Для меня, нашей семьи и родственников самая роковая дата — 6 ноября 1937 года. В два часа ночи с 5 на 6 ноября 1937-го арестовали самого нам дорогого человека — для мамы мужа, для нас с братом отца, для родственников зятя, Алексея Филлиповича Миллера, работавшего инспектором по бюджету и экономике в Хакасском облфинотделе.
В чём виновен? В том, что честно, добросовестно трудился и к каждому праздничному дню имел поощрение, а в отпуск — путёвку на курорт? Был в Пятигорске, Железноводске, Кисловодске. Со здоровьем были проблемы. Вот и накануне ареста лежал в больнице, выписался буквально за несколько дней до того, как за ним пришли.
Разве можно забыть тог день. Мы тогда семьей всю ночь проплакали. И плакали все годы, как плачу теперь одна.
...Он вернулся в час ночи с совещания. Ещё и не успел уснуть.
«Да, милая семья, я очень жалею о том, что не пропал, лежа в больнице. Похоронили бы с почестями, получили бы соответствующую поддержку материально вместо того, что сейчас последние гроши собираете и помогаете мне», - так позже, 12 апреля 1938 года, напишет нам отец. После ареста семья ведь осталась с пятью рублями. Правда, была корова, но ни клочка сена. И нас спасло ещё то, что жили мы хоть в захудалом, но в своём домике. Ведь как поступали с семьями «врагов народа» - выселяли (был в Абакане «дом троцкистов»), а то и просто выставляли на улицу. Маму на работу никуда не принимали. С нею что стало твориться: заговаривается, не может найти дом. Ищем все её. Хорошо, что была мудрая, умная, хотя и неграмотная бабушка. Успокаивала её, обещая помощь, так как им с дедушкой высылали деньги сыновья.
Началась наша трудная жизнь, жизнь семьи «врага народа». Сушили сухари, кое-что собирали, и мама везла передачу в Минусинск. Там и познакомились жены «врагов народа» — К.Т. Торосова, Евдокимова, Кызласова, Слюнченко (извините, не помню имени-отчества) и другие. Дежурили всю морозную ночь у ворот тюрьмы. У кого принимали, высыпая содержимое для осмотра на пол, у кого нет. Слезы, истерики, обмороки.
А мы, дети, бегали в Хакасию - так назывался район около реки Абакан, где находилась тюрьма. Через щели забора нам хотелось хоть глазком посмотреть на родного человека.
У мамы был брат, который работал в органах в Аскизе. Он вышестоящему начальнику доложил, что арестован зять. Через день- два моему дяде сказали: «Работай!» Почему ему разрешили работать, я поняла спустя многие годы, когда ознакомилась с делом отца: в нём не было . , обвинительного заключения. Нет вины человека!..
«Если что-то в НКВД имеется, то это документы сводящего личные счеты, иначе и быть не может, - писал отец в письме от12 апреля 1938 года, - и они должны быть разобраны и опровергнуты». Но это, очевидно, никого не интересовало. Было задание — столько-то человек арестовать, столько-то расстрелять, столько-то сослать в лагерь.
А у нас, детей, были свои «прелести» жизни. Дядя предупредил маму, чтобы были
готовы к худшему. Мне и брату в нижнее белье были зашиты записки с нашими
именами, адресами некоторых родственников, кго поддерживал ещё с нами связь.
«Имейте, - сказал он, - сухари, могут отправить в разные города».
В комсомол меня так и не приняли, а в КПСС — только в 1960 году. Я окончила
педучилище, потом институт. Проработала в школах Хакасии 58 лет. Относилась к
работе честно, как учили родители. Но чувство страха так и осталось до сей поры.
Имею награды — семь медалей и значок «Отличник народного образования».
А у отца получились свои «награды». Решением тройки УНКВД Красноярского края 27 ноября 1937 года ему было назначено наказание в виде 10 лет с отбыванием в исправительно-трудовых лагерях. Сначала он рыл котлованы на станции Ерофей Павловиче Амурской железной дороги, затем трудился, отбывая наказание, на Колыме. И там, в Магаданской области, «в 600 км от бухты Нагаево», отцу сообщили, в чём он виновен. В том, что «является участником контрреволюционной повстанческой организации». Понимая абсурдность этого обвинения, 18 ноября 1938 года папа написал домой: «Не теряю надежду ещё быть с вами. И только потому, что я совсем не тот, каким меня представили. Об этом и вы отлично знаете».
Он просил нас писать Н. К. Крупской (между прочим, моё письмо приложено к
делу), И. В. Сталину, К. Е. Ворошилову. Сам писал и Вышинскому, Сталину,
Калинину, и в край, и в область. Не было ответа. Да и доходили ли письма?!
2 апреля 1942 года его не стало. 13 лет мы ничего не знали, хотя из Магаданской
области сообщение в Абакан было. В 1955 году его реабилитировали по нашему
заявлению.
Нина Алексеевна МИЛЛЕР, пенсионерка с 1977 года, реабилитирована как
подвергшаяся репрессиям в несовершеннолетнем возрасте
Абакан, сентябрь 2007 года
Алексей Фёдорович Миллер родился и вырос в деревне Ельничная Ачинского района Красноярского края, в семье крестьянина, русский.