Верь не верь, а пиши пропало:
Жизнь не жена, не мать.
Очень жалко, что как попало
Я учился ее понимать.
В детстве
я для себя пророчил
Совсем неплохой удел,
Не бывает ли что короче
Детской
мечты и ребячьих дел.
Время рукой холодной и жесткой
Меняло календари,
И я уже не похож на подростка
Со щеками, как мак зари.
Отгуляла свобода, как ветер,
И пропала, пропал и след.
Больно узником быть на свете
В восемнадцать неярких лет.
И. Н. Краснов
Со второй половины XVIII века на Шушенской земле появились первые русские переселенцы. Крестьяне поднимали целину, собирали урожай, растили скот, обзаводились семьями. Развивали культуру, привнося свои традиции. Сюда, в сибирскую глушь, в ссылку отправляли революционеров, выступавших против царского режима, требовавших свобод для каждого человека.
Шушенское пережило все события, которые происходили в нашей стране на протяжении двух последних веков. Первая половина XX века была самой драматичной: революции 1917 года, следом Гражданская война, коллективизация в 20–30-е годы, после которой последовали массовые репрессии. Они коснулись многих семей шушенцев. Среди репрессированных оказался и совсем молодой человек – Иван Никитич Краснов, о котором пойдет речь. Он не был героем, не совершал никаких подвигов. Он просто разделил судьбу многих и многих людей, по жизни которых прошлась государственная машина, подавляющая личность.
Иван Краснов после окончания средней школы в 1949 году начал трудовой путь ответственным секретарем в газете «Искра Ильича». На страницах газеты печатались его статьи, отражающие хозяйственную жизнь шушенских сельчан. Видя непорядки, он их хлестко критиковал в своих фельетонах. Через полгода Иван был арестован прямо на работе, следующие шесть лет он провел в заключении в трудовом лагере Казахстана. Этот период в биографии Ивана Краснова конечно же повлиял на его дальнейшую судьбу.
Иван Никитич Краснов родился 17 октября 1929 года в деревне Новая Заря Орловской области в семье крестьянина Никиты Герасимовича Краснова. Семья была большая: мать, отец, старший брат Ивана, Петр, и сестры, Галина и Ульяна. Он был самым младшим. Владимир Владимирович Логачев вспоминает: «Семья жила бедно. Было голодно. Иван придет в гости, никогда за стол не сядет. Был голодный, но всегда отказывался от приглашения»1.
В начале 30-х годов ХХ века в деревне наступил голод, и семья Краснова в 1933 году переезжает в Сибирь. Сначала остановились в Курагино, затем переезжают в Ермаковское.
В Шушенском в 1937 году началось строительство бани, и Никиту Герасимовича как хорошего плотника и столяра приглашают на строительство. Никита Герасимович купил дом на Первомайской улице. На этой же улице жила семья Логачевых. Ваня Краснов подружился с весельчаком Володей Логачевым. Их дружба потом длилась долгие годы.
В 1937 году Ваня пошел учиться в первый класс школы им. В. И. Ленина. Учился он хорошо. Лучше всего ему давались русский язык и литература. По словам В. В. Логачева, преподаватель русского языка Екатерина Федоровна Черкашина была в восторге от умения Ивана писать сочинения. Иван серьезно относился к учебе. Очень много читал произведений классиков, увлекался философией. В музее-заповеднике хранится его тетрадь с выписками из книг.
У
начитанного, увлекающегося философией мальчика формировались собственные
убеждения и твердые нравственные устои. В. В. Логачев отмечал, что у Ивана
характер был непростой: «Он был внешне спокойным, а внутри был взрывной»2.
О своем характере Иван пишет в письме к однокласснице Анне Селиной: «Я не хочу
казаться загадочным, но дело в том, что я не хочу быть распахнутым, как дырявый
френч. Сама жизнь заставила меня застегнуться на все пуговицы сознания»3.
В письмах к Анне он размышляет о жизни: «Ты ведь знаешь, что любить жизнь – это не значит любить ее постоянные блага. Нет, ведь блага как раз не постоянны, их приходится брать с бою, обрывая по пути не только одежду, но и убеждения, нервы и надежды. Я тянулся за благами долго и, можно сказать, упорно (по-своему), и потом увидел, что они далеки, и ужаснулся при виде лохмотьев своего существа, своих убеждений, нервов, надежд. Но дух – дух прочен, хотя и избит. И теперь я часто обращаюсь к нему. Он повелевает. Но его повеления настолько черствы и бессмысленны по отношению к окружающему, что видишь уже не дух, а сумасшествие в панаме мудрствующего»4. В другом письме, от 5 января 1949 года, есть такие строки: «Ну, ничего, вот я скоро, на днях, вероятно, начну тщательно Библию перечитывать. Может, найду в ней Божье успокоенье, а может быть, что-либо вроде Гоголя получится»5.
Не только книги, но и кинофильмы наталкивали Ивана на размышления. Об этом мы узнаем из его письма все к той же Анне Селиной: «Недавно я смотрел американский кинофильм „Восьмой раунд”. В нем я увидел истинно человеческое благородство и тупую звериную злость, чистую всепобеждающую любовь и ненависть, жадность и щедрость, гнусное продажничество и самопожертвование. В противоположность могу поставить кино„Индийская гробница”. Я смотрел только первую серию, на вторую не пошел, зачем тратить время на глупые пошлости»6.
В школе, где учился Иван, был театральный кружок, которым руководила учительница русского языка и литературы Е. Ф. Черкашина. В спектаклях Иван обычно играл главные роли. Также он ходил в народный театр при Доме культуры. В то время в театре ставили пьесу А. Н. Островского, где Иван играл роль Незнамова. В. В. Логачев вспоминает: «Из всех спектаклей один особенно отпечатался в моей памяти. Это спектакль по пьесе А. Н. Островского „Без вины виноватые”. Это был триумф! Зрители ошалели! Три раза открывался занавес для поклонов. Виной этому был дебютант, игравший Григория Незнамова, – Иван Краснов»7.
Иван стал рано писать стихи, заметки, которые помещались в школьную газету, его рассказы печатались в районной газете «Искра Ильича». Владимир Владимирович Логачев вспоминает, что Иван и сам начал писать пьесы. Когда уже окончил школу и работал фотографом и ответственным секретарем в районной газете, он дописывал пьесу на политическую тему. В. В. Логачев предполагает, что именно эта пьеса и стала причиной ареста Ивана в ноябре 1949 года.
Иван
предчувствовал, что его ждет нелегкая судьба. Это он отразил в стихотворении,
посвященном 18-летию Анны Селиной, – «Через 10 лет». Написано оно в 1948 году с
припиской: «Критика раньше 1958 года неуместна и глупа (со стороны сюжета)».
Уставши таскаться по чуждым пределам,
Решил я вернуться к родным краям.
Родною природой любуясь несмело,
Брожу одинок по заросшим тропам.
С тех пор миновало в скитаниях восемь
Тяжелых бунтарских томительных лет.
Уныло с висков серебристая проседь
Цветам одиноким бросает привет.
Я вижу знакомые лица прохожих,
Они не узнали, для них я чужой.
А я узнаю их как прежде. О Боже!..
Какая игра с беспощадной судьбой!..8
Далее он пишет, что увидел знакомый женский стан. Но женщина прошла мимо, не узнав его. В ее лице он увидел страдание, душа ее была разбита. В тетради стихов, которая хранится в фонде музея, есть такие строки, написанные Иваном за несколько недель до ареста:
А время, судья
непрощающий,
Судило, казнило,
влекло
И дерзких, плоды
порождающих,
Презреньем сухим
замело.
Порывы людей что
горошины:
Развеял – попробуй
собрать…
Безумцев, эпохой
не прошенных,
Эпоха умеет карать9.
Предчувствуя,
что ему не избежать печальной участи, он пишет:
С каждым утром я ближе и ближе
От какой-то разгадки судьбы…
Тихий ветер задумчиво лижет
Обветшалые стены избы.
Что-то в мире случится, быть может,
Или сам я с дороги собьюсь,
Слышу я, как тревожное гложет
Терпеливую гордую Русь10.
После школы Иван Краснов работал в редакции районной газеты, там же работал и Логачев помощником печатника. Однажды, а это было 19 ноября 1949 года, еще не закончился рабочий день, в редакцию газеты пришел капитан милиции Михедов с конвоем и Ивана увезли. В их доме был обыск, изъяли бумаги – все написанное Иваном Красновым. На следующий день его увезли в Красноярск. В Красноярске на перроне его встретила Аня Селина. Она тогда училась в Красноярском педагогическом институте.
Анна Архиповна вспоминает: «Встретились на перроне. Он был не один, с ним были Иван Монастыршин и Михедов. Они несли мешок с бумагами, которые изъяли при аресте. Я уговорила, чтобы они зашли ко мне пообедать. После обеда его увезли в НКВД. Сопровождающих наказали за то, что вовремя его не доставили.Ко мне тоже пришли. Изъяли его письма и записную книжку. Меня также вызывали на допрос, где спрашивали по поводу строк из моих писем»11.
Ивана посадили в красноярскую тюрьму. 27 февраля 1950 года Иван Никитич был осужден военным трибуналом войск Министерства внутренних дел Западной Сибири сроком на 10 лет по статье 58 п. 10 ч. 1 Уголовного кодекса РСФСР – «Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений»12.
Иван Никитич Краснов отбывал заключение в особом лагере № 4 в Казахстане на станции Теректы, на руднике г. Джезказгана.
Трудно представить, что переживал двадцатилетний юноша, оказавшийся в лагерных застенках. О жизни Ивана Краснова в эти годы нам поведали его стихи.
Я пришел сюда из дальних мест
По воле грубого судьи-пилата.
На плечах моих тяжелый крест,
И на том кресте моя душа распята13.
(1950 год)
Потрясают слова, где автор показал всю боль своей души по поводу случившегося с ним.
Обращаясь к своему верному другу, сердцу, в 1951 году он приоткрыл завесу своих чувств.
Сердце!
Где твой бывалый покой?..
Бьешься, мечешься,
Будто рукой
Кто-то иволгу дикую мучит,
Про свободу забыть не научит.
Или силы истратило в краткой борьбе
И уж ноша моя не под силу тебе?
Двадцать лет мы с тобою прошли,
не скандаля,
Увлекая тебя в непонятные дали.
Верил в силу твою
И тебе, как рабу,
Предоставил тяжелую вынесть борьбу.
Но увы!
Ты теперь обливаешься кровью,
Заставляешь меня припадать к изголовью
И пощады просить у тебя, у раба.
Видно, быть господином твоим не судьба.
Сегодня мы оба уделам равны,
Оба в клетки надежные заключены:
Ты – в грудной –
И другой тебе участи нет,
Я – в железной
На десять мучительных лет14.
Из стихотворения «Лагерной собаке» узнаешь, что, несмотря на тяжелейшие условия жизни, заключенные не растеряли человеческих чувств – сострадания и доброты, кормя собаку, которая жила в лагере. Рассуждая, автор с горечью признает, что собачья жизнь по сравнению с человеческой все-таки осталась свободной и не знает ни отчаяния, ни мук, не ведает губительных законов. Сравнение оказалось не в пользу жизни тех, кто находился в лагере, где могли высечь, унизить, оскорбить.
С тобою мы и в малостях не схожи,
Хотя ложимся спать совсем рядком,
И я себя обкрадываю, может,
Когда делюсь с тобой своим пайком.
Да я ль один? Их много, чудоватых,
Беречь и холить баловня щенка,
Хотя одежда в дырах и заплатах,
Хотя усталостью трясет рука.
Наверно, ты один из этих тысяч
Не знаешь ни отчаянья, ни мук.
Порою захотят за шалость высечь
И то шутя, не распуская рук.
И ты не плачь. Нас тоже в детстве били
Больней и искренней во много раз.
Но все-таки нас искренне любили
И холили, как мы тебя сейчас.
Ты к каждому ласкаешься с разгона,
Людскую огрубелость покорив.
Не ведаешь губительных законов,
По-своему свободен и счастлив.
Ты, как дитя, забавен и беспечен
И, мордою о лапы опершись,
Проводишь дни свои по-человечьи…
…Зато у нас у всех собачья жизнь15.
Оказавшись вдали от родных и друзей, Иван Никитич пишет письма на родину. До места назначения дошло шестое письмо, которое стало первым для его адресата – Анны Архиповны Селиной.
Сколько слов горечи в нем: «Наверное, я умер для всех… Вы все, наверное, настолько правы. А я все никак не могу успокоиться. Тени прошлого не дают покоя, потому хочется писать вам и разговаривать с вами… Ну, да Бог с вами. А я в этом университете научусь многому»16.
Пробыв два года в лагере, в 1952 году он напишет в своей заветной тетради:
Я мыслить стал во многом по-иному,
Не так, как этому училась ты,
Теперь я в жертву идолу земному
Не понесу надежды и мечты17.
Следующий год станет годом смерти И. В. Сталина, и в тетради появляются строчки:
Сбылась мечта народа –
В гробу палач России,
Теперь заря свободы
Взойдет на небе синем.
Теперь спадут оковы,
Надетые тираном,
И свет эпохи новой
Залечит наши раны18.
Подводя итоги жизни в лагерном университете, Иван Никитич скажет о себе в стихотворении «Мать».
Я вынес эти годы,
Чтоб сердцем, разумом
узнать,
Что есть
Цена любви,
Цена свободы,
Цена слезы твоей
и крови,
Мать,
Я выдержу все годы…
Чтоб твердости
не занимать,
Я вырубил из каменной
породы
Свой дух,
Чтоб насмерть,
Но стоять,
Сгореть,
Но не истлеть,
А если жить,
То не шептать, а петь
Тебе,
Свободе,
Жизни гимны,
Мать19.
Иван Никитич Краснов был освобожден 23 мая 1956 года и вернулся в Шушенское. Владимир Владимирович Логачев в своих воспоминаниях рассказывал, «что когда Иван приехал, то он мог часами сидеть весь в себе на завалинке кинотеатра (кинотеатр тогда находился в центре, где сейчас здание Дома культуры). Больно было смотреть на его состояние. Помог И. Краснову, тогда заведующий отделом культуры, Виктор Алексеевич Медведев. С трудом его разговорили и устроили заведующим клубом в село Казанцево. Хотя Иван Никитич был не клубным работником, но был интересным и грамотным человеком. Он по-своему стал оживлять в селе культурно-просветительскую работу»20.
Потом вспомнили, что, еще работая после школы в газете, Иван Никитич рисовал шаржи, и И. Н. Краснова устроили в кинотеатр художником. Он рисовал очень красивые афиши. В 1958 году Иван Никитич поступил в Суриковское училище в Красноярске. В письме к своему собрату по лагерю Антону Войчунасу он пишет по этому поводу: «Тебе, может, интересно, как это я умудрился завербоваться в художники? Житье дома стало нетерпимым, так как брат, исключенный с четвертого курса из-за пьянки, пил и дома нещадно… и тут открылся набор в училище. Случайно кто-то посоветовал… я и поехал в Красноярск. Конкурс выдержал и стал учиться»21.
Из писем того времени к другу видно, что Иван Никитич учился хорошо, но очень переживал, что не было времени писать. Он мечтал поступить в литературный институт и даже спрашивал друга, есть ли у них в Каунасе учебное заведение с факультетом журналистики.
Училище он бросил. Хоть причина и осталась неизвестной, но в письмах Иван Никитич часто сетовал на нехватку денег и благодарил за ту помощь, какую оказывал ему друг. Иван Никитич посылал Антону картины, тот их продавал и деньги высылал Ивану. Иногда на вырученные деньги Антон покупал Ивану книги, кисти и краски.
Бросив училище, он вернулся в Шушенское. В 1959 году женился на учительнице музыкальной школы. Владимир Владимирович Логачев уехал жить в Абазу и Ивана Никитича уговорил ехать с ним. И. Н. Краснов переехал с семьей, там у него родился сын Александр (сейчас сын живет в Красноярске, имеет свою мастерскую, пишет картины). Дали ему квартиру. Он устроился в редакцию районной газеты «Под знаменем Ленина». Владимир Владимирович вспоминает, что с приходом Ивана Никитича газета стала заслуженно пользоваться интересом читателей.
По словам В. В. Логачева, в семье Ивана Никитича не было теплых отношений. Виной всему был сам Иван, который, по всей видимости, в душе любил свою школьную подругу Анну Селину.
В 1965 году Иван Никитич Краснов вернулся в Шушенское. Стал работать в районной газете «Ленинская искра » фотокорреспондентом. 25 сентября его перевели на должность литературного работника, а 15 октября он стал заведующим отделом.
Просматривая подшивки газеты «Ленинская искра », можно найти много фотографий Ивана Никитича, изображающих тружеников района, передовиков производства. Сколько теплых слов посвятил Иван Никитич дояркам совхоза, лесозаготовителям, механизаторам, шоферам, строителям, врачам, учителям, садоводам…
Несколько статей посвящено знаменательным событиям, которые проходили в
Шушенском. Так, в «Ленинской искре» за 17 июля 1965 года он рассказывал
читателям газеты о слете юных пионеров-следопытов, прибывших на Шушенскую землю
поделиться своими находками и побывать в домах, где жил В. И. Ленин22.
На Шушенской земле также побывали лауреаты международных конкурсов Ю. Казаков,
М. Русина, Е. Вильчук, которые знакомили тружеников сел района с классической
музыкой. Несколько статей
Иван Никитич Краснов посвятил художникам, где со знанием дела оценивал творения
молодых живописцев и графиков23.
В
одном из номеров находим статью И. Н. Краснова «Мое и наше». Не мог автор
равнодушно относиться к тому, как люди обращаются с общественной собственностью.
Если мое, значит, надо беречь, а к общественному можно относиться
бесхозяйственно. В этой статье он приводит конкретный пример: школьники копали
картошку, часть ее оставляя в земле, хотя на своем огороде они бы выкопали и
мелкую. Учительница сама подтолкнула их к этому, заставляя копать детей быстрее.
Разоблачающий характер статьи нес воспитательную ноту, заставлял людей
задумываться о бережном отношении к государственной собственности24.
Не мог И. Н. Краснов не внести чуточку юмора в газету, заставлял читателя улыбаться. Его веселые зарисовки касались смешных курьезов человеческого общения25.
Иван Никитич любил свой поселок и много статей посвятил строителям будущего города и его преображению. Из его статьи «Лицо будущего города» узнаем, что наш поселок стал таким красивым и благоустроенным, потому что именно в 1966 году был разработан проект его строительства. Иван Никитич, беседуя с представителем Московского государственного института проектирования Ю. Н. Букреевым, красочно описывал, каким будет наш поселок26.
Но в публикациях Ивана Никитича не было уже той остроты, которая была до ареста, стихи тоже почти не появлялись на страницах газеты. Постепенно он стал увлекаться алкоголем. По словам его жены Маргариты Дмитриевны, это стало причиной их развода.
Оправдывая себя и свое пристрастие, он написал четверостишие:
Коль жизнь бесцветна, как вода,
И ноша плечи трет,
Не грех тому, кто иногда
Вот так под вьюгу пьет27.
3 февраля 1966 года Военной коллегией Верховного суда СССР дело по обвинению Краснова Ивана Никитича было пересмотрено. Иван Никитич был реабилитирован.
В 1989 году Иван Никитич Краснов ушел на пенсию. Скончался в Шушенском 21 апреля 1994 года. Похоронен на Шушенском кладбище.
Так закончилась история жизни нашего земляка, выпускника школы № 1 Ивана Никитича Краснова, человека с большими задатками и литературным талантом, человека с философским складом ума. Человека, неравнодушного к тому, что творилось вокруг, стремившегося укрепить свою волю и характер. Но та система, которая сложилась в стране в 40-е – в начале 50-х годов ХХ века, оказалась сильнее его. И как сказал его друг Владимир Владимирович Логачев, «она сломила его и даже переломила пополам». Он не смог ей противостоять как личность. После отбытия заключения он плыл по течению, как щепка. О своем душевном состоянии он писал:
Лягу спать, но всякий раз в постели
Я вздыхаю только и мечусь:
То во мне справляет новоселье
До сих пор неведомая грусть.
И совсем не слушаются ноги,
Если я бреду в вечерней мгле,
Потому что самый одинокий –
Это я, пожалуй, на земле28.
Но несмотря на удар, который нанесла ему судьба, он своей журналистской деятельностью в газете внес вклад в развитие района. Иван Никитич рассказывал о доблестном труде своих земляков, знакомил с замечательными современниками, описывал прекрасное будущее своего поселка.
Татьяна Карпович,
Шушенская общеобразовательная средняя школа № 1
(руководитель Т. М. Кикилова, старший научный сотрудник музея-заповедника
«Шушенское»)
Книга памяти жертв политических репрессий Красноярского края. Том 7 (Р-С)