Рассказ об этом деле лучше всего начать с конца, с заключения прокуратуры, пересматривавшей дело в 1956 г.
«...Обвиняемый допрашивался неоднократно, но в деле есть только один протокол допроса. Три страницы не подписаны обвиняемым. Эти же страницы сначала были пронумерованы 1, 2, 3, затем эти цифры зачеркнуты и поставлено 15, 16, 17, со следующей страницы нумерация страниц с 15, 16, 17, 18 изменена на 19, 20, 21, 22. Страницы же 18 вообще нет, поэтому на странице 17 ответ Абакумова на поставленный ему вопрос остался неоконченным.
В копии же протокола допроса эта фраза окончена.
<...> Установить и допросить о методах следствия по данному делу СТЕПАНОВА, бывшего нач. 4 отд. УГБ, мл. лейтенанта госбезопасности. Выяснить, какими материалами о нарушении законности со стороны СТЕПАНОВА располагают органы КГБ.
<...>По имеющимся сведениям Главной военной прокуратуры, в 1940 г. проводилось расследование незаконных методов, применяемых СТЕПАНОВЫМ и др. работниками».
Из определения 258 военного трибунала СибВО от 15 марта 1956 г.:
«Актом графологической экспертизы от 10.01.1956 установлено, что „собственноручные показания“ Косованова написаны и подписаны работником УНКВД по Красноярскому краю СТЕПАНОВЫМ. <...> Протокол очной ставки Кускова с Яворским сфальсифицирован б. мл. лейтенантом МАТЫЦИНЫМ.
<...> Возбудить уголовное дело против СТЕПАНОВА и МАТЫЦИНА по обвинению в предумышленной фальсификации дела по обвинению БЕЛИКОВА и др. (15 чел.)».
Когда читаешь архивно-следственные дела, поражаешься тому, насколько написанное в них противоречит не только закону, но и здравому смыслу. Собственно, все «преступление» Петра Александровича состояло в том, что он, по оперативным данным, неодобрительно относился к распространению среди населения государственных займов и был против организации на Пастеровской станции (которой тогда заведовал) социалистического соревнования, заявляя при этом, что, прежде чем соревноваться, надо заразить бешенством 4—5 тысяч человек.
Однако талант следователя Степанова сделал из этой заурядной шутки достаточно крупное дело, в котором были замешаны и Пастеровская станция, и санитарно-бактериологический институт, которое имело связи с «Краевым бюро», обосновавшимся в Красноярске и занимавшимся созданием диверсионных групп, секторов, ячеек и прочей контрреволюционной деятельностью на территории Красноярского края. В единственном протоколе допроса, имеющемся в деле, описано множество «преступлений» Абакумова: заражал скот бруцеллезом через прививки (а для отвода глаз вел активную борьбу с бруцеллезом), намеревался заразить водонасосные станции и водокачки, водоемы: реки, пруды, колодцы, продуктовые запасы и фураж, места расположения воинских частей — в частности, военный городок и авиабригаду, крупные промышленные предприятия — ПВРЗ, «Красмаш», УЭС, кислородный завод. В одной организации оказались и пом. директора санитарно-бактериологического института Всеволод Алексеевич Тупосов, и зав. санитарно-эпидемиологическим отделом крайздрава Михаил Нестерович Сельдовский, и сотрудница Санбактина Вера Михайловна Красикова (которая, кстати, нашла мужество не признать себя виновной), да и сам Михаил Назарович Красиков, на которого, собственно, и повесили руководство всей этой бактериологической войной.
Следствие по делу «террориста» Абакумова проводили ускоренно и в упрощенном порядке, в соответствии с решением Политбюро ЦК ВКП(б) № П51/94 от 2 июля 1937 г. Дело было сляпано безграмотно, шито белыми нитками — это видно невооруженным глазом. Прокуратуре в 1956 году не пришлось особо трудиться, чтобы признать дело сфальсифицированным и реабилитировать всех, кто по нему проходил. Да только вернешь ли тех, кто был давно расстрелян, поправишь ли ущерб, нанесенный народному хозяйству? А ведь Петр Александрович Абакумов с 1902 года трудился на благо красноярцев — ветеринарным врачом, заведующим Пастеровской станцией. Сделал много, и мог бы сделать еще больше. Не дали...
Книга памяти жертв политических репрессий Красноярского края. Том 1 (А-Б)