Я родился в октябре 1924 года в с. Бауэр Каменского кантона Автономной Советской Социалистической Республики Немцев Поволжья.
Я рос в большой немецкой семье. Отца моего звали Иоганом, а меня Генрихом. И уже много позже, в трудармии, мое имя переделали на русский лад – Андрей Иванович.
Наша деревня была очень большой, с прямыми длинными улицами. В деревне было очень чисто. Тогда в немецких семьях была традиция каждый вечер обязательно подметать улицу возле своего дома. На улицах никогда нельзя было увидеть свиней, кур, гусей, не было принято выпускать. А коров в стадо каждый хозяин провожал до конца деревни и там же встречал.
Отец наш был простым колхозником, столяром. В ноябре 1937 года его вместе со своим братом арестовали, и домой он уже не вернулся… О судьбе отца долгое время ничего не было известно. Я писал запросы в разные учреждения, ответов не было, и только в 1963 году получил свидетельство о смерти отца, где в графах «причина смерти» и «место смерти» стоял прочерк. Только в прошлом году нам удалось узнать, что арестован он был за «агитацию против колхоза и за связь с Германией». 18 ноября состоялся суд, а 21 ноября 1937 года его расстреляли.
После ареста отца осталась наша мать одна с восемью детьми. Трое умерли раньше, во время голода…
В 1941 году по известному Указу всех немцев выслали со своих земель. 6 октября нас всех погрузили на машины и повезли на железнодорожную станцию. На станции загрузили нас в «телячьи» вагоны и повезли дальше. Кругом охрана с винтовками, на наш огромный состав из 60-ти вагонов был целый вагон охраны. Куда ехали, никто не знал. Шла война, железная дорога была занята военными эшелонами, поэтому мы на каждой станции стояли по 2–3 дня. А условия для переездов в «телячьих» вагонах были нечеловеческие. В каждом ехало 15–20 семей, все вместе – мужчины, женщины, дети. Туалетов, даже просто воды в вагонах не было. Ели тоже кто что мог. Когда выселяли, всем разрешили взять 20 кг вещей на каждого и запас еды на месяц. Люди зарезали куриц, залили их топленым салом, чтобы они не испортились, насушили сухарей. Во время длинных стоянок варили себе еду. Так мы путешествовали целых полтора месяца. 20 ноября, ночью, поезд пришел на станцию Чаны Новосибирской области. Там нас уже встречали на машинах, лошадях, санях. Председатели колхозов ходили по вагонам, искали специалистов. Слышалось: «Кто тракторист?», «Есть кузнецы?», «Есть плотники?», «Поедем в наш совхоз!» Так мы попали в совхоз 288, на центральную усадьбу. Расселили нас по семьям, у кого были свободные комнаты. В совхозной столовой дали хлеб, еду и с неделю кормили бесплатно, пока люди не стали работать, зарабатывать на еду. Хорошо запомнилось, что приехали мы все легко одетые, в ботиночках, курточках. А тут – зима. Спасибо людям, помогли, одели нас в ватные штаны.
Но многие месяцы нас боялись, дичились. Шла война с немцами, и в газетах писали, что немцы, мол, с рогами и хвостами. За нашими спинами часто шептались, удивлялись, что ни рогов, ни хвостов не имеем. Потом ничего, привыкли, что мы обычные люди. Еще очень удивлялись, что мы знаем русский язык. Сразу почувствовалась огромная разница в разговоре в той семье, где мы жили, да и везде вокруг, все без исключения матерились. Так было стыдно, у нас материться не было принято.
В феврале 1942 года меня, как и всех немецких мужчин, мобилизовали в трудармию. К тому времени мне было всего 17 лет. Привезли нас в Свердловскую область, в Ивдельский исправительно-трудовой лагерь, из которого вывели заключенных. Для нас он стал той же зоной, на каждом шагу стояли вышки, охрана с автоматами. Там я пробыл 5 лет. Это были очень трудные годы, каждый день борьба за выживание. Когда нас завезли в лагерь, там было 6 тысяч немцев, в основном кавказских, когда уезжал, оставалось 800, остальные умерли от голода, холода, болезней. Большинство людей умерло от дизентерии. Я хорошо это знаю, потому что первые пять месяцев в лагере работал «военврачом» – санитаром – в бараке. Выносил трупы. Каждые сутки умирало 15–20 человек.
Бывало так, что придет из дома посылка, а на руки ее не выдавали, просто сообщали, что такому-то пришла посылка, и потом можно было брать частями у лагерного начальства…
После моей страшной работы «военврача» я попал на лесоповал. Нужно чистить лес для шпал, очищать кору. За невыход на работу отправляли в камеру предварительного заключения.
Условия там были такие тяжелые, что многие немцы совершали разные проступки. Тогда можно было получить срок и попасть к простым заключенным. Там лучше кормили, обували, было менее строго. Я тоже не раз пытался получить срок, но не вышло.
В 1946 году я был демобилизован из трудармии по причине инвалидности: заработал туберкулез легких.
Вот тогда-то вместо своего паспорта и комсомольского билета я получил справку, где меня назвали Андреем Ивановичем. Когда попытался спросить, почему мне поменяли имя, получил ответ: «В русском языке таких имен нет, радуйся, что отпустили».
В Чаны я вернулся в ватных белых штанах, лаптях. Одна вдовушка взяла меня к себе возить лед, дала валенки, шубейку… Подкормился немного после зоны. А был молодой, хотелось встречаться с девушками, дружить. Пришел как-то в клуб, там собралась молодежь, играют на балалайке, пляшут. Сел я на скамейку, достал кисет и не заметил, как остался один на скамейке, все сбежали, таким я выглядел оборванцем.
Потом стал работать учетчиком-заправщиком в тракторной бригаде и, чтобы как-то одеться, менял зерно на обувь, брюки. В 1946 году, после многих запросов, я нашел свою семью, оказалось, что они живут в Туруханском районе Красноярского края. Это было уже третье место их поселения, в 1941 году из Саратовской области их выслали в Ачинский район Красноярского края, потом переселили в Курагинский, а только затем в Туруханский. И так переезжала не только наша семья, а многие. Конечно, я захотел уехать к своим: матери, братьям. Но комендатура разрешения не давала, тогда я пытался уехать сам. За самовольный отъезд с места поселения тогда полагалось 20 лет каторжных работ. Два раза меня снимали с поезда… На третий раз мне все же удалось уехать. Добрался до Красноярска, оттуда на пароход и – в Туруханск. А от Туруханска еще нужно было 150 км плыть на катере. С катера попросил сообщить по рации родственникам, что я еду. Прошло 9 лет с того времени, как мы расстались, поэтому я совсем не узнал встречавших меня братьев и сестер. А через неделю на этом же катере приехали из спецкомендатуры искать дезертира, то есть меня. Вызвал меня комендант в контору, говорит: «По закону тебя надо посадить на 20 лет, но раз приехал к родителям, живи, отсюда уже не убежишь». Убежать оттуда и правда было нельзя, были отрезаны от всего мира. Вокруг мошкара, комары на каждом сантиметре. Солнце показывалось редко, длинная полярная ночь…
В 1956 году мы перебрались вслед за матерью, братьями в совхоз «Южный» Курагинского района…
Работал кассиром в рабочкоме, столяром… стал заниматься «политикой». Писал в Москву про те несправедливости, которые творили с немцами, стал внештатным корреспондентом газеты «Нойес Лебен».
Специально ездил в г. Абакан, чтобы встретиться с Ф. Шесслером, членом делегации советских немцев, которые ездили в Москву добиваться восстановления АССР Немцев Поволжья и полной реабилитации советских немцев. Мне дали общественную работу: собирать подписи за восстановление автономии…
К нам, в Курагино, приезжал зав.отделом пропаганды газеты «Нойес Лебен» Полянский…
Я организовал общество немцев «Возрождение» в Курагино, был среди организаторов «Возрождения» в Минусинске. Вот тогда-то мной начали интересоваться люди из КГБ. Два раза приезжали из Абакана на машине: «Что это за политик такой живет в Южном?»
В 1984 году мы с семьей переехали в Абакан. Здесь я тоже начал организовывать общество немцев, добился того, чтобы трудармейцы получали продукты в магазине вместе с участниками войны. Постоянно занимался вопросами реабилитации немцев, работал в администрации города ответственным секретарем комиссии по реабилитации.
А.И. Вагнер,
г. Абакан, 1998 г.
ОДНИГА РХ, ф.880, oп.2, д.5, лл.1-5. Подлинник. Машинопись.
Вагнер Андрей Иванович, бывший ответственный секретарь Абаканской городской комиссии по восстановлению прав репрессированных, один из первых организаторов общества немцев «Видергебурт» («Возрождение») в Хакасии. Был активным членом Хакасского республиканского общества «Мемориал».
СПРАВКА
УВД Саратовской области о реабилитации Вагнера А.И.
№ 186/74 г. Саратов 26 января 1994 г.
Гражданин Вагнер Андрей Иванович.
Год рождения – 1924. Место рождения
Место жительства до применения репрессии – Саратовская область.
На основании Указа ПВС СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья», от 28 августа 1941 года был подвергнут по политическим мотивам и национальному признаку административному выселению из Саратовской области и направлен на спецпоселение в Красноярский край.
На основании ст. 2 пункта «в» ст. 3 Закона РСФСР от 10 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» гражданин Вагнер Андрей Иванович реабилитирован.
Зам. начальника УВД Саратовской области Н.Н. Водополов
ОДНИГА РХ, ф.882, оп.1, л.3. Копия. Машинопись.