вх 1988-019
Уважаемый Владимир Георгиевич!
Уважаемые члены группы «Мемориал»
Прочла, с опозданием, в газете «Красноярский Рабочий» статью И. Лусниковой «Вспомним их поименно».
Несколько раз перечитала ее волнуясь и плача. Я не знала, что собирались подписи под обращением к XIX парт. конференции, о строительстве памятника жертвам репрессий.
Мой отец Литовченко Петр Петрович 1887 года был арестован в январе 1941 г. и осужден в марте этого-же года по ст. 58 на 5 лет. Мне в то время было 15 лет. Последний раз мы с матерью видели его в марте этого-же года, на свидании, после суда тройки- отечного и больного, где он успел нам крикнуть, что не вернется.
Больше мы ничего не расслышали, т. к свидание проходило так, как снято свидание Катюши Масловой в к/ф «Воскресенье»
Отец умер ровно через год после ареста в янв. 1942 года, от паралича сердца, но не известно ни место ни местность его захоронения. Это сообщили матери на ее запрос в 1958 году.
Биография отца не может быть интересной для истории, т. к. он был беспартийный, по профессии бухгалтер. Но то, что он оклеветан и был честный человек в жизни и в работе — это факт.
Моя память сохранила услышанный в детстве разговор отца с матерью. У отца были распри с директором, где он работал. Который склонял его на незаконные операций в бухгалтерском деле. Отец не шел на это. И матери говорил показывая рукой в сторону тюрьмы (мы в это время жили напротив тюрьмы по ул. Охраны труда) — я туда не хочу. А вскоре туда угодил.
Если видные большевики, одаренные военноначальники не могли противостоять и
истреблялись, а простого смертного оболгать не составляло труда. Так выполнялся
план ареста по полит. мотивам.
Если он не выдержал и подписал обвинение, то только потому, чтобы поскорее
перестали издеваться и мучить. Ему было 56 лет и он знал, что арест означает
конец жизни. Иначе не крикнул бы на свидании, что не вернется.
Мама никуда не писала и не просила защиты. У отца была сестра учительница, в ту пору уже на пенсии. Она говорил маме: Лизанька не ходи и не пиши (хотя она очень любила отца) — все бесполезно. Сейчас ты живешь в своей квартире, а начнешь писать — выселят в р-он и будешь скитаться по чужим углам.
Я помню к нам пришел в сумерках и ночевал подослоный человек. Представился маме якобы тоже пострадавший и сидел с отцом в одной камере. Попросил для себя одежду отца. У мамы от отца ничего не осталось, кроме 1 пары белья — мать ее и отдала. Когда мать поила его чаем перед сном, то кроме хлеба и чая ничего не было, т. к отец был единственным кормильцем.
Я помню глаза этого человека. Они были пронзительными и бегали с лица матери на мое лицо, когда мы сидели в кухне за столом.
Видимо прикидывал, как с нами поступить. Мы были бедны, а мать больна и нас оставили в покое.
Я слышала, что в Москве составляется Скорбная книга памяти жертв репрессий.
Будет ли такая книга в нашем крае?
И будет ли открыт счет в банке для добровольных взносов денежных средств для нужд «Мемориала» в г. Красноярске?
Хотела бы принять в этом участие.
Мой адрес: Красноярск
Литовченко Кира Петровна.
(В память о отце оставила в замужестве его фамилию)
У меня нет дом. телефона и я пенсионерка, не работаю. Очень Вас прошу, ответьте, пожалуйста, мне письменно в 2-3 строки т. к я понимаю, что Вы очень занятые люди
С глубочайшим уважением к Вам дорогие товарищи из группы «Мемориал»
14-IX-88 г.
Уважаемый Владимир Георгиевич, -Здравствуйте!
Спасибо Вам, огромное, что Вы нашли время так подробно ответить на мои вопросы, на мое письмо.
Когда я его писала, то совсем не думала о том, чтобы мои сведения об отце где-то публиковались.
Я предположила, что товарищи, которые вошли в группу «Мемориал» сами пережили подобное, что пережила наша семья. Появилось непреодолимое желание присоединится душой к их душам и рассказать о себе и что репрессии не закончились 37м годом, а продолжались до начала войны во-время ее и после. У моего одноклассника отец был репрессирован в 1943 году, в то время, когда сын его служа в авиации яростно сражался с фашизмом и имеет боевые ордена.
Я уверена, что наша Родина была бы намного лучше, если бы те люди, которые
пострадали от сталинских репрессий трудились бы на ее благо.
В основном и истреблялись то честные, интелигентные и талантливые люди.
Отвечаю на Ваши вопросы.
1. Справки о реабилитации нет. Но есть ответ на запрос матери в 1957 году, что он считается не имеющим судимости в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 марта 1953 г.
2. Есть свидетельство о смерти. И там указана дата смерти — 31 янв. 1942 г. Причина: паралич сердца (арестован 31 янв. 1941 г.)
3. Откуда мне известно, что он подписал обвинение? Нет, мне это неизвестно, я только предполагаю, т. к с больным сердцем ему было не выдержать, тех методов допроса и возраст уже был 54 года.
4. После суда он канул в неизвестность. Сказали матери, что он убыл в ?????.
А по справке 1957 года выяснилось, что он 15 апр. 1941 г убыл в Иркутскую обл. А справку о смерти выслали из Новосибирска в 1958 году.
Свидетельство о смерти выдали в заксе г. Красноярска.
5. Подельников у него не было.
6. Последнее место работы Крайзо-бухгалтер.
7. Документов никаких не сохранилось. Паспорт забрали.
8. Фотографий почти не сохранилось, т. к при обыске их забрали. Все тыкали пальцем: а это кто? а это?
Еще взяли при обыске учебник истории, по которому училась старшая сестра. Выпущен он был где-то в году 30-33. Где были имена Троцкого, Бухарина, Рыкова и др.
Имена эти были зачеркнуты, материал, где рассказывалось о их деятельности перечеркнут крестом, а саму книгу не выбросили, т. к подрастала я и некоторые исторические сведения из этой книги могли мне пригодится, т. к. книг по истории не было и мы записывали под диктовку учителя, то о чем он рассказал на уроке.
При обыске перетресали мою постель, бельишко, разные коробочки из под карандашей, где я хранила бусинки и детские картинки, каждую мою книгу, т. к рыться-то больше было не в чем. У отца ничего не было, кроме общей с матерью кровати железной. Старый письменный стол был отдан нам — детям.
Вот, уважаемый Владимир Георгиевич, я ответила на все Ваши вопросы.
Если Вы или кто-нибудь из группы «Мемориал» посетите меня — буду очень рада
познакомиться с Вами.
Знать лично всегда приятнее.
Еще раз спасибо за письмо. Извините меня великодушно, что беспокою Вас.
Так уж получилось, что не написать — не могла.
С уважанием К.
02. окт. 1988 г.
Владимир Георгиевич!
А теперь у меня к Вам сугубо личный вопрос.
У родной сестры моей матери был муж Агапов Михаил Иванович у него была
родственница Сиротинина Таисия (может быть полное имя Анастасия)
Мы звали ее т. Тася, она приходила к нам и знала моих родителей т. к мы жили
в одном дворе с д. Мишей Агаповым.
У нее дочь Надежда.
Это однофамилица Ваша или родственница? Хотелось бы знать.
P.S. С автомата звонить не удобно. Очень шумно на улице или кто-то стоит под
душою. От соседей - тоже. Поэтому опять пишу.
Всего доброго Вам в Ваших делах. К. Л.
