слова в овале – это вековая лагерная истина, символ спасения и выживания.
- Не верь: Не верю «Им» до сих пор и не верил всю вольную жизнь. Особенно теперь, когда к власти на долгие годы приходит маленький «шеколадный», но всё же Иосиф Виссарионович с определённым стереотипом личности. Все вольные годы у меня наготове лежали новые, выворотные (мездрой наружу) кирзовые сапоги, байковые портянки, отличный, но уже джерсовый (дань времени) комбинезон, прочная куртка, лёгкая меховая шапка, самодельные кожаные, мехом внутрь, перчатки. Я готов.
- Не бойся: Не боялся никого и никогда, доказал это всей своей жизнью. Но только 3 года назад раздробил молотком о наковальню револьвер с барабаном, самовзвод (в револьверах не клинит патрон, не то, что в магазинном пистолете), а вот настоящий (не фабричный) охотничий нож – «якут» с рукояткой из рога косули, цел. Всю жизнь были преданные, смелые, боевые собаки, по очередности: боксёр и два бульдога. Умирали от старости. Могилы навещаю. Теперь пришла моя очередь. Увидеть бы Вашу книгу…
- Не проси: А вот этого уже никогда не было, даже в самые трудные периоды лагерной жизни. Или работая, «пахал» всегда больше других, или брал сам, но никогда за счёт тех, кто слабее меня.
В возобновление стройки уже не верю, разве что для очередного разворовывания, но у «них» и без стройки есть каналы: например, Сочи, Сколково и др. Но честным людям надо держаться, хотя бы назло «им», правда, «их» с их миллиардами и круговой порукой, похоже, ничем не проймешь. «Они» уже в заоблачной недосягаемости. По крайней мере, они так думают…
У Вас полное право всё записанное, сфотографированное и скопированное за эти годы использовать в Вашем следующем сборнике, кроме того у Вас полное юридическое право выбрать всё, что сочтёте нужным, из моих предыдущих пове-ствований.
Всё, что писал, была вынужденная необходимость, голос одиночки, чтобы услышали… Но этого очень мало, это сужено, не в масштабе. Вот почему душам погибших и мне, дожившему ископаемому, так нужны Вы и Ваша летопись о 503-й стройке. Жду и надеюсь, этим теперь и живу, это мой спасательный круг. Если хорошо издать и большим тиражом, ведь раскупят и порядочные люди, и сонные мещане, это ведь достоверный жизненный детектив. Мой путь з/к начат в Игарке, я всё помню, как вчерашний день!
Неужели нигде не остались и не сохранились бухгалтерские документы, подписанные главным бухгалтером 7-тысячной зоны Иваном Ласковенко, женской зоны – Анной Кучер, Ермаковского лагеря, где нарядчиком был Сергей Ломинадзе, а производственным фельдшером на ПГС – я, ЛП № 31 на трассе – Яков Мигинёв и Вячеславом Албагачиев – все з/к, з/к. Ведь я из Дудинки вывез «гору» отчетности! Сейчас это раритеты истории. Ваша книга необходима. Ей не будет равных. Не жалейте страниц.
Может быть, Вы посчитаете возможным поместить в будущую книгу и некоторые мои нынешние рассуждения, они ведь тоже не просто мне даются. Я уже говорил, что пишу «душой». Я не литератор и у меня нет совершенно никакого желания «писать», я не графоман. Это письмо заключительное, и сил уже нет, проблемы другие, да и возраст даёт о себе знать. Земных богатств не нажил, но моя память сохранила для меня огромные богатства моего прошлого, интереснейших событий, встреч с людьми, с которыми в обычной обывательской жизни просто немыслимо встретиться, нереально (ну вот, договорился, что лагерь благодарю!). В Игарском 7-тысячном лагере визиты в СКБ за миской сои мне омрачал Штильмарк, не могу ему простить, что голодал по его милости. Но и в СКБ были у меня друзья: Эзро Иодидио, Борис Голдобин, инженеры Янис, Виктор. Но это общение в свободное время, а его в лагере очень мало. В основном, общался со смелыми, опытными лагерниками, и я знал, что в любой экстремальной ситуации они не подведут меня, а они были уверены во мне. Это Стах Плохарский, Антон Балайтис, Эдик Чекишев, Петр Попов, Миша Коротченко, Саша Таросян, Миша Тлехас и т.д. и т.д. (интернационал!). Память о них мне дороже моих собственных злоключений. Это они меня учили: Не верь, не бойся, не проси! Я оказался способным учеником. И лишь сейчас дошло – я ведь был их всех моложе…
Сейчас кажется нереальным, что мог ночью ехать один по глухой тайге, но пропуск, документы и фотографии – тому свидетельство. Решался на свидания с вольными женщинами, невзирая на строжайший режим, но ведь сохранились фотографии этих милых женщин, одаривших меня своей благосклонностью, значит, это все было! Это и многое другое, на что решался, вопреки голосу разума и окружающих обстоятельств, дают сейчас силы выживать и доживать в очень не простое для нас время. Но такова судьба всех доживающих в этой стране стариков. Сам, как и в былые времена, выбрал свой путь, свою тропу и не жалуюсь.
Есть маленькие радости: прилетели грачи, каждый год жду их с нетерпением, люблю за ними наблюдать и слушать их разговоры, к сожалению - только из окна, я ведь уже не могу спуститься и подняться по лестнице. Жду начала лета, когда сын умершего друга поможет спуститься и провезёт по всем трём могилам моих преданных собак. Все похоронены и прожили 17, 13 и 10 лет.
Теперь живу ожиданиями, дожить и увидеть. Это последнее, что жду. Все долги
отданы, старался на своём жизненном пути никого не обидеть. Где мог, помогал
взрослым людям, детям. Животным. Ни одной улитки не раздавил на своей дороге, до
сих пор с женой кормим бездомных собак, кошек, голубей и т.д. Может, где-то
зачтется и при «уходе» будет меньше мук? Хотя пусть лучше будет Гале*, а я всё
выдержу – ведь я лагерник!
* Галя – жена, Галина Ивановна Сновская, с которой Александр Альбертович
состоит в браке уже 47 лет.
___________________________________________
Пока этот сборник готовился к печати (с 2005 г.), многие материалы, в укороченном или, наоборот, расширенном, виде, А.А. Сновский, попробовал включить в изданные небольшими тиражами (200-500 экз.) 4 книжечки – «Выжить и помнить» (2008), «Забыть нельзя. Страна «Лимония» - страна лагерей» (2009), «Палачи и их жертвы» (2010), «Пепел Клааса» (2011), продав ради этого свою старенькую машину, гараж, отказавшись от столь необходимых дорогостоящих лекарств, а также воспользовавшись финансовой помощью дудинских музейщиков. Основную массу сохранённых лагерных документов, фотографий, предметов он передал в Таймырский краеведческий музей, где сейчас их можно увидеть в постоянной экспозиции и в фондах.