вх 1988-037
Неутихающая боль.
Я, Барышева Александра Ивановна, - ровесница «Октября», пенсионерка.
С 1937 г. ношу в своем сердце и душе боль и печаль о погибших моих родных, незаконно репрессированных в 1937г. Отлично помню те страшные годы, когда в ночное время забирали лучших людей, ни в чем не скомпрометировавших себя перед советской властью. Если у арестованных были ценные вещи, то назавтра же все увозили, конечно, без понятых и описания взятого. Сотрудники из НКВД все делили между собой, брали кому что понравилось.
Мой дядя, Барышев Николай Иванович, 1906 г. рождения, жил в Томской области, Александровском р-не, дер. Мегепугольск.
Первым вступил в колхоз. Был честным и трудолюбивым тружеником, с кровавыми мозолями на руках. Взят в 1937 г. Осталось 2 маленьких детей. В 1946 г. умерла его жена; дети беспризорничали, хватили много горя, пока их не разыскали родные. Дядя же отбывал на Колыме, в Магадане. До 1946 г. о нем ничего не знали. Сумел он нам передать весточку с добрым человеком, который бросил письмо в почтовый ящик где-то на подъезде к гор. Красноярску. В письме дядя описал свою мученическую жизнь: постоянные страдания, пытки, унижения. Били и пытали так, что не выдержав истязаний, подписал, наконец, на себя те ложные обвинения...
Голодный, полураздетый, среди вечной мерзлоты и обжигающего холода, он работал так, что стал стахановцем, его фотография была на «доске почета».
Это ли не один из методов сталинского казарменного социализма в его динамике и действии?
В 1952 г. при вручении ему паспорта и освобождения он тут же упал и скоропастижно скончался: не выдержало изстрадавшееся сердце, не перенес он той неожиданной радости, когда на освобождение не было никакой надежды.
Наш дедушка, добрый и сердечный человек, честный и неподкупный, Михаил Сергеевич Барышев был колхозником в дер. Амбары Томской области. Был тоже взят в 1937 г. В те годы арестованных в разных районах везли в г. Колпашево, одних здесь расстреливали, многих отправляли в г. Томск и везли в восточные и северные районы страны...
В 1980 г. во время большого весеннего паводка на Оби, а город Колпашево стоит на высоком берегу, бурной, стремительной водой стало подмывать берег, на котором находилось здание городского отделения милиции. Из-за плохого состояния, этот дом забросили. В результате сильного стихийного напора паводковых вод от берега начали отваливаться целые пласты и глыбы земли... И вскоре обнаружилось, что там когда-то была вырыта очень большая и глубокая яма, из которой один за другим стали выплывать трупы убитых в 1937г. крестьян, одетых в простую мужицкую одежду.
Жители города увидели эту жуткую, страшную «картину» и подняли крик... Но их тут же разогнали и не допускали близко к берегу, т.к. по всему берегу поставили охрану, военных. Ночью, по приказу свыше, самоходкой с разгона разрывали это негласное «кладбище» невинно расстрелянных людей, чтобы быстрее очистить яму от трупов, замести свои гнусные дела... Яма была оч. глубокой, с вечной мерзлотой, поэтому все трупы хорошо сохранились, даже одежда не изотлела... Трупы вылавливали и где-то захоронили, а где - никто не знает. В этой яме лежал и наш дедушка, Михаил Сергеевич Барышев...Как унять в себе эту незабываемую боль, как это все пережить?
Третьим подвергся репрессиям наш дядя, Типсин Николай Николаевич, врач, 1907 г. рождения, работавший в Томской психобольнице. Взят в 1937 г. Сидел в одиночке почти 2 года. Перенес разные пытки, познал на себе, что такое «каменный мешок», в котором простоял 68 часов...
Принуждали его подписать на себя ложные обвинения, но он их отвергал, заявляя «Вы можете расстрелять меня, но я этой сфальсифицированной грязной бумаги не подпишу»...
Там он и сложил в уме вот эти стихи:
«Усталость, боль пронизывает тело...
От этой жизни хочется заснуть.
Заснуть так крепко, чтоб уже не смела
Трудиться моя мысль когда-нибудь.
Уйти в небытие, забыть, что было
И не страдать уж больше ни о чем,
Быть может там судьбы «правило»
Направит мою тень в счастливый сонм.
В счастливый сонм, что носится в эфире,
Взирая с высоты на подлые дела,
Что так размножились в этом мире,
Как будто правит им сам демон зла».
А вот его другое стихотворение:
Дико! Странно!
Не хочется верить...
Представляешь всей жизни тупик.
Все равно, нет возврата, засудят.
К этим мыслям уж как-то привык...
Три раза он был на судебном «процессе». И, наконец, сумели доказать, что все эти обвинения являются ложным наветом...
Выпустили... Вскоре перевели на работу в Московскую психобольницу. О своем освобождении написал
«Рвись кривая жизни кверху,
Хлещут чувства через край!
Мчусь я, что во мне есть духу
Из тюрьмы, на волю, в рай!»
С первых дней на фронте. Дошел до Берлина, да еще после войны находился на службе там более 5 лет. Полковник в отставке. Имеет награды. Пенсионер.
В семьях наших друзей было взято 7 человек, в одной замечательной семье Титюцких из гор. Томска сразу взяли 4 сыновей... Осталась старая бабушка, да маленькие детки...
От детства и юности сохранились у меня непередаваемые словами жуткие впечатления от горя и страдания людей, живших в те годы в вечном, постоянном страхе...
Этот страх я носила в себе с 1937 г., когда на улице видела человека в милицейской форме, то меня трясло мелкой дрожью...
В Нарыме, Томской области (родина моих предков) были в ссылке революционеры тов. Дзержинский, Рыков А.И. и др.
Рыков Алексей Иванович жил на квартире у наших родственников. Был он очень добрый человек, его все очень уважали. После установления Советской власти Алексей Иванович вызвал к себе одну из дочерей той семьи, а они крестьяне, и взял ее себе на воспитание. Так наша тетя Луша Родюкова стала жить и учиться в Москве, потом стала работать, а по выходу на пенсию уехала на свою родину - в Нарым, т.к. в 1937 г. семья Рыковых была репрессирована. Очень сердечные, теплые воспоминания остались у тети Луши о замечательной, скромной, доброй семье Рыковых, она жила у них, как родная.
Болит сердце за всех погибших в годы сталинских репрессий.
Об этом мой брат написал:
«Каков тот список убиенных -
Ему, наверно, нет конца.
Но знаем мы теперь наверняка,
Что истины и правды той
Не поглотят ни годы, ни века!»
Всем им, жертвам страшного произвола и беззакония, надо ставить памятники и
обелиски. Это наш нравственный и гражданский долг.
И еще один очень важный вопрос меня волнует, как женщину, как мать, как
человека, пережившего немало из-за гибели ни в чем не повинных людей. По-моему,
те, кто принимал непосредственное участие в тех кровавых делах по уничтожению
наших людей, надо выводить на "чистую воду", придавать огласке их фамилии,
имена, а самых ярых палачей привлекать к гражданскому суду. Вскрыть все
сталинские злодеяния и его приспешников - это дело всего народа, наш гражданский
и патриотический долг.
С глубоким уважением
А. Барышева
22/VII 1988г.
Адрес:. Красноярск
