вх 1988-056
Не дождалась
42 года ждала мать сына. Еще одно первое января не могла вынести, умерла (1984г).
Было нас пятеро у мамы в те военные и предвоенные годы, и самый старший был брат Миша с 1925 г рождения.
В 1941 г закончил 8 классов. Были у него разнообразные способности: хорошо рисовал, виртуозно играл на балалайке (всю жизнь хранила ее мама), пробовал писать стихи. В начале его учебы в 9 кл. не смогли внести плату за учебу.
Мама очень переживала, что сын не будет учиться, просила его подождать еще, может сумеем заплатить, но все не получалось. Она работала учительницей в начальной школе и какая зарплата тогда была у учителя…
Отец с нами не жил. А кроме нас пятерых детей жили с нами еще бабушка-мамина мать и дедушка-бабушкин брат, так что 8 человек жили на одну мамину зарплату. Стыдно было брату слышать каждодневные напоминания директора школы об оплате и он ушел на лесозавод работать, так тогда называли ДОК.
Но не хватало тех заработков и пайка хлеба ни нам, ни ему, целый день работавшему, молодому, энергичному в свои 16 лет. Были у него друзья, с которыми он проводил вечера.
Очень дружны были, всегда вместе.
Нейман Миша — самый старший из них. Дамберг Костя и Логачев Витя, по 18-19 лет им было тогда.
Брату 21 ноября 1942 г исполнилось 17 лет, а 28 ноября вечером пришли люди, сделали обыск и увели, увели навсегда парнишку, старшего из семьи какую-никакую материальную поддержку в нашей большой семье.
Мне в то время было 11 лет, а младшему брату шел 2-й год.
И как сейчас помню, сидела я с маленьким на русской печи во время обыска и плакала, думая при этом, что вот уведут Мишу сейчас и маленький брат его никогда больше не увидит, а Миша его очень любил, часто носил на руках. Ласковый, веселый был старший брат, несмотря на многочисленные недостатки в семье. И не было утешения нам после ареста Миши. Куда только и к кому только мама не обращалась о помощи, надеясь что-то сделать. Отцов брат был 1-м секретарем райкома партии-отказал в помощи (много лет спустя, просил прощения, что не смог помочь, говоря, что время было такое…)
А в нашей милиции даже не давали свидания, ответом на мамины просьбы было: «Вы и косточек его теперь не увидите».
Только потом кто-то из приезжих, для ведения суда, разрешил свидание. Это была последняя встреча для нас с Мишей. Были мы на свидании трое: бабушка, мама и я. Не знаю о чем они говорили, т. к. я уцепилась за Мишину руку и только плакала. Как сейчас в глазах эта встреча и его внешний вид, он нам показывал своим видом, что у него все хорошо, успокаивал нас.
Одежда на нем была не казенная, но и не та, в которой он ушел из дома, немного лучше, видимо, Миша позаимствовал ее у друзей, чтобы успокоить нас, что ему неплохо там живется…
Взяли и всех друзей, потом был закрытый суд и даже родственников не пустили туда. Мама так и не могла за всю жизнь узнать, что сделал плохого ее сын, за что его арестовали, почему она его потеряла навсегда.
Осудили по статье — враг народа!
Мише Нейману и брату присудили по 8 лет. Дамбергу и Логачеву по 10 лет.
Увезли в Красноярск.
Получаем письмо, в котором брат пишет: «Мама, приезжай быстрее, т. к. скоро нас будут отправлят из Красноярска и быть может больше не увидимся». Не хотели отпускать с работы, а время шло и когда мама приехала в Красноярск, то сына не захватила, увезли.
Не было никаких известий после этого три года, а потом получили письмо. И так было несколько раз, годами не было писем. На розыски получали свидетельство о смерти, но вдруг с нового места пребывания Миши снова получали письмо. И так все 8 лет.
После этого Миша писал, что освободили, но выезд не разрешают. Просит послать вызов, может на вызов отпустят. Мама описала наше семейное положение в виде вызова, заверила его в с/совете и районо и послала, но на вызов пришло снова свидетельство о смерти, последнее. Больше мы ничего не дождались.
1 января 1952 г, якобы, умер брат от раны, полученной при драке…!? Не было, наверное, горя, горше этого известия!
Хотя за долгие годы нашего становления было много всяких бед. Умер дедушка от голода, после того как поел шишек (лепешек из кукурузных шишек), еле спасли в больнице от этих лепешек младшего брата. Очень отзывчивый врач работал тогда у нас в больнице и несколько раз мама лежала там с маленьким братом, чтобы на питании больницы поддержать его. В 1950 г. ушла мама на пенсию по инвалидности на 279 р (27 р. 90 к).
Подошло время-не приняли в партию второго брата из-за Миши. А младший, помня тот урок, не вступил сам, хотя по положению и желанию можно было. Теперь он кандидат технических наук.
В письмах, которые писал нам Миша, никогда не жаловался на то, как ему там приходилось, только всегда тосковал о свободе или что-либо просил послать, но что могла мама послать, имея такую семью на ее одном иждивении. Хотя что-то (сушеную свеклу, морковь и т. д.) посылала. Среди многочисленных розысков и писем о Мише, было письмо и М. И. Калинину, но ответа не было. В 1948 г. ответил Верховный суд, что «за отсутствием оснований к пересмотру дела в порядке надзора оставлена без удовлетворения ваша жалоба» № 48 оп 21262, а в 1963 г «...приговор...отменен и дело производством прекращено за недоказанностью обвинения»
№ 1288 — псз.
Михаил Нейман, кажется, отбыл срок и вышел, но о дальнейшей его судьбе незнаю.
О Косте Дамберге, вскоре после суда говорили, что был убит при попытке к бегству. Один он был у родителей, мать его лишилась рассудка и умерла, не долго прожил отец. Виктора Логачева через какое-то время отпустили, якобы как сильно истощенного и, если он дома поправится, то с последующим взятием его на передовую фронта.
Так и было. На фронте он тоже немного пробыл, пришел без ноги. И как сейчас помню все тосковал: «Зачем живем?» Теперь его тоже нет в живых.
Писем брата к маме не сохранилось, просила сжечь все после ее смерти, но четыре братовых писем ко мне до сих пор храню. Где только он не был и в Карагандинской об. Долинское п/от., и на Колыме, в п.п. Атка, Стрелка г. Магадана.
Много схожих судеб с судьбой Саши Панкратова из «Детей Арбата» А. Рыбакова было в то время. Их, видимо, не перечесть. Будет ли вызывать будущий мемориал у людей какие-то чувства к погибшим напрасно жизням в то время, но в памяти родных они всегда отзываются нестерпимой болью.
Солдатову Михаилу Васильевичу 21 ноября 1988 г. исполнилось бы 63 года.
С уважением Панюкова Т.
21/XI-88 г.
