вх 1989-138
22-VI 89г.
Дорогой Алексей Андреевич!
Ещё зимой получила Ваше письмо. И молчала. Причина – нездоровье. Зимой стала с трудом ходить, а в апреле слегла, неделю летала в забытьи, ни ходить, ни читать, ни слушать радио – ничего не могла.
Два сына мои встревожились, посылали к врачу. Медицина ведь не всё может, а когда она лечит вслепую, дело кончается смертью. Поэтому я наотрез отказалась обращаться к врачам, сказала, что я ещё жить хочу. Но прижало меня так, что я мало надеялась выжить. Затем вроде отошло, но в мае снова повторилось, тут поневоле струсишь.
Борюсь с этим я только нагрузкой и физической, и умственной. Зимой на ближайшей спортплощадке по утрам бегала трусцой, вместе с учениками. Они спрашивают: «Зачем Вы бегаете?» Я ответила «Ребята, я не хочу лежать парализованной.»
А весной лишь сошёл снег, работала на своих 6 сотках. Рано, в мёрзлую землю садила чеснок, горох и т.д. и только вчера посадила последние помидоры. Там для меня радость, цвели сливы, вишня, ранетка, сирень, цветы, ирга, калина.
Оттуда приезжаю уставшая так, лишь бы помыться и в постель.
Одновременно посещала УМЛ так аккуратно, что м.б. за это мне поставили – отлично. Не могу же я сказать, что будто разбираюсь в такой сложной политической ситуации, как теперь.
Мне было очень интересно слушать и А.Т. Аникевича и В.А. Кучеряева и Якова Михайловича. Кучеряев привёз мне 2 тома «Реабилитирован посмертно». И что Вы думаете? Я отдала их учителям историкам. Три учителя прочли, сделали выписки, благодарили, ещё познакомился с этими томами из Мемориала нашего Куканов В.И. и книги надо было уже возвращать.
Но я считаю сделала правильно, больше пользы для учителей, это меня согревает.
Ровесницы спрашивали меня: «Зачем я хожу в УМЛ?»
Я отвечала «Если б Вы знали, как интересно слушать и преподавателей, которые по-новому освещают и историю, и современность, и будущее, участвовать в дискуссиях: «Кучеряеву я сказала, что хожу на занятия, как на леченье от той затхлой, нечеловеческой атмосферы, в какой пришлось жить. Трижды проклятую сталинщину надо не только знать и осмыслить, но ещё и переболеть, выздороветь от неё, как от чумы, а для этого нужны и силы и время.
Якова Михайловича я спросила, кто из трёх авторов лучше освещает сталинизм. Он сказал, что Волкогонов располагал бОльшей информацией, имел доступ к архивам. Цыпко наряду с глубокими выводами тут же скатывается, как и Волкогонов на апологетику, а честнее всех говорит Р. А. Медведев. Но у меня и зренье плохое и здоровья нет совсем, я не читала их, только заглядывала, и мне всё кажется, что они не избавились сами от сталинщины. Мне не нравится, когда сваливают на систему, на окруженье. Почему же Ленина ни система, ни окруженье, ничто и никто не сбили с человеческого пути? И критикуют Владимира Ильича лишь бы покрасоваться, вот де мы какие грамотные, компетентные. На самом деле критика безосновательна, одно пустословие.
Моими единомышленниками на нашу историю являются все репрессированные, и только они.
Я также репрессирована подлейшим обманом, об этом молчат историки, публицисты, писатели. Дескать, подумаешь обман, когда миллионы безвинных в оврагах гибли. А обман может хуже пули. Якир перед пистолетом кричал: До здравствует Сталин. А я, было бы здоровье, выкопала бы его с Красной площади и вывезла на мусор.
Весной, когда собирались репрессированные на встречу, я хотела поехать, но сын меня не отпустил, говорит, если болезнь схватит дорогой, куда тогда. Если бы была машина, если бы коллективный выезд, а одной, рискованно ночью добираться, далеко.
Теперь о нашем «Мемориале».
Товарищи признали, что я много сил положила, уговаривая, приглашая, завлекая в Мемориал. Выбрали коллегиальный орган из 6 человек: Зимин А.Б., Филимонов Н.И., Куканов В.И., Штаркер С.В., Терпигин С.Е., Смаль А.Н. и я секретарём при них.
Было предложенье, чтобы присоединиться к вам, но мужчины решили работать
самостоятельно. Ходили в Горсовет, для утвержденья, там создали идеологическую
комиссию, слушали, комиссии люди наши понравились. Но утверждать не стали,
дескать, это в компетенции Московского Мемориала.
Зимин А.Б.отвёз заявленья от 11 человек в Москву. Оказывается, работать можно и
так. Приходили из Горкома партии и комсомола, из школы учителя. Говорят, что у
нас нет яркого лидера. И лидерства.
Обсуждали Устав и др. документы Огонька
Резолюцию, свой план вырабатывали, это занимало немало времени. Меня поставили ответственной за просветительную работу среди молодёжи. Я считаю это очень несерьезным. Во-первых, у меня постоянно нет здоровья, да и организаторских способностей, то что я была приглашена в 6 школ из 14-и, это же капля в море.
Учителям некого пригласить в школу.
Сталинисты отказываются категорически «Вы что хотите, чтобы ученики меня избили, подобно тому как избил Адамович Шеховцова?»
Я встретила фронтовика, 77 лет. Он сказал, что если бы Сталин был жив сегодня, мы его на куски бы разорвали, а когда я в школу его пригласила, он отказался. Это из рук вон плохо. А это направленье – работу с молодёжью – я считаю главной.
-Но как, какими силами? Ученики слушают своих родителей, проникаются их неверием во всё и вся. Разноголосица мнений дезорганизует ребят, даже учителям трудно сориентироваться. Например, я слышала как директор школы сказал учащимся: «При Сталине было сниженье цен, а теперь вот этого нет.» Ведь я жила в то время, то снижение было целью спасти людей от голодного вымиранья, а люди теперь понимают, что то сниженье было для роскоши. Если в таких простейших вопросах учителя истории «плавают», то что уж говорить о вопросах более глубоких и сложных, например, как удавалось обманывать весь народ. Как донести до сердец ребят, что женщины, тысячи их были ни за что посажены в лагеря, брали повышенные соцобязательства, пели «Утро красит» после работы и Сталина не винили. Всё это мучает меня. А из Горкома представительница, как ни в чём не бывало заявляет, что проблем тут нет. Святая слепота! А ведь работает в отделе пропаганды. О, боже мой! Одно совещанье Мемориал наш посвятил вопросу о многопартийности. Но это пока теория, у нас пока нет крепких групп, чтобы они выражали интересы народа, были близки им.
А с каким волненьем я слушала делегатов съезда. В саду поливаю, включаю транзистор, слышу тов. Стародубцева, письмо аграрников и горько плачу, настолько глубоко, верно сказано о судьбе людей, крестьян – вся наша боль глубокая в том письме, что камень бы растрогался.
Глубоко симпатичен мне А.Д. Сахаров, все-все его мысли, в моём понимании он -
патриот, глубокий мыслитель, болеющий за все наши беды. Ещё мне симпатичен Ю.
Власов. Он был, есть и останется всегда гордостью нашего народа. И Ю.Н.
Афанасьев выразил нашу боль в словах, что мы избрали сталинско-брежневский
Верховный Совет. То, что эти депутаты проголосовали против Ю. Власова и Е.
Евтушенко, подтверждает эту мысль.
Много тревожного оставил съезд. Радовались мы, что они высказали немало боли
народной… но будет ли она услышана
А доктор Касьян уронил себя в моих глазах тем, что вздумал обрушиться за правду на Ю. Власова. Доктор, который не в состояньи отличить где добро и где зло, мне лично не внушает доверия, меня не понесут ноги к нему, я не смогу доверить жизнь такому доктору. Врач Касьян должен был обратить вниманье депутатов на тот общеизвестный факт, что женщина-мать, если она не подхалимка начальником преследуется так, что либо в гроб загоняется, либо выводится в инвалидность, либо бежит на нижеоплачиваемую, ночную и тяжелофизическую работу. Если она пожалуется выше, то ей хуже будет, если напишет в УК, то письмо отправят назад начальнику для расправы с ней.
И всё это не может не отражаться на детях.
Почему промолчал об этом доктор Касьян?
Какой же он врач после этого, если не видит бесправия женщины-матери?
Дорогой Алексей Андреевич, спасибо, что Вы есть, что я могу всё наболевшее Вам сказать.
В Мемориале собираемся 2 раза в месяц, ничего я не сделала ещё: старушку, что работала с мужем в лагерях, я прозевала, она скончалась. Штаркерс С.В. ходил к её дочери, кое-что записал.
Здесь в библиотеках работают молодые немки, сколько боли и горя у них. Уговариваю их написать об этом. Ещё на моей совести найти человека, что служил на Колыме. Мужчины не очень пока спешат эту работу делать, как-то не лежит у них душа к этому. Они говорят, что их задача – борьба против административной системы. За демократизацию. Всё это прекрасно, но без глубокого анализа истории: я не представляю как это можно.
А какая ещё радость, что наш А.Ф. Вепрев – зав. аграрным сектором. Надо ему
помогать всем. Сегодня чёрный день – боль не проходит за 48 лет. Письмо
получается сумбурное, болезненное состоянье не проходит. Ещё хочется сказать об
одной радости, что Краевой комитет защиты мира поздравлял меня и с 8 марта и
нынче прислали благодарность, хотя мой-то взнос чисто символический, я плачу
ради маминых братьев и 8 родных погибших каждую весну и ещё плачу, для того,
чтоб отмежеваться от тех, кто ворует всю жизнь у народа. Меня потрясло, когда
Рой Медведев назвал этих воров капиталистами, ворочающими миллионами. А
сталинские лагеря – это рабовладенье. Но как может правительство наше
превозносить Сталина исключать геноцид? Зимой я ездила на Ангару – скончалась
моя дорогая тётя Мотя в возрасте 91-го года. И там встретила одного интересного
человека. В их семье все были герои-партизаны и репрессирован отец, строил в
тайге, в войну секретный аэродром, а после их всех расстреляли. Думаю, это всех
заинтересует, и Вы лучше сумеете распорядиться всем, что он расскажет. Его адрес:
663472, Красноярский край, Кежемский рн <...> Страшников
Александр Васильевич.
Он в возрасте, но ещё крепок и мыслит ясно, попросите, чтобы подробно описал сам или опросил грамотных, но лучше если напишет сам, без искажений.
Почему, почему так трудно живётся нашему народу?
Сейчас подняли вопрос о площадке №27.Так ведь мои два сына работали. Нам намекали, что вредное производство, но тут уверяли, что населенью не нужно беспокоиться. Наше городское начальство в условиях секретности, вообще обнаглело, потеряло связь с народом и потеряли человеческий облик.
Одна знакомая повариха хвалилась всем: «Я принимаю всех гостей из Москвы, мне ни в чем нет отказа, мебель, машина, деньги и т.д. И вот финал – она села в свой жигуль, включила газ, оставила дочь и внучку – конец.
Вот все говорят о дефиците материальном, а моё мненье что о нравственном дефиците надо тревожиться ещё больше. В нашем городе, где я живу с мая 1952 года среди начальства нет никого, о ком можно было бы сказать – надёжный, порядочный – ни единого.
Женщина-мать в трудную минуту у нас не найдёт нигде ни пониманья, ни поддержки, а если вздумает сказать о безобразиях, будут бить не взирая ни на что, не гнушаясь клеветой. Не зря говорят, что уровень общества измеряется уровнем отношенья к женщине-матери.
Вот я резко сказала, что идеологи нашего города не соизволят организовать политклуб для молодёжи. И что же? Идеолог – Авдеев без зазренья совести начал говорить, что якобы в школах я говорю ученикам, что город построен на костях з/к, хотя я говорила о периоде сталинизма, о родных ангарцах и ни звука о з/к т.к. я знаю, я с ними работала, здесь были воры, хулиганы, взяточники и т.п. Некоторых из них можно пожалеть, но особого сокрушенья об их участи они не вызывали, они знали и прямо говорили о своей виновности.
Учителя истории мне благодарны, ребята мои факты использовали, а идеолог недоволен. Они меняют чепуху за деньги, а я-то бескорыстно шла в школу.
Когда вот такие «деятели», когда я недовольна собой, когда вся жизнь кажется продолжительной ошибкой, то каждое человеческое слово, каждый настоящий человек дорог до бесконечности. И Вы поверите как искренне благодарна я Вам и Олегу Сергеевичу за всё добро, что чувствую себя ещё в долгу. Аварийное состояние здоровья не позволяет мне исполнить этот долг. Пишу и плачу. При случае передайте мои добрые пожелания Олегу Сергеевичу. Мне необходимо позарез с ним свидеться и поговорить об одном очень важном деле, но…
Успехов Вам, Алексей Андреевич и всего самого доброго. С уваженьем АЗТ
3й день пишу письмо
24-VI 89г.
