Дмитрий Иннокентьевич Каратанов - известный красноярский художник. На Столбах он был более известен под прозвищем Митяй. Каратанов был центром притяжения, вокруг него всегда клубились дружные компании и на Столбах, и на знаменитой его мансарде в доме на улице, которая теперь носит имя Дубровинского.
В Каратановской компании начинал свою столбистскую жизнь А.Л. Яворский, тогда еще гимназист. "Втянул его" в компанию его друг, "каратановец" Авенир Тулунин. Много снимков Каратановской компании оставил Арсен Роганов.
Вторая Каратановская компания.
У костра А.Л. Яворский.
Сидит в белой толстовке Д.И. Каратанов.
Фото из архива А.А. Тулунина
Каратановская компания (точнее, их было четыре, в разное время) была наследником основателей столбизма Чернышевской компании. И она же была основоположником многих столбистских традиций. Например, именно она объявила эпоху чистого лаза и сбросила деревянные подставки, до того часто использовавшиеся при подъеме на скалы. Именно неиспользование искусственных точек опоры, именно свободное лазание - один из краеугольных камней столбизма.
А.Л. Яворский рассказывает:
"<...>Лазали мы с большим азартом.
Иной день по два раза бывали на каком-нибудь из Столбов, а Четвертый изучили, как свои пять пальцев, знали каждый уступчик, а в его затаенных пещерках и щелях прятали как всякие свои вещи, так и остатки пищи, последнее реже, т.к. чаще мы все доедали и еще не хватало.<...> Нар у нас не было. Нужно сказать, что в этот период еще ни у кого из компаний нар не было, они стали появляться немного позже. Четвертый Столб еще не имел никаких стоянок кроме нашей. Почти все столбисты останавливались под Первым или под Третьим Столбами, немногие искали стоянки по периферии Столбов. Сожжение Чернышевской избушки под Третьим в 1906 году принудило столбистов жить вразброд и кое-какие компании стали приискивать себе более отдаленные и укромные уголки на Столбах. Этому же разброду содействовали продолжающиеся заезды казаков и разгон ими столбистов.
Каратановская компания на 4-м столбе
Фото из архива Л.И. Шаповаловой
Много хороших песен пели мы у костра с наступлением сумерек. Почему-то особенно хорошо поется именно вечером. Песни наши были и минорного характера и мажорные.
"Ревела буря", "Славное море", всякие каторжные, "Звездочки", кольцовские, некрасовские, ангарские, "Утес", "Море синее", "Меж мерцающих звезд", плясовые от "Рощицы" до "Эх дуба дуба дуба", "Be ли чум тра ляля" в столбовском переложении и многие, многие другие. Пели мы и на церковный глас "Слыхал во время оно" с хоровым припевом, причем под дьякона почти всегда запевал Венка, а хор ему подхватывал. У нас было правилом залезши на Столб спеть хотя бы две какие-нибудь песни".
Каратановская компания. Фото из архива А.А.
Тулунина
Многие "каратановцы" попали в жернова репрессий, что было неудивительно - люди эти были неординарными, а советская власть строилась на использовании винтиков. Сам Каратанов чудом избежал ареста, хотя в поле внимания НКВД он уже попал - уж очень с многими он был знаком, а следователи в первую очередь определяли именно круг знакомств. Но повезло. Машина дала сбой, и замечательный художник дожил до глубокой старости. В пятидесятых, уже умирая, он просил одного еще раз взглянуть на Столбы. И.Ф. Беляк донес его на руках до Ермака.
В 1934 г. "изгнанные" со Столбов остатки Каратановской компании: А.Л. Яворский, Арсен Роганов, Лев Гобов, Анфия Устюгова на месте сгнившей Белянинской заимки строят чум из корья и избушку 2,8 х 2,5 м с окнами из фотопластин. Избушка называется "Дырявой", потому что бревна полусгнившие и с щелями.
У избушки Дырявой: Василий Букатый, Вера
Лотоцкая,
Анюта Морозова, Авенир Тулунин, Арсен
Роганов.
Фото из архива М.С. Баженовой
В 1937 году Яворский последний раз был в Дырявой. Как чувствовал жил до самой осени, до конца отпуска. А в городе его арестовали. Через две недели арестовали и Арсена Роганова, друга его еще по Каратановской компании, старейшего столбиста и автора прекрасных столбовских фотографий. Арсена Ивановича посадили на 10 лет, и он не вернулся. Расстрелян был их друг по Дырявой и Каратановской Авенир Тулунин. Дырявая опустела.
После войны в Дырявой поселились супруги Василовские Анатолий Васильевич и Иллария Сергеевна. Заново отстроенная избушка стала известна как избушка Василовских на Кузьмичевой поляне. Она воспета Андреем Поздеевым в многочисленных картинах.
Рассказ о репрессированных "каратановцах" мы начнем с Кенсорина Гидлевского, упоминавшегося еще в "беркутовских" хрониках.
ГИДЛЕВСКИЙ Кенсорин Иосифович. Род.
24.01.1889, поляк, из с. Абаканское
Краснотуранского р-на КК. Родился в семье
польского революционера, сосланного в
Сибирь. В 1904 пом. слесаря в Красноярском
депо. В 1905 поступил в ж.д училище. В 1912 сдал
экстерном экзамены на звание учителя, уехал
в с. Сарушки Абаканской вол, где женился на
Морозовой А.Н. В 1916 призван на военную
службу, рядовой в команде связи 13-го
запасного СП в Ачинске. В конце 1917
демобилизовался, уехал в Минусинск. Был
избран членом Минусинского уездного
комитета РКП(б). 21.06.18 арестован казачьим
отрядом, попал в Ачинскую тюрьму, затем
переведен в лагерь военнопленных. Потом был
в Красноярской тюрьме. В 1920 освобожден из
тюрьмы РККА. Секретарь Минусинского укома
РКП(б), делегат ХI и XII съездов партии,
студент Московской промакадемии,
инструктор президиума орготдела ВЦИК СССР,
нач. планового финуправления сектора
Управления по развитию хозяйства и
культуры народов Севера. Нач. сектора ГУСМП
в Москве. 14.03.36 арестован. 04.10.36 Расстрелян в
Москве. Захоронен на Донском кладбище.* (*
memorial.krsk.ru/martorol/gi.htm)
Дома и на Столбах его звали Кынкой. Яворский, один из самых близких его друзей, вспоминал о нем:
"Душой компании был Гидлевский:
энергичный, остроумный, он в самые, казалось
бы, трагические минуты умел ободрить
товарищей добрым словом и шуткой. Кроме
того, Кенсорин обладал великолепным басом и
прекрасным слухом. Особенно удавались ему .Дубинушка.
и .Во поле березонька стояла.".** (** К.
Шалыгин. В революцию через Столбы. //
Красноярский рабочий. № 156 (20847). 07.07.88.)
"Кенсарин был настойчивым человеком.
Стоило ему что-нибудь задумать, он упорно шел по заранее намеченному плану и добивался своего. Это облегчало ему жизнь. Мы, близкие, не всегда правильно оценивали это и часто называли упрямством".* ( * ГАКК ф. 2120 оп.1 едхр 6, л.152.158. )
"Гидлевский грубоват, но прям и справедлив. Не прочь в меру похулиганить, но только в своей компании. Его дикий хохот был прямо противоположен Морозовскому. Как друг он был самым верным".** (** ГАКК ф. 2120, оп.1 едхр 6, л.152.158.)
Арсен Роганов был старше многих "каратановцев" и был для них старшим братом.
"Он был старше нас в среднем лет на 15, и это не мешало нам всем быть одинаковыми. Вообще, Роганов пришел волею судеб на смену Каратанову. Оба эти товарища были у нас в почете как старшие и в то же время равные во всех разделах нашей столбовской жизни. По своей натуре Арсен был трудолюбив и всегда разделял с нами все работы по самообслуживанию, а его опыт во многом пригодился нам. Бродяга он был, как говорится, несусветный".*** ( *** ГАКК ф. 2120, оп.1 едхр 6, л.115-144.)
"Говоря об нашей избушке нельзя не остановиться особо на Арсене, что я и хочу здесь сделать, ведь все-таки это фигура яркая и своеобразная. Арсен появился на Столбах в 1908 году, почти сразу же по приезде в Красноярск из Забайкалья. В этом же году он попал в нашу Третью Каратановскую компанию, что тогда стояла под .Щей. Четвертого Столба. Родился он на Алтае, где был преподавателем труда в горном училище, что дало ему большую практику. В детстве он потерял родителей и жил с бабушкой. Нужда научила его быть бережливым и аккуратным, и эта привычка сохранилась у него на всю жизнь. Позднее он перешел на работу в переселенческое управление и со всякого рода изысканиями много интересных мест объездил, сначала по Забайкалью, а затем по Приенисейскому краю. В последние годы он работал в системе коммунального хозяйства в разделе строительства. Во время войны 1914.1917 годов он, как специалист-дорожник, участвовал в строительстве дороги от Закавказья к озеру Ван. В 1937 году он был репрессирован и не вернулся. Арсен был хорошим умельцем, и все, что бы он ни делал, он всегда делал только на отлично, добротно, прочно и даже красиво. А мог он делать многое. Вернее, чего он только не делал, как из любви к процессу работы, а также по необходимости. В каждом трудовом процессе у него было все рационализировано. Из отраслей труда ему были знакомы разные. Достаточно упомянуть, что он был плотником, столяром, кузнецом, слесарем, инструментальщиком, электромонтер, портной, сапожник. В этих отраслях у него был большой опыт и сноровка, а главное культура труда. Жизнь это труд. И в этом труде он всегда добивался совершенства. Приспособить, переделать это для него было обычным. В его костюме, вещах, помещении все предусмотрено, смонтировано, выверено, рассчитано и сделано им самим. Физически Арсен был очень сильным человеком, очень приспособленным ко всякого рода неблагоприятным обстоятельствам. Чаще всего своей приспособленностью он как бы предупреждал все неблагоприятное, и всегда был готов встретить, как говорят, грудью.
Роста
Арсен был выше среднего, широкоплеч.
Обладая красивой фигурой он никогда не
позировал и не показывал силу. Кудрявая
правильно построенная голова, с рыжеватыми
волосами, крепко сидела на его могучей шее
придавая всему облику Арсена импозантный
вид. Серые большие глаза, усы с подусниками,
всегда открытая грудь и слаженный, как
пришлифованный, костюм дополняли общее
впечатление этого всесторонне интересного
человека.
Я умышленно остановился на Арсене, как на интересном и оригинальном человеке, так как в нас он был не повторим, у него много своего особого. По характеру он был несколько грубоватым и упрямым, и свернуть его с высказанного мнения иногда было совершенно невозможно, даже если он порой был и не прав, а если он и сдавался, то как-то незаметно для себя и вдолге. Даже эта черта характера не мешала нам дружить и бродить как близь Красноярска по его замечательным окрестностям, так и совершать более далекие поездки.* (* ГАКК ф. 2120 оп.1 едхр 059.)
"Арсен был хорошим фотографом и от того времени осталось у нас довольно много фотоснимков. Однажды он решил отпечатать снимки с нашей компании кому-то из посторонних, и даже они появились на витрине магазина. Их охотно стали покупать. Но случилось то, чего никак не ожидал наш фотограф. Снимки попали к гимназическому начальству, и на наших девиц пошло гонение. Ведь в то время среди начальства, вообще-то относившегося к Столбам и столбизму враждебно, существовало мнение о вреде хождения на Столбы, и в гимназических правилах был на этот счет особый параграф. Мужской костюм на девушках, хотя он был и скромен и походил на короткую юбку, сразу обратил внимание начальства, ведь коленки не были спрятаны под юбку. Этого было достаточно чтобы начать снова противостолбовскую кампанию. Пришлось просить Арсена прекратить давать снимки не членам нашей компании и, тем более, продавать их через магазин".* (* ГАКК ф. 2120, оп. 1 едхр 6, л.115.144.)
Вот такой был интересный, оригинальный, талантливый человек. Для НКВД он был всего лишь статистической единицей, еще одной галочкой в статистике выполнения лимита на репрессии.
РОГАНОВ Арсений Иванович. Род. 2.03.1875 в г. Барнаул. Инженер стройотдела ЕНУРП (Енисейского пароходства). Арестован 9.02.38 ОСО НКВД СССР приговорен 19 мая 1938 г. к расстрелу. Расстрелян 22.10.1938. Реабилитирован 27.12.57 Военным трибуналом СибВО.
В деле есть донесение на коллег Роганова, которые говорили: "Мне кажется, что Роганов арестован за связь с арестованными ранее Косовановым, Яворским и проч. столбистами. Я знаю, что они любители-столбисты, часто ходили на Столбы и там на лоне природы вдали от городского шума вели свои "разговорчики". Так что Столбы являются для них незаметным местом сборищ. Я лично уверена, что Роганова посадили его дружки, с которыми он проводил время на Столбах".
Авенир ТУЛУНИН был душой и заводилой
Каратановской компании. Нет ни одной
фотографии столбистского периода, где бы он
не улыбался во весь рот, не выкидывал шутки
и проказы. Именно ему мы обязаны
приобщением к Столбам А.Л. Яворского. Вот
что он пишет в своих воспоминаниях: "Тулунин,
ходивший раньше меня на Столбы, стал звать
меня туда, и через него я познакомился со
Столбами и полюбил этот замечательный
уголок окрестностей Красноярска.
Тулунин непоседа. Два дня на одном месте для него уже неловкость, а три . уже пытка.
У этого человека не было никаких пенатов: его всегда куда-то тянуло, а куда он и сам хорошо не знал, лишь бы на новое место. Из-за него мы так часто меняли свои стоянки на Стол-
бах. При своем зычном голосе басового тембра, ему бы командовать на параде. Лучше всех из нас выкрикивал столбовскую гамму тра-ляля, конечно, Венка Тулунин"*. (* ГАКК ф. 2120, оп.1 едхр 6, л.152.158.)
Жизнь отдаляла Тулунина от Столбов: он уехал работать на Север, потом были две вой ны, Мировая и Гражданская, потом он опять работал на Севере. Но, оказавшись в Красноярске, он тут же спешил с друзьями на Столбы. В середине тридцатых он был частым (и дорогим) гостем избушки Дырявой.
Не так просто сломать такого человека, но
для советской власти не было невыполнимых
задач. Посмотрите на фотографию Тулунина 1937
года: усталый, опустошенный человек. Он был
расстрелян как "участник эсеро-
РОВСовского заговора".
ТУЛУНИН Авенир Федорович. Род. 2.05.1889 в г. Енисейск. Арестован 3.09.37. 12.11.37 приговорен тройкой УНКВД КК к расстрелу как участник эсеро-РОВСовского заговора. Расстрелян 13.11.37 в 23 часа. Реабилитирован краевым судом 23.02.56.
Книга памяти жертв политических репрессий Красноярского края. Том 2 (В-Г)