Анатолий Семёнович Ильин,
кандидат исторических наук
доцент КГУ
Краевая элита начала формироваться после злодейского убийства Сергея Кирова 1 декабря 1934 года и введения упрощенной судебной процедуры по делам о терроре. Большинство руководителей погибли 29 октября 1937 года, а тела шестерых из них захоронены в могиле невостребованных прахов № 1 Донского монастыря.
7 декабря 1934 года президиум ВЦИК "по просьбе советских, хозяйственных и общественных организаций" образовал Красноярский край. В него вошли 25 районов, а также Хакасская автономная область, Эвенкийский и Таймырский национальные округи.
Сразу начали формировать аппарат для нового Красноярского края. При политбюро создали комиссию во главе с секретарем ЦК Николаем Ежовым. Ему поручили быстро набрать и отправить в край 300 номенклатурных работников [1].
Среди первых руководителей края не было ни одного красноярца. Это старая имперская традиция чаще тасовать управленческие кадры, чтобы они не успели обрасти связями с местной элитой и проникнуться интересами населения.
Краевой комитет ВКП(б) возглавил 35-летний Павел Акулинушкин. Павел был делегатом четырех съездов и сохранил за собой членство в КПК [2]. Он привез с собой в Красноярск из Одессы Степанова, Лютина, Дуделита и еще 22 человека.
Семену Голюдову было 38 лет. В феврале 1934 года его назначили секретарем Читинского обкома, а в декабре перевели вторым секретарем в Красноярский крайком [3]. К новому месту службы Голюдов вывез с собой из Читы 24-х управленцев вместе с семьями. Его жена в Красноярске поступила служить заместителем краевого прокурора по специальным делам [4].
Позднее, в мае 1936 года в Красноярск приехал уполномоченный Комиссии партийного контроля С.Т. Хавкин. Ему исполнился 41 год. С 1930 по 1934 год он был заместителем заведующего организационно–инструкторского отдела в ЦКК–РКИ, членом коллегии этого наркомата. На XYII съезде партии его избрали членом КПК [5].
Иосифу Рещикову было 42 года. Он вывез свою команду из Одессы, заполнив в
крайисполкоме должности от заведующих отделами до машинисток.
К хозяйственной элите следует отнести начальника Красмашстроя Александра Субботина, который в конце ноября 1932 года с женой и сыном приехал в Красноярск. Ему было 32 года. Перед назначением в Красноярск он четыре месяца строитель путешествовал по Германии, Англии и Голландии [6].
Одним из самых прибыльных цехов Красмаша стала судоверфь. Ее организовал дворянин Александр Телегин, который жил в Красноярске с 1903 года [7]. Он был весьма предприимчивым человеком. Телегин покупал на Челябинском тракторном заводе бракованные детали. В Красноярске из них собирали двигатели “Сталинец-50” и переделывали для работы на катерах.
Осенью 1935 года на Красмаше появился 27-летний инженер Сергей Седов. Сына Льва Троцкого арестовали 4 марта 1935 года по “Кремлевскому делу”, которое завел Николай Ежов по указке Сталина. Ему дали 5 лет концлагеря, но через неделю заключение вдруг заменили ссылкой [8]. Субботин зачислил инженера Седова в эксплуатационный отдел с 21 сентября 1935 года. 10 октября он отчислил Сергея из штата и заключил с ним трудовой договор на год [9].
В январе 1935 года в Красноярск пришло закрытое письмо ЦК ВКП(б) "Уроки событий, связанных со злодейским убийством тов. Кирова". В нем говорилось, что троцкистов и зиновьевцев надо уничтожить как белогвардейцев [10]. Секретарь крайкома Павел Акулинушкин отправил письмо в райкомы, откуда пришли формальные резолюции "классовой ненависти". Тогда опытный чистильщик заставил повторить собрания [11]. Первый улов составил 57 бывших оппозиционеров. Среди них 26 ссыльных активистов и 4 местных бунтаря, которые не скрывали своей принадлежности к оппозиции. Троцкистское прошлое 27 человек обнаружилось при сверке партийных документов [12].
Погромная кампания идеологически обеспечила политическое судилище. 24 августа огласили смертный приговор Зиновьеву, Каменеву, Евдокимову, Бакаеву и другим подсудимым. Троцкого и его старшего сына Льва Седова распорядились арестовать в случаи их появления на территории СССР [13].
Во время процесса партийцы обсудили новое письмо ЦК, а итоги подвели на собрании городского актива 23-25 августа в Доме Красной армии. Секретарь крайкома Акулинушкин доложил о разгроме подпольного блока и предложил активистам разоблачить местных врагов.
Заведующий культурно–пропагандистским отделом крайкома латыш Арнольд Эмолин заявил, что Субботин потерял контроль над финансами и плохо боролся с врагами. Эмолин призвал “освободиться от всякой гнили, от всех врагов, которые пытаются бороться против партии и нашего вождя тов. Сталина” [14]. Секретарь Кировского райкома Губин добавил, что Субботин считает себя большим хозяином и забывает об обязанностях члена партии [15].
Однако партийцы отпустили Субботина с легким испугом. 25 сентября его вызвали на заседание партийной коллегии КПК и объявили строгий выговор за притупление классовой бдительности и засорение строительства антисоветскими элементами [16].
Вся тяжесть общинного остракизма обрушилась на начальника железной дороги Ария Мирского. На самом деле его звали Юрий Константинович Кабахидзе. Он родился в 1890 году в семье грузинского князя. После гражданской войны Мирский связался с Троцким. Он подписал программные заявления “46-ти”, “83-х” и “13-ти”, выступал на оппозиционных собраниях. В августе 1928 года он покаялся, а секретарь партколлегии ЦКК Емельян Ярославский объявил ему прощение всех грехов. Затем кто-то из высоких покровителей зачислил его слушателем Военно-транспортной академии. Там он учился до февраля 1936 года, получив назначение в Красноярск [17].
Уполномоченный КПК Хавкин рассказал, как “их сиятельство” крыл людей матом и распускал руки. В зале поднялся шум, кто-то выкрикнул: “А еще орден на груди носит” [18]. Дальше всех зашел водник Руковишников. Он не сомневался, что в случаи войны Мирский сдаст дорогу японцам [19].
В октябре 1936 года ЦК снял Мирского с работы. В декабре в его личном деле появилась жирная карандашная надпись: “Расформировать, как исключенного из партии за троцкизм” [20]. Затем в январе 1937 года Политбюро лишило его ордена [21]. Вероятно, к тому времени Мирского уже не было в живых.
1937 год начался с шумной кампании, посвященной столетию со дня гибели Александра Пушкина. В юбилейных речах и газетных передовицах впервые громко зазвучали державные нотки, мало походившие на песни альбатросов мировой революции. В ходе кампании кремлевские идеологи завершили строительство доктрины сталинизма. Народу разъяснили, что ленинизм является законным наследником всей русской культуры, а его целиком унаследовал Сталин, который любит все русское. Под этим знаменем “Кремлевский горец” добил остатки левой и правой оппозиции, провел декоративные выборы в Верховный совет.
Вскоре в столице прошел процесс Пятакова, а на Красмаше состоялся погромный митинг. Там рабочие проклинали сына Троцкого, который хотел их отравить газом, и громко одобряли расправу с крупными московскими чиновниками [22].
После заводского митинга Губин устроил бурное заседание бюро Кировского райкома. В резолюции говорится, что “Субботин сконцентрировал вокруг себя целую группу троцкистов и классово враждебных элементов, которые вели подрывную, вредительскую и контрреволюционную работу. Субботин сомкнулся с этой троцкистской и вредительской сворой, создавал им особые условия. Будучи непосредственно связан с вредительской группой на Красмашстрое, проводил линию двурушничества, обманывал партию, скрывал действительное положение на заводе, давая фиктивные данные о выполнении промфинплана”. Директора вывели из состава бюро и отобрали у него партийный билет.
Субботин сообщил об этом Серго Орджоникидзе. Нарком успокоил директора и пообещал вернуть партийный билет [23]. В начале февраля завод посетила комиссия Главзолото. Краевые аппаратчики заслушали их выводы, констатировали полное отсутствие вредительства и отдали партбилет Субботину [24].
С 23 февраля по 2 марта в Москве прошел печально знаменитый пленум ЦК, откуда либеральных коммунистов Николая Бухарина и Алексея Рыкова увели в лубянские подвалы. На заседании пленума Сталин резко критиковал начальников, которые подбирали себе команды по признаку личной преданности, приятельства и землячества. Эти верные сотрудники помогали своим шефам обособиться от местных жителей и распоряжений ЦК. С другой стороны Генеральный секретарь хвалил за грамотность и честность “маленьких людей”, которым враги закрыли дорогу к большой карьере.
Сталин объявил “Кадровую революцию”. Российские правители не раз обращались к народу для расправы с разными ветвями бюрократического аппарата. Партийная структура сразу затрещала по швам, а из темных низов рванулись вверх новые коноводы. Вскоре погибли более 70 процентов участников февральско-мартовского пленума.
Вернувшись из Москвы, Акулинушкин 16–19 марта провел пленум крайкома, где рассказал столичные новости. В кулуарах пленума Акулинушкин поделился с доверенными секретарями секретной информацией. Его принял Николай Ежов и дал установку кончать с правыми, но запретил исключать из партии без санкции спецслужб. Залпетер подтвердил эту директиву и пообещал быстро подготовить необходимые инструкции.
В перерывах между заседаниями секретарь Абанского райкома Шахновский настойчиво спрашивал секретаря крайкома и начальника УНКВД, как ему быть с бывшими красными партизанами и их вожаком Будой. Начальство приказало райкомовцу пока не высовываться и терпеливо ждать своего часа.
Через 8 дней секретарь Тасеевского райкома Кулашников прислал в крайком телеграмму, в которой заявил, что больше он терпеть не может. Переждав еще неделю, райкомовец кинулся на свой страх и риск громить бывших повстанцев. Первыми его жертвами стали 60 крестьян [25].
Еще осенью 1936 года начались аресты среди командного состава бывшей крестьянской армии. Вскоре бывший нарком Яковенко подтвердил следователям, что направлял в Сибирь директивы о подготовке кулацких восстаний [26].
Главарем повстанцев оказался Николай Буда, который заведовал приемной председателя крайисполкома. В марте 1936 года Буда дал положительную характеристику своему армейскому сослуживцу Лапину, которая не спасла того от ареста. Буда покаялся КПК, что не знал темного прошлого своего боевого товарища. Его строго предупредили и не погасили старого партийного взыскания [27]. 17 апреля его арестовали, а в письменном столе нашли 200 завалявшихся крестьянских жалоб [28].
Не покорившихся адмиралу Колчаку ветеранов партизанского движения расстреляли 30 октября 1937 года. На смертный приговор каждому красному командиру у судей уходило от 15 до 45 минут [29].
9 июня 1937 года в Красноярск нагрянули секретарь КПК Матвей Шкирятов и ленинградец Сергей Соболев. Они прямо с вокзала поехали в управление НКВД. Леонюк пожаловался приезжим, что хотел взять секретаря горкома Максима Степанова, но ему не разрешил Акулинушкин, который тащил горкомовца на должность своего заместителя в крайком.
После командировочные зашли в кабинет секретаря крайкома, где Соболев с порога протянул Акулинушкину ордер на арест Степанова. Павел замешкался, долго вздыхал, а потом подписал. Со слов Шкирятова, Степанов “признался” на второй день допросов. Клубок его личных связей быстро размотался до самого Акулинушкина [30].
16 июня арестовали Александра Субботина, а на следующий день “Правда” опубликовала статью “Странная позиция Красноярского крайкома”. Журналист Синцов писал о том, что сибирские партийцы восприняли арест нескольких аппаратчиков как гром среди ясного неба. По его мнению, грязные вражьи следы вели в краевой комитет партии [31].
Далее события развивались с бешеной скоростью. Все летние протоколы и выписки бюро крайкома изрезаны, подклеены и переправлены разными чернилами. Акулинушкин задним числом исключил из партии врага народа Степанова и председателя горисполкома Н.Н. Балахонова [32].
Тем временем в Кремле с 23 по 29 июня шел пленум ЦК. Николай Ежов сообщил цекистам о гигантском заговоре, который завел страну на порог гражданской войны и потребовал себе чрезвычайных полномочий. Только в первый день трагичного фарса из состава ЦК исключили 26 человек, а к концу заседаний еще пятерых. Нарком Ежов вырвал себе диктаторские полномочия, включая индульгенцию на пытки [33]. Акулинушкин из последних сил пытался удержаться на плаву. 25 июня секретарь сообщил поредевшей краевой верхушке об аресте правого заговорщика Семена Голюдова и четверых его доверенных сотрудников [34]. На следующий день секретарь сдал исполнявшего обязанности заместителя председателя крайисполкома Афанасия Лютина [35].
26 и 27 июня парторги городских организаций по вечерам сходились на совещание. Павел Акулинушкин рассказывал им о разоблачении новых врагов, вскользь упоминая собственные промахи. Однако Хавкин заявил, что Акулинушкин окружил себя врагами и подхалимами, певшими ему дифирамбы [36].
Через день чекисты изъяли из аппарата крайкома 10 инструкторов, делопроизводителей и машинисток [37]. Технический персонал крайкома быстро пополнился случайными людьми. В документах появилась масса грубых опечаток. Например, в стенограмме YII пленума крайкома вместо слова “пролетарский” было напечатано “предательский суд” [38].
9 июля 1937 года Акулинушкина арестовали в Москве, без санкции прокурора и соответствующего оформления документов. Уже 11 июля корреспондент “Правды” Синцов поведал стране, как красноярский секретарь покрывал врагов народа. Рядовые партийцы разоблачили директора Красмаша Субботина, который вредил заводу и пытался замять дело об отравлении рабочих. Крайком затянул расследование, а честных коммунистов обвинил в подрыве единоначалия, помогая вредителям заметать следы. Поэтому Синцов не сомневался, что руководители крайкома сошли с партийных рельсов и потеряли доверие своей организации [39].
21 июля 1937 года в Красноярске открылся YII пленум крайкома. Судя по стенограмме, страсти закипели уже при выборах рабочего президиума. Из зала закричали, что не доверяют бюро, поэтому выбирать людей надо персонально. В свою очередь Хавкин настоял утвердить списком из остатка членов бюро с приезжими Соболевым и Шкирятовым [40].
Новый секретарь Сергей Соболев сразу перешел к кадровой революции. Он пояснил сибирским партийцам, что между собой сговорились троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы, рыковцы, эсеры, шпионы, японо–германские фашисты и кулацкие партизаны. Они напоминают змей в мешке, но их невозможно отличить друг от друга. В Красноярске враги проникли на руководящие посты и поставили важный край под удар. Они разложили партийную организацию - одних подкупив, других - подпоив, а третьих заманив должностью. Даже на обувной фабрике “Спартак” подпольщики из крайкома готовили забастовку, лишив работников сырья и заработной платы [41]. Соболев передал партийцам сталинскую установку выдвигать кадры из “маленьких людей”, придавленных сапогом мерзавца Акулинушкина.
“Кадровая революция” особенно лютовала летом и осенью 1937 года. Однако и после падения наркома Ежова ее волны продолжали смывать различные слои населения и ветви управленческого аппарата. Ко второй партконференции в Красноярском крае сняли 38 первых и 14 вторых секретарей райкомов, из них 31 человек был обвинен во вредительстве [42]. Судьбы участников трагических событий сложились по-разному.
20 августа Павел Акулинушкин начал давать показания. Согласно протоколу, создать краевую “подпольную” организацию ему помог иркутский секретарь Михаил Разумов. Он прислал в Красноярск около 25-ти “правых” сотрудников во главе с Голюдовым. В свою очередь председателя крайисполкома Иосифа Рещикова правые завербовали еще в Западно-Сибирском крае. Заговорщикам удалось сохранить кадры кулацкого восстания 1931 года. Бывшими партизанами из Москвы руководил нарком земледелия Яковенко, а местными ячейками командовал Буда.
С конца лета 1935 года правые приступили к контрреволюционной деятельности. В промышленности они покрывали вредителей. Голюдов и Степанов под видом борьбы со штурмовщиной развалили стахановское движение на ПВРЗ. Золотые рудники были засорены троцкистами. Они запустили разведочные работы, вели хищническую добычу металла и портили дороги. В сельском хозяйстве вредители составляли непосильные планы, распространяли инфекцию среди скота, завозили в северные районы негодные семена и срывали ремонт тракторов. Далее Акулинушкин показал, что подпольщики готовили восстание, а Степанов готовил боевки из бывших партизан [43]. Акулинушкина казнили 30 октября 1937 года. По сведениям “Мемориала”, его кремировали, а затем похоронили в могиле невостребованных прахов № 1 Донского монастыря. Рядом с ним покоится прах Семена Голюдова, расстрелянного 30 октября 1937 в Москве [44].
В марте 1957 года Военная коллегия Верховного суда СССР определила, что дело в отношении Акулинушкина П.Д., Рещикова И.И., Голюдова С.Т., Лютина А.В. и других было сфальсифицировано бывшими руководящими работниками УНКВД Красноярского края. В отношении виновников трагедии было вынесено частное определение на предмет привлечения их к ответственности [45].
16 апреля 1937 года Сергея Седова доставили из Сухановской тюрьмы в Красноярск. 29 октября 1937 года выездная сессия Военной коллегии Верховного Суда СССР приговорила Седова к высшей мере наказания. Его казнили в полночь за городом, о чем был составлен акт [46]. Вместе с ним расстреляли племянника Зиновьева Рафаила Закса.
Александра Телегина арестовали еще 31 октября 1936 года. Следователи утверждали, что бывший помещик и заводчик много лет боролся с Советской властью. Он сколотил вокруг себя группу из антисоветски настроенных специалистов. Кроме того, он с помощью взяток организовал закупку некондиционных деталей тракторных моторов на Челябинском заводе. В 1934 году Телегин связался с германским шпионом Андреем Шаубом, который вместе с Сергеем Седовым создал на Красмашвагонстрое германо-японо-троцкистскую диверсионно-вредительскую организацию, которая убила Сергея Кирова. Телегин занимал руководящее положение в этой подпольной организации и поддерживал контакты с молодежной террористической группой Сергея Седова [47].
29 октября 1937 года состоялось закрытое судебное заседание Военной Коллегии Верховного Суда СССР. Александр Викторович виновным себя не признал. Однако суд признал его виновным и приговорил к смертной казни. Судебное разбирательство заняло всего 20 минут [48]. В ту же ночь его расстреляли за городом.
14 ноября 1956 года Главный военный прокурор внес протест по делу Телегина. Дополнительной проверкой было установлено, что никаких объективных доказательств виновности А.В. Телегина в материалах дела нет, следовательно, он был осужден необоснованно [49].
Спустя десять дней после ареста Субботин признал себя участником контрреволюционной организации в золотой промышленности, куда его завербовал Александр Серебровский в 1933 году. Серебровский намекал директору, что никому такого завода не надо, кто его проводил, тот пускай и строит. В 1935 году он посоветовал взять деньги от “Вагонпрома”, а вагонов им не давать [50].
10 июля 1938 года Субботину предъявили обвинительное заключение. Через три дня состоялось заседание выездной сессии Военной коллегии. Субботин заявил судьям, что не был участником контрреволюционной организации и отказался от всех показаний. Суд признал Субботина виновным в преступлениях, предусмотренных статьями 58-1а, 58-7, 58-8, 58-11 УК РСФСР и приговорил его к расстрелу с конфискацией имущества. Приговор был окончательным и подлежал немедленному исполнению. По протоколу судебное заседание открылось ровно в 13 часов, а закрылось спустя 10 минут [51].
В хрущевскую оттепель его вдова Лина Христиановна стала хлопотать о реабилитации. В сентябре 1956 года военная прокуратура закончила проверку по делу Субботина. Оказалось, что якобы завербованных бывшим директором Ермилова, Раввина и других лиц осудили необоснованно, их дела переданы на реабилитацию. Заместитель главного военного прокурора Максимов потребовал отменить приговор по вновь открывшимся обстоятельствам, а дело прекратить за отсутствием состава преступления [52].
Сталин умело манипулировал массовым сознанием и различными элементами бюрократического аппарата. Однако главную роль в кадровой революции он отводил органам государственной безопасности.
В 1936 году место начальника УНКВД занял 37-летний Анс Карлович Залпетер [53]. Он быстро подчистил заводских “вредителей” и в апреле 1937 года Николай Ежов назначил его своим заместителем, а вскоре наградил орденом Ленина и поставил начальником 2-го отдела ГУГБ НКВД СССР. Однако в январе 1938 года его перевели в кадровый резерв, а в марте отправили на строительство Куйбышевского гидроузла [54]. 22 мая 1938 года Залпетера арестовали, а 4 марта 1939 года расстреляли, кремировали и зарыли пепел в братскую могилу на кладбище за Донским монастырем [55].
В апреле 1937 года в Красноярске появился 45-летний старший майор госбезопасности Фома Акимович Леонюк с орденом Красного знамени на груди [56]. Хотя Фома был знаком с Акулинушкиным и Рещиковым по Одессе, местная элита не приняла его в свой круг. Леонюку оставалось только посылать рапорты на них в центральный аппарат. В конце июля 1937 года арестованные руководители ему быстро признались, как нарочно разваливали советское хозяйство. Он призвал всех большевиков стать активными чекистами [57].
В октябре 1937 года Леонюка назначили помощником начальника ГУЛАГа. После смерти Сталина Леонюк занялся детскими исправительными колониями. Однако в мае 1954 года его уволили. Спустя два года Военная коллегия Верховного суда СССР вынесла частное определение о привлечении к ответственности бывших руководителей УНКВД Красноярского края [58]. Фома был лишен звания, как "дискредитировавший себя за время работы в органах и недостойный в связи с этим высокого звания генерала” [59]. До 1967 года Леонюк тихо жил на пенсии и умер в новогоднюю ночь.
С сентября 1937 года Красноярским управлением НКВД командовал 34-летний Дмитрий Гречихин [60]. К ноябрю Гречихин наловил целую банду врагов, получил орден Красной звезды и стал кандидатом в депутаты Верховного совета от Енисейского избирательного округа. В феврале 1938 года его отправили в Одессу, а потом в Киев. Там летом 1938 года ему присвоили звание майора и поставили исполнять обязанности заместителя наркома внутренних дел Украины. Осенью Гречихин возглавил Ростовское управление НКВД, но там его карьера оборвалась. Чекиста арестовали и расстреляли в феврале 1939 года. По ходатайству родственников дело Гречихина пересматривалось в 1989 году, но в посмертной реабилитации им было категорически отказано [61].
Красноярские чекисты защищали правящий режим и гибли вместе с отсеченными ветвями его властных группировок. По сведениям ветерана спецслужб Владимира Бушуева, в 1936-37 годах были репрессированы 24 сотрудника Красноярского управления НКВД [62]. Из руководителей управления был посмертно реабилитирован только Анс Залпетер.
*****
До сих пор исследователи спорят о реальности антисталинского подполья. Одни верят в сильных духом подпольщиков, которые готовили мятежи и перевороты. Другие сомневаются, что дело зашло дальше критики режима или стихийного саботажа. Эту версию уже пол века молчаливо подтверждают судебные органы, реабилитируя пострадавших "за отсутствием состава преступления".
Начатая Сталиным революция обернулась чисткой управленческой элиты. Однако, как и многие другие революции “с верху”, погромная кампания быстро вышла из заданных берегов и смыла многих активных погромщиков.
Сталину удалось выйти победителем их революционной бури. Он перебил лидеров, способных повести народ против его режима, и сформировал новую управленческую элиту из послушных людей. Фактически режим “диктатуры пролетариата” сменился пожизненной диктатурой Иосифа Сталина. Он возродил Российскую империю, сохранив коммунистическую фразеологию и демократические институты, но лишь в декоративном виде.
Похожий режим сложился в древнем Риме после затяжных междоусобиц. Граждане продолжали выбирать магистратов, не замечая, что республика превратилась в империю, а военные диктаторы - в императоров.
1. Протокол ПБ №148 от 1.11.1933. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.933. Л.13.
2. Справка инструктора КПК при ЦК КПСС от 17.03.1957. Архив автора; Протокол ПБ
№69 от 15.10.1931. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.862. Л.10; Протокол ПБ №106 от
29.04.1932. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.890. Л.4; Протокол ПБ №107 от 10.07.1932.
РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.891. Л.9; Протокол ПБ №9 от 26.06.1934. РЦХИДНИ. Ф.17.
Оп.3. Д.947. Л.14; Протокол ПБ №17 от 5.12.1934. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.955.
Л.22.
3. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.100. Д.29543. Л.5,6,7,1.
4. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.21. Д.2356. Л.17.
5. Красноярский рабочий. 1937. 23 августа.
6. Личная карточка. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.10. Д.4282. Л.3,5–7.
7. Следственное дело Телегина А.В. Архив РУ ФСБ по КК. П-5966. Л.21.
8. О так называемом "Кремлевском деле" // Известия ЦК КПСС. 1989. №7. С.86–93;
Справка. Центральный архив ФСК РФ. №10а–2909 от 22.06.1994.
9. Протокол допроса обвиняемого Рагимова Рашида / Следственное дело Субботина
А.П. Архив РУ ФСБ по КК. П-5990. Л.84.
10. Реабилитация. М.: Политиздат, 1991. С.175, 191–195.
11. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.68. Л.2–5.
12. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.91. Л.8.
13. Красн. рабочий. 1936. 26 августа.
14. КЦХИДНИ. Ф.17. Оп.1. Д.432. Л.474–476.
15. КЦХИДНИ. Ф.17. Оп.1. Д.432. Л.503–504.
16. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.202. Л.139.
17. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.100. Д.3657. Л.3–7, 11–12.
18. КЦХИДНИ. Ф.17. Оп.1. Д.432. Л.399–400, 407.
19. КЦХИДНИ. Ф.17. Оп.1. Д.432. Л.451.
20. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.100. Д.3657. Л.1.
21. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.983. Л.22.
22. Пухов. Сын Троцкого – Сергей Седов пытался отравить рабочих // Правда. 1937.
27 января.
23. Попов К. Виновным себя не признал // Красн. рабочий. 1990. 18 мая.
24. Губин А. До конца разоблачить врага // Красн. рабочий. 1937. 23 июля.
25. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1 Д.435. Л.79–82.
26. КЦХИДНИ. Ф.17. Оп.1. Д.496-а. Л.9–11.
27. КЦХИДНИ. Ф.17. Оп.1. Д.444. Л.114.
28. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.435. Л.96–98.
29. Боровец В. Расстрелянная республика // Красн. рабочий. 1990. 16, 30 ноября.
30. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.21. Д.2356. Л.22–23.
31. Правда. 1937. 17 июня. С.3.
32. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.443. Л.117.
33. Роговин В.З. 1937. М., 1995. С.439-444.
34. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.443. Л.185.
35. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.444. Л.46.
36. Кузнецов В. До конца разоблачить и выкорчевать троцкистско–бухаринских
шпионов, вредителей и диверсантов // Красн. рабочий. 1937. 29 июня.
37. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.444. Л.31.
38. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.435. Л.67.
39. Синцов П. Дела Красноярского крайкома // Правда. 1937. 11 июля.
40. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.435. Л.168, 263.
41. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.1. Д.435. Л.251–252.
42. КЦХИДНИ. Ф.26. Оп.2.Д.3.Л.30.
43.Выписка из протокола допроса Акулинушкина П.Д. от 20.08.37 / Следственное
дело Субботина А.П. Архив РУ ФСБ по КК. П-5990. Л.298-322.
44. Сайт региональной общественной организации “Красноярское
историко-просветительское правозащитное и благотворительное общество "Мемориал"
/ Memorial.ru. Ад-Ак.
45. Справка инструктора КПК при ЦК КПСС от 17.03.1957. Архив автора.
46. Копия акта о расстреле от 18.11.1993. Архив РУ ФСБ по КК. Д.661. Т.1. (копии
актов о приведении в исполнение решений судебных и несудебных органов о
расстреле). С.102, 104.
47. Следственное дело Телегина А.В. Архив РУ ФСБ по КК. П-5966. Л.329-334.
48. Следственное дело Телегина А.В. Архив РУ ФСБ по КК. П-5966. Л.338-339.
49. Следственное дело Телегина А.В. Архив РУ ФСБ по КК. П-5966. Л.346.
50. Протокол допроса Субботина А.П. от 26.06.1937 / Следственное дело Субботина
А.П. Архив РУ ФСБ по КК. П-5990. Л.21-23.
51. Протокол судебного заседания и приговор / Следственное дело Субботина А.П.
Архив РУ ФСБ по КК. П-5990. Л.347-348.
52. Заключение по делу Субботина А.П. / Следственное дело Субботина А.П. Архив
РУ ФСБ по КК. П-5990. Л.350-352.
53. Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД, 1934-1941: Справочник. С.201.
54. Протокол ПБ №75 РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.994. Л.63.
55. Расстрельные списки: Донское кладбище // Вечерняя Москва. 1996. 20 февраля.
С.7.
56. Протокол ПБ №45 от 2.01.1937. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.983. Л.13.
57. Собрание партактива // Красн. рабочий. 1937. 28 июля.
58. Акулинушкин П.Д.: Справка КПК при ЦК КПСС / Архив автора.
59. Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД, 1934-1941: Справочник. С.268.
60. Протокол ПБ №55 от 27.10.1937. РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.3. Д.993. Л.2.
61. Петров Н.В., Скоркин К.В. Кто руководил НКВД, 1934-1941: Справочник.
С.155-156.
62.Бушуев В. На изломе / Региональное управление ФСБ России по Красноярскому
краю. На страже безопасности отечества. С.299
ККИМК. Информационный вестник № 6. Методический семинар для исследователей, работающих по теме «Политические репрессии в СССР». 29 октября 2005. Красноярск 2006