Новости
О сайте
Часто задавамые вопросы
Мартиролог
Аресты, осуждения
Лагеря Красноярского края
Ссылка
Документы
Реабилитация
Наша работа
Поиск
English  Deutsch

Жалоба Коротича Григория Игнатьевича

ВЕРХОВНОМУ ПРОКУРОРУ СОЮЗА СССР

от Коротича Григория Игнатьевича,
проживающего в г.Черногорске Красноярского края
по улице ..., дом № ..., кв....
По делу № 863 УНКВД Читинской области
от 29 декабря 1937 года

Жалоба

26 декабря 1937 года я был арестован Петровск-Забайкальским Райотделом НКВД Читинской области, а 29 декабря Читинским УНКВД был приговорен к 10 годам заключения в исправ. трудлагерях как участник контрреволюционной вредительской группы (ст.58-7 и 58-11 УК РСФСР). Весь срок заключения я пробыл в Краслаге МВД в г.Канске Красноярского краям и освободился в ноябре месяце 1947 года. Со дня освобождения до настоящего времени я имею ограничения по ст.ст.38 и 39 Положения о паспортах.

18 лет я совершенно незаслуженно ношу позорное клеймо политического преступника.

В период заключения и после освобождения я много раз писал жалобы органам МВД, доказывая, что я не виновен, что в моем деле какая-то роковая ошибка или злая клевета, но все мои жалобы остались бее ответа. Сейчас я убежден, что надо мной "сыграли злую шутку" настоящие враги народа. Это они в течение ряда лет в среде честных тружеников искренне преданных советской власти, старались посеять недоверие, ненависть, озлобление, они не давали законного движения жалобам невинно осужденных.

За 18 лет я не потерял надежду доказать свою невиновность, поэтому обращаюсь к вам с просьбой о пересмотре моего дела. Я уверен, что в результате пересмотра я буду полностью реабилитирован, с меня снимутся ограничения, я и мои дети открыто сможем заявлять, что в нашей семье не было, нет и не будет врагов народа.

По существу предъявлявшегося мне обвинения хочу сообщить следующее:

На допросе в Райотделе НКВД следователи пытались обвинить меня в связи с заграницей - в шпионаже, но скоро убедились, что я никогда за границей не был, родственников у меня там нет и что я никогда не знал ни одного человека, который бывал за рубежом.

После этого обвинение приняло другое направление. В протокол допроса записали: "Следствием установлено, что вы являетесь участником контрреволюционной вредительской группы; покажите что вы делали, кем вы завербованы и кого вы завербовали". Это был вопрос, поставленный мне допрашиваемыми, и с этого начался буквально подбор подходящей вредительской деятельности.

Никогда и ни в каких группах я не состоял, никого из своих знакомых в контрреволюционных действиях не подозревал, что же я мог ответить?

Трое суток без отдыха, сна, пищи я доказывал свою честность, но под силой физических воздействий, под угрозой расправы не только надо мной, но и над моей семьей в невменяемом состоянии я подписал протокол, в котором признавал вину.

Я не помню, что написано было следователем (следователь знал, что я не напишу этого), но знаю, что там я принимал на себя вину в скрытии и задержке материалов на растратчиков, выявленных в предприятии, где я работал. Предъявлять мне такое обвинение мог только тот, кто совсем не знал моих прав и обязанностей.

В 1937 году на день моего ареста я работал в Петровск-Забайкальской МРК Забайкалторга в должности бухгалтера-ревизора. Так называлась моя должность, хотя нигде и никаких ревизий я не производил. Торговые инспекторы проводили ревизии (снятие остатков) в магазинах, бухгалтерия на основании их материала устанавливала результат и в том случае, когда подотчетное лицо не соглашалось с выведенной суммой недостачи, весь материал передавался мне для проверки. Кроме этого, у меня имелось еще несколько участков работы, которые мне поручали главный бухгалтер и директор; постоянные участки в различных комиссиях, предъявление претензий поставщикам, выступления в арбитраже и т.п.

Из указанного выше ясно, что скрыть или задержать материал по растратам я не мог, так как я о них узнавал уже после того, как они имели отражение в балансе МР конторы. Я не знаю, по какому материалу меня арестовали, но твердо уверен, что в протоколе, мною подписанном, написана явная чепуха, ничем не подтвержденная. Я считал, что на заседании суда я легко опровергну обвинение и разоблачу пристрастных следователей, применявших запрещенные методы допроса. Но никакого суда не было, никто больше не спросил, считаю ли я себя виновным. 29 декабря 1937 года я находился еще «на конвейере» следствия, в этот день в Чите управление НКВД уже приговорило меня к 10 годам заключения, о чем мне объявили в феврале месяце 1938 года.

Начальник РО НКВД Войнов сдержал свое обещание: не посадил в тюрьму жену, а предложил ей в 24 часа покинуть пределы Читинской области. И вот женщина с двумя малолетними детьми (одному семь лет, второму полтора года), без средств существования, бросив все имущество, в товарном вагоне, при январских сибирских морозах была вывезена за 1500 км.

Из Читинской тюрьмы и из лагеря я много писал желоб в вышестоящие органы НКВД, но ответа не получал. В лагере я встречал своих «однодельцев», т.е. сослуживцев по Забайкалторгу, которые рассказывали то же, что пишу здесь и я. Встречал я среди заключенных и своих следователей (сотрудник милиции Белоусов и др.), которые отбывали наказание по ст.197 за превышение власти, злоупотребление и т.п. Я имел сведения, что многие из работников НКВД по Читинской области привлечены к ответственности, но на моей участи это не отразилось.

Я понимаю, прошло очень много времени, проверить факты очень трудно, но мне кажется, достаточно будет прочитать дело, сверить мои показания с показаниями других, учесть то, что я написал здесь и будет ясно, что я не виновен. В материалах дела может быть клеветнический материал лица за что-либо недовольного мною или так же данный под нажимом следователей, но я прошу проверить, подкрепляется ли это обвинение показаниями других лиц?

Неужели за 13 лет я не смогу доказать свою невиновность? Может быть в своих жалобах я пишу не то, что следовало бы написать? Или обращаюсь я не по адресу? Я знаю только, что я не был врагом народа, не был к.р. вредителем, что настоящие враги народа приклеили мне этот позорный ярлык и упорно не хотели снять его, но истинные защитники справедливости, настоящие проводники революционной законности разберутся в этом деле и вернут меня в число честных порядочных людей.

В этом заявлений я не пишу свою автобиографию, производственную деятельность, подробности ведения следствия, работу во время заключения и после его и т.п. Считаю, что если это нужно – меня запросят, и тогда я опишу все.

Еще раз прошу Вашего распоряжения о пересмотре моего дела в полной уверенности, что пересмотр снимет с меня незаслуженное обвинение.

24 июня 1955 года