Индустриализация Сибири в годы первых пятилеток потребовала множества грамотных работников. Их не подготовить без квалифицированных учителей и отлаженной системы образования. В них особенно нуждался новый Красноярский край. Однако учителя были частью общества и не избежали репрессий.
21 июля 1935 года нарком просвещения РСФСР А. Бубнов назначил заведующим Красноярским краевым отделом народного образования Василия Павловича Овсейчика, освободив его от должности директора Ульяновского педагогического института1.
В ту пору Василию было 37 лет. Он родился 4 августа 1898 года в деревне Шестаки Лидского уезда Виленской губернии. Его отец, крестьянин-бедняк, подался на заработки в Петербург. Там он 20 лет проработал ломовым извозчиком у промышленника Лыщенко. После революции отец работал конюхом в обозе Ленинградского откомхоза и умер в 1928 году.
В деревне Василий окончил двухклассное училище. Этого образования ему хватило, чтобы начать учительскую карьеру в школе поселка Оленщиковка. Проработав учителем 2 года, он поехал в Петроград. Там устроился лудильщиком в механической мастерской за Московской заставой. Потом работал фасовщиком в Ново-Московской аптеке и других медицинских учреждениях, включая химико-бактериологическую лабораторию доктора Оленева.
С 1915 года Василий работал разметчиком в снарядной мастерской машиностроительного завода "Феникс" на Выборгской стороне. На заводе он близко сошелся с революционной организацией. В 1916-1917 годах Овсейчик уже состоял в РСДРП, вероятно, примыкая к меньшевикам-интернационалистам. Причем он дружил как с большевиками, так и с анархистами-коммунистами, которые вместе собирались в литейном цехе.
В 1919 году Овсейчик вступил в ВКП(б). Позднее он признался, что прошел большой путь идейных исканий и пришел к большевизму, когда хорошо познакомился с его теоретическим содержанием. Он никогда не состоял в оппозициях генеральной линии партии. В профсоюзной дискуссии был сторонником "Платформы десяти", боролся с троцкизмом, зиновьевской оппозицией и правым уклоном.
Работа на оборонном заводе спасала от германского фронта. Однако в январе 1917 года дирекция завода отдала Василия в распоряжение воинского начальника. Он сразу заявил, что не может служить в армии из-за плохого здоровья. Его отправили на испытание в николаевский военный госпиталь, где дали отсрочку от призыва на три месяца.
1917 год начался с рабочих забастовок и уличных беспорядков. Выписавшись из госпиталя 26 января, Овсейчик пошел прямо на завод.
Там рабочие избрали его старостой и делегировали в Петроградский совет. В качестве депутата он участвовал в разработке проекта знаменитого "Положения о рабочем контроле". Сразу после Октябрьского переворота, 26 октября 1917 года, Овсейчика пригласили в Народный комиссариат труда. В связи с саботажем старых чиновников его направили работать в общий отдел Народного комиссариата торговли и промышленности. При этом он продолжал работать в ночной смене на заводе.
Во время наступления Юденича на Петроград Овсейчика мобилизовал агитотдел ВЦИКа и направил на Западный фронт. Там, в прифронтовой полосе, он занялся демобилизацией царской армии и формированием Красной армии. Выполнив задание, он вернулся в Петроград, где его определили на склад боеприпасов военного округа. Там он занимался организацией огневых складов в действующих армиях.
Между тем Василий страстно хотел учиться. В Петербурге он посещал образовательные курсы "Наука" и много читал. Кроме того, он состоял в обществе "Маяк", организованном американцами, где слушал лекции столичной профессуры, писателей и поэтов. Летом 1918 года экстерном сдал экзамен на учителя двухклассных училищ. Весной 1919 года окончил институт внешкольного образования. Его оставляли при институте для научной работы. Но, как сказано в автобиографии, он идейно разошелся с беспартийной профессурой, которая не верила в Советскую власть, и отправился работать в провинцию.
Овсейчик поехал в Симбирск, где его сестры работали на эвакуированном патронном заводе. Там его взяли в губернский отдел образования заведовать внешкольным обучением. Он организовал первую в Советской России комиссию по ликвидации неграмотности среди взрослых. Одновременно он работал в местном университете помощником декана факультета общественных наук. В университете он занимался устройством публичных диспутов о пролетарском искусстве и культуре.
В 1920 году Овсейчик решил пойти на фронт. Председатель Симбирского губкома И. М. Варейкис отправил его в политотдел ХII армии. Там ему поручили читать лекции на военно-политических курсах. После взятия Киева политотдел командировал Овсейчика на работу в городскую партийную организацию, где его назначили ответственным секретарем Соломенского райкома. Помимо службы, он посещал лекции на историко-филологическом факультете Высших женских курсов Киевского университета и занимался самообразованием по истории, истории литературы, философии, экономическим наукам и педагогике.
В 1921 году ЦК ВКП(б) направил Овсейчика в Кострому. Сначала он работал лектором в Губполитпросвете и Совпартшколе, а затем заведовал рабфаком и губоно. Пять лет он активно участвовал во всех политических кампаниях тех лет, выступал с докладами, спорил на диспутах, в том числе с митрополитом Введенским и архиепископом Серафимом.
Из Костромы его отправили в Крым заведовать педагогическим институтом. Однако Крымский обком партии рекомендовал его в Наркомпрос, где он проработал три года. По мнению Овсейчика, в этом учреждении засело много националистов. Он включился в кампанию по замене в татарском языке арабского алфавита на латинский. Под его руководством были разработаны учебные программы для школ первой и второй ступеней, изданы учебники и хрестоматии, организована подготовка учительских кадров и проведены научные конференции. Позднее Овсейчик писал, что чувствует себя счастливым человеком, поскольку помогал народам Крыма бороться за социалистическую культуру.
Спустя три года Овсейчик попросил отправить его в другую губернию. Его назначили заместителем директора Самарского педагогического института. Там он сразу начал спорить с директором института и работниками крайоно. Он пожаловался на них в крайком. Крайком решил развести спорщиков и через полгода отправил его в Ульяновск для организации пединститута. Еще в феврале 1927 года Овсейчика утвердили доцентом по кафедре политической экономии. Он участвовал во всероссийских научных конференциях и педагогических съездах. Опубликовал несколько учебников и брошюр. Среди них: "Политическая экономия" (1923 г.), "Беспризорность и безнадзорность" (1927 г.), "Культурно-бытовой минимум колхоза" (1930 г.), "Рабочая книга по обществоведению " (1930 г.) и другие2.
Незадолго до назначения Овсейчика, 17-19 июля 1935 года, в Красноярске прошел 2-й пленум исполнительного комитета Красноярского края первого созыва. Среди других срочных вопросов на пленуме обсуждали проблемы образования. Делегаты с огорчением рассказали, что большинство школ края располагались в нетиповых помещениях и были плохо оборудованы. Политехническое обучение удалось ввести лишь в нескольких школах. Целых 975 учителей не имели семилетнего образования, и среди них наблюдалась текучесть кадров. Также отмечался большой процент отсева учащихся.
Пленум принял постановление "О подготовке к новому учебному году и строительстве школ". Прежде всего, делегаты озаботились материальной базой образования. Они решили к 10 августа закончить ремонт школ и мобилизовать колхозную общественность на заготовку и завоз в них дров. Надо было привести школы и дворы в культурный вид, устроить физкультурные площадки, посадить деревья и привести в порядок инвентарь, особенно питьевые баки, кружки, умывальники и маты для вытирания обуви. Всех председателей РИКов и заведующих роно предупредили, что они несут персональную ответственность за соблюдение сроков этого школьного строительства.
Кроме того, участники пленума решили принять меры к замене нетиповой мебели и организовать в крае производство наглядных пособий и политехнического оборудования.
Вместе с тем директорам приказали обратить особое внимание на школьную дисциплину и искоренение хулиганства. Особо им напомнили, что важнейшей задачей является воспитание молодого поколения в духе верности учению Маркса - Энгельса - Ленина - Сталина, в духе непримиримости к классовому врагу, беззаветной преданности нашей великой социалистической Родине. Педагогам надо было зорко следить за тем, чтобы влияние классового врага не проникло в советскую школу3.
Учитывая особую напряженность в области обеспечения школ Всеобуча педагогическими кадрами на 1935/36 учебный год, президиум крайисполкома попросил Наркомпрос РСФСР откомандировать в Красноярский край 400 учителей начальной и неполной средней школы и оставить в крае продукцию педагогических техникумов. Кроме того, крайоно и местные исполкомы обязали мобилизовать на педагогическую работу учителей, работающих не по специальности4.
Учителя всегда были подлинно народной интеллигенцией и защищали интересы населения. С усилением сталинского режима и идеологического контроля отношение к учителям заметно изменилось. Чиновники настойчиво превращали преподавателей в государственных служащих, обязанных пропагандировать коммунистическую доктрину и непопулярные распоряжения властей.
Изменение статуса отразилось на материальном положении учительства. Летом 1936 года по распоряжению Наркомпроса в край прибыли выпускники педагогических вузов Ленинграда, Москвы и Краснодара. Среди них было много историков. СНК СССР категорически потребовал регулярно платить заработную плату школьным работникам. Однако педагогам месяцами не давали денег. Молодые учителя оказались за гранью нищеты, поскольку не вели подсобного хозяйства.
Возмущенные задержкой получки, учителя Березовского района пожаловались краевому прокурору Коваленко. Он завел уголовное дело на заведующего районо Пунича и пообещал закончить следствие за 5 дней5.
На 5-м пленуме Красноярского краевого исполнительного комитета Овсейчик гордо докладывал, что за годы Советской власти количество учащихся выросло в 8 раз, а на территории бывшей Енисейской губернии сели за парты 40 тыс. человек6.
Между тем учителей в школах катастрофически не хватало. По самым скромным подсчетам, из-за отсутствия учителей в 1936/37 учебном году за парты не сели 6 тыс. детей. В школах начали преподавать малограмотные люди. Из 8291 учителя в крае половина не имела среднего образования. Получили высшее образование 3,7 процента, не окончили вузовского курса 2,1 процента, имели среднее педагогическое 34 процента и общее среднее 12,3 процента школьных работников7.
Бедственное положение толкало учителей на конфликты с местными властями. Осенью 1937 года президиум Казачинского райисполкома в отместку уволил 18 педагогов, не имевших законченного специального образования. Учительница Рождественской школы М. И. Акулова не вынесла унижения и покончила с собой.
Скандал докатился до бюро крайкома, где акцию районного исполкома сочли вражеской диверсией, направленной на разгон учительских кадров и развал школьной работы. Краевого прокурора Любошевского отчитали за политическое ротозейство и приказали устроить над виновниками показательный суд. Всем районным властям запретили выгонять малограмотных учителей, а крайоно обязали завести курсы повышения квалификации8.
Дефицит работников просвещения помогал находить пропитание ссыльным интеллигентам. Летом 1936 года в Туруханске среди 40 ссыльных троцкистов были 28 столичных профессоров. Семеро во главе с профессором Ширвиным работали в районном клубе. Восемь ссыльных служили в райисполкоме, еще восемь преподавали в школах, а один сотрудничал с местной газетой. Эти троцкисты часто заходили к секретарю райкома Степанову побеседовать на разные темы9.
Однако лояльное отношение к ссыльным быстро закончилось. В мае 1937 года бюро крайкома заинтересовалось Дворцом культуры железнодорожников. Секретарь крайкома Акулинушкин и уполномоченный КПК Хавкин прошлись по зданию, похвалили кружки художественной самодеятельности, в которых занимались 1452 человека. Партийных чиновников несколько смутил пролетарский стиль репертуара. Впрочем, главный криминал они обнаружили в Доме техники при дворце. Там преподавали исключительно одни троцкисты, а библиотека оказалась забита контрреволюционной литературой. Директора Михайловского немедленно отдали под суд за укрывательство врагов и растрату казенных денег10.
Учителя были нужны не только детям, но и массе неграмотных и малограмотных работников госсектора. В январе 1936 года ЦК ВКП(б) и СНК СССР потребовали ликвидировать неграмотность среди населения в возрасте до 50 лет11.
К тому времени большинство новостроек обзавелись собственными вечерними школами. На "Красмаше" организовали 9 классов для неграмотных и 7 для малограмотных работников, а также членов их семей. В январе 1936 года в них обучались 305 человек, или чуть более трети из 925 зарегистрированных неграмотных12. К середине года на "Красмашстрое " уже насчитывалось 1130 неграмотных строителей, из которых 600 человек записались в школу, но регулярно посещали занятия только 240 учеников. Не слишком блистал знаниями педагогический коллектив. Учительница Трофимова систематически пропускала занятия, а филолог Веретенова ошибалась в диктантах и грубо обращалась с учениками13.
Довольно слабой была и материальная база вечернего образования. На "Красмаше" под школу отдали типовой барак. Зимой ученики жаловались на сильный холод в классах. Начальник ЖКУ Лебедев распорядился заново проконопатить стены, но вполне философски ответил на критику, что "барак и есть барак". Поэтому начальник посоветовал начинать топить печи с утра14.
Заведующий культурно-пропагандистским отделом крайкома А. Г. Эмолин как-то раскритиковал заводскую многотиражку за статью о вечерней школе. Он назвал провокацией абзац, где говорилось: "Плохо только, что мало парт и сидим по 3-4 человека на одной. Спасибо вождю и учителю за нашу счастливую юность"15.
Второй секретарь крайкома Семен Голюдов стыдился прийти к 20-й годовщине революции с неграмотным населением. Поэтому краевые власти решили срочно ликвидировать неграмотность к 1 Мая 1937 года. Лозунг носил явно пропагандистский характер. В хозяйстве края трудились более 100 тыс. неграмотных работников16. Еще 112,5 тыс. рабочих умели только расписаться в ведомости на зарплату. Из них, по крайкомовским спискам, обучались грамоте 130 тыс. человек17. Среди неграмотных числились 112 коммунистов, и 3837 партийцев не имели начального образования. При этом далеко не все члены правящей партии стремились к учебе. В Саянском районе учили азбуку только 6 из 34 совершенно неграмотных партийцев18.
В конце 30-х годов от учителей потребовали не профессиональных, а фискальных способностей. В феврале 1937 года инструктор гороно Дьячук донес на учеников средней школы № 21. Там, на закрытом партсобрании, кто-то из учителей передал слова комсомольца Жукова. Тот вслух пожалел банду троцкистов из "Параллельного центра". По этому факту немедленно провели комсомольское собрание, но ячейка отстояла ученика, большинством в 4 голоса. В свое оправдание Жуков сослался на учителя Першина, который два года назад не одернул школьника Малековича, заявившего на экзамене, что Красную армию создал Троцкий. Дьячук услужливо назвал новое место работы историка Першина19.
Весной 1937 года учителям припомнили их
прошлогоднее обращение в прокуратуру за
зарплатой. Секретарь райкома Исидор Гнусин
наловил среди учителей Березовского района
целых 15 шпионов. Бывшему политруку хватило
всего одного месяца, чтобы разглядеть
замаскированных врагов. Деревенские интеллигенты
на двадцатом году революции носили
черные галстуки, чем, по мнению секретаря,
разложили пионерскую и комсомольскую
организации школы. Они настраивали родителей
против Советской власти, выпуская с
аттестатами зрелости всего 58 процентов учеников.
Гнусина особенно возмутило, что за
"эту гадость" пытались заступиться руководители
районо, обеспокоенные полным крахом
учебного процесса20.
От Гнусина не отстал секретарь Уярского райкома Бреславский, который тоже поймал 9 преподавателей истории и внимательно приглядывался к остальным предметникам21.
Райкомовец Федосеев из Партизанского района разоблачил молодого учителя Федотова. Тот объяснял школьникам, что в СССР существует принудительный труд, а колхозы нерентабельны. Комсомольца выгнали с работы за правый уклон и направили дело в НКВД. Тогда Федотов бросился в крайоно, где заведующий Овсейчик восстановил его на работе.
Затем на заседании бюро крайкома комсомола молодой учитель защищался цитатами из старых речей Иосифа Сталина. В свою очередь, приглашенный на заседание бюро Федосеев оборвал теоретический спор репликой: "Идиот ты и контрреволюционер, что ссылаешься на Сталина". Он припугнул комсомольцев, что восстановление строптивого учителя в союзе молодежи будет выглядеть актом злостного вредительства и бандитизма22.
В целом сельские учителя жили крестьянским трудом и не принимали открытого насилия. Молодежь даже пыталась тихо протестовать. На избирательном участке в Шушенском педагогическом техникуме какой-то студент не поленился перечеркнуть свастикой весь список кандидатов для тайного голосования23.
Заведующего крайоно Овсейчика арестовали 23 июля 1937 года. В начале августа его вывели из состава пленума крайисполкома, как врага народа. В этом протоколе заседания 6-го пленума Красноярского краевого исполнительного комитета от 9-10 августа 1937 года числилось 27 руководителей крайкома, крайисполкома, крупных краевых контор и предприятий. Среди них были: Буда Н. М., Голюдов С. Т., Лютин А. В., Думченко, Субботин А. П., Степанов М. В., Клячин Н. К., Морозов И. М., Шкиров В. М., Сизых С. Н., Эленгауз-Соломатов, Дружинин Ф. А., Орлов Ф. Е., Кочуков Е. Н., Рещиков И. И., Марков И. Я., Болховитин Ф. И., Большаков Г. М., Мещеряков П. М., Овсейчик В. П., Акулинушкин П. Д., Лапин А. В., Алфеева Е. С., Савкевич Н. В., Афанасьев, Липшиц М. А. и Боровиков П. М. Из кандидатов в состав пленума был исключен и секретарь Партизанского райкома Федосеев с тем же ярлыком врага народа24.
Почти год Василий Павлович находился под следствием. 16 июля 1938 года ВС ВК ВС СССР приговорила его к расстрелу. В тот же день он был казнен в Красноярске25. На причины гибели Василия Овсейчика косвенно указал новый заведующий крайоно Лисицкий в докладе на 11-м пленуме Красноярского краевого исполнительного комитета, который прошел 18 марта 1938 года. Он сообщил, что на 15 марта в крае было зарегистрировано 77 820 неграмотных, из которых обучались лишь 37 961 человек. Из 98 024 малограмотных учились 44 104 человека. Из его доклада более-менее понятно, почему в далеком Усинском районе имелось 400 неграмотных. Однако, почему в пригородном Березовском районе насчитывалось 2712 неграмотных, из которых учились только 617 человек, остается загадкой. Причем на призывной пункт Красной армии из этого района явились 10 совершенно неграмотных парней. Лисицкий заявил, что к развалу обучения взрослых приложили усилия враги народа и троцкистско-бухаринские шпионы. По его мнению, краевой отдел народного образования ограничивался бюрократическим учетом неграмотных, не контролировал хода учебы и не оказывал методической помощи26.
* * *
В результате чистки учителей на долгие годы в образовании научные знания сменили обыденные истины традиционного воспитания. Гуманитарное образование выродилось в зубрежку подходящих цитат официальных классиков и документов, число которых сокращалось по мере укрепления режима. Отдельные школьные подвижники не могли пробить схоластического монолита и умножали мартиролог российского просвещения.
Анатолий Ильин,
кандидат исторических наук
1 ГАКК. Ф. 1386, оп. 1, д. 505, л. 84.
2 Автобиография В. П. Овсейчика. ГАКК. Ф. 1386, оп. 1,
д. 505, л. 86-90.
3 ГАКК. Ф. 1386, оп. 1, д. 495, л. 29-33.
4 О плане подготовки и переподготовки учителей на 1935
год: постановление президиума крайисполкома № 703
от 23.05.1935. - ГАКК. Ф. 1386, оп. 1, д. 502, л. 16-17.
5 Красн. рабочий. - 1937. - 4 января.
6 ГАКК. Ф. 1386, оп. 1, д. 56, л. 143.
7 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 1311, л. 14-15.
8 РЦХИДНИ. Ф. 17, оп. 21, д. 2374, л. 183-184.
9 КЦХИДНИ. Ф. 17, оп. 1, д. 432, л. 505-506.
10 РЦХИДНИ. Ф. 17, оп. 1, д. 2373, л. 19-20.
11 О работе по обучению неграмотных и малограмотных
/ КПСС в резолюциях... - Т. 5. - С. 305-309.
12 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 1557, л. 6.
13 Староватов А. На "Красмашстрое" плохо ликвидируют
неграмотность // Красн. рабочий. - 1936. - 16 июня.
14 Сталинец. - 1934. - № 23. - 24 декабря.
15 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 191, л. 236-237.
16 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 191, л. 280.
17 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 1311, л. 14-15.
18 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 1264, л. 30.
19 КЦХИДНИ. Ф. 17, оп. 1, д. 437, л. 130.
20 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 435, л. 36-38.
21 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 435, л. 46.
22 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 435, л. 86-87.
23 КЦХИДНИ. Ф. 26, оп. 1, д. 435, л. 71.
24 ГАКК. Ф. 1386, оп. 1, д. 495, с. 129-130.
25 memorial.krsk.ru
26 О состоянии работы по ликвидации неграмотности и
малограмотности: постановление 11-го пленума Красноярского
краевого исполнительного комитета от 18 марта
1938 года. - ГАКК. Ф. 1386, оп. 1, д. 493, л. 163-164.
Книга памяти жертв политических репрессий Красноярского края. Том 6 (Н-П)