вх 1989-217
В комиссию по реабилитации.
Садясь писать эту эпопею, как можно выразится, и с болью в душе и сердце, со слезами на глазах, вспоминаем свою молодость в каких муках она прошла, и за какие поступки грешные не знаю?
Это были годы войны, родился я 13 марта 1926 года. По расказу отца и матери,
оне мене предсказали, что судьба моя будет несчастливой.
Место мое рождения Волынская обл.
Ковельский р-н, село Билашов.
Эта територия до войны принадлежала Польше, в это время я окончил 6 классов образования, из них пять лет только на польском языке.
Только 1 год 9м я поучился на русском языке, больше не успел ничего познать о Советах как в это время называли. С приходом Немцев в нашу деревню, 42 году мне исполнилось 16 лет по распоряжению старосты меня забрали на работу в качестве пастуха, где принимали скот в виде поставок на мясо, это была «Биржа труда» она направляла в самом городе Ковеле, людей туда где нужно им было, мы скот выгоняли на пастбища поили кормили чтобы сохранять его на дальнейше, до убоя, со мной были из моей деревни парни, я уже некоторых забыл фамилии, но одного запомнил с которым был направлен на фабрику кожсырья. На этом предприятии в 1943 году в начале года, нас проинструктирвали что надо делать и мы ездили на лошади на бойню забирали свежие шкуры, обрабатывали уже в своем цехе где нас определили, устанавливали сорт и засаливали. Через определенный период времени, (парня этого звали Николай Миховекий отчества не знаю забыл) потом шкуры складывали, а немцы уже приезжали и готовое сырье мы грузили на машины, потом в вагоны, нас заставляли еще грузить шерсть, щетину, копыта скотины и много другое. Так было до осени до сентября м-ца 43 года.
И вот внезапно не помню в какой день, приехали за нами немцы, пришли в цех с нашим начальником и приказали следовать на а/машину, в которой уже было много набито рабочих из других бирж. Вокруг нас конвой с автоматами, а машина закрыта брезентом. Я сильно перепугался и подумал что это повезут на растрел, но оказалось что нас повезли примерно км 50 от города, к одному большому складу из зерном, рядом была протянута железная дорога. Немцы нас выгрузили оцепили вокруг, обставили пулеметы и приказали грузить зерно в вагоны, нам не давали отдыхать ни минуты пока не загрузим вагоны, но оставалось совсем немного, как раздались пулеметные выстрелы мы невольно попадали на землю, так было около 2-х часов, немцы видя не ладное скамандовали нам уже на польском языке чтобы мы уходили по домам, и туд я и другие бежали что есть сил всех в свою деревню, и больше мы уже не приходили в город Ковель на работу. Как потом выяснилось, это были украинские националисты - которые были в полиции в немцев, оне порвали с ними дружбу и пошли им вредить, взорвали мость через который нужно было вести вагоны из зерном. (это по рассказам после) Дальше события разрастались ужасные. Примерно в конце сентября, начало октября, в наших окрестностях образовались еще польские банды, а рядом была польская колония где жили одне поляки и я ходил туда в школу, там вокруг леса, и в этих лесах было их очень много, пришедших в то время изза «Буга» где разделили границу Польши.
Вот эти поляки, оне нападали на Украинские хутора деревни и села, грабили и убивали людей, старых и малых, живых пилили пилой.
Был и у меня с ними роковой день, спали мы и прятались кто где мог, в комнате было нельзя, мама с папой и брат были лучше спрятаны чем я, а я уснул в скирде соломы в которой было отверстие, видно со двора. Пришло трое вооруженных поляков в 2 часа дня, шел дождик, обыскали всё и никого не нашли (это рассказ отца) после и вдруг нашли меня, двое ушли в засаду один подошел ко мне направляя на меня плоский штык винтовки, сказал по-польски идти в лес, а рядом рос сосновый лес частника, и наш сад, под деревом из-за колодцем спрятались 2-е поляков, но я не подозревал. По жесткому окрику на меня с упором штука, я проснулся видя ужасное.
Не теряя самообладания, я понимал что со мной будет если уведут в лес, значит заколют штыками или в лучшем случае разстреляют, так делали поляки с тем, кто им попадался в руки. Собравшись с силами и разсудком в отчаянии, хватаюсь за дуло минуя штык чтобы не порезать руки, толкая от себя от груди назад поляка, он не надеясь что я подниму руки к винтовке, запинается за солому которая была раскидана отпускает винтовку и падает, двое укрытых поляков которых я не видел стреляют. Но в этот миг 1 сильно был в шоке, с меня все пошло, я чувствую что обмарался но мысль пришла в голову что надо бежать, что я и делаю. Выбегаю за постройки и ноги несут мои меня по неровной почве, конечно пули свистят около меня рядом, но к моему счастью ни одна не задевает, и вдруг я запинаюсь и падаю через голову.
Когда стал на ноги, повернулся назад, поляки бежали за мной и стреляли по мне, в этот момент я только думал про себя (Господи спаси) и когда добежал до кустов, оне уже не бежали но все равно стреляли. В этот момент отец с матерью все видели и ощущали оне были по другу строну ограды и сумели скрытся и убежать незамечеными, когда уже их засекли и начали стрелять по ним, пули уже не достигали их. Наш хутор и деревня все были всполошены выстрелами, увидев меня бледного мальчишку оне разспрашивали в кого стреляют я на ходу повторял что в меня, но бежал, и прибежал в деревню «Будише» там жили моя тетя родня, потом через несколько времени прибежали мой отец, мать братья и сестра, нас было 4 детей у матери. Вот так убежали все, оставили хлеб скот, свиней, одежду, остались в том в чем были одетые до беды, и старший брат Слава который пахал поле на лошадях и повозка. Питались мы тем, что нам дадут по милостыни соседей и родных. Спали на чердаках в сене, в кустах, прятались кто где мог, жили очень не спокойно, потому что поляки и в деревню Будище, приходили и стреляли пугали нас. И вдруг внезапно утром рано в конце ноября 43 г.- начало декабря было холодно. Внезапный гул пулеметов и винтовок, окружили деревню и пошли в наступление, благодаря тому что у нас уцелели лошади и повозка, мы все спаслись убежали на повозке в деревню Любитов, жила там сестра отца Акулина, нас там приняли на таких же условиях как в деревне Будише. Кто не сумел спастись, это мои сродные братья и сестры мои, и их родители были заколоты и сожжены ихние дома.
В селе Любитове в период декабря 43 год и начало 1944 года до февраля м-ца, нам небыло покоя нашей семье и не только нашей, всем деревням которые были загнаны в село Любитов, жили полуголодные, спали в Клунях на полу, постели никакой, какую дадут подстилку на той кутаешься и в соломе \и спим/, ходили на караульные посты на край села, вешали рельсы и били тревогу когда подбирались поляки. В селе стояли еще немецкие войска, охраняли они железную дорогу и переезды, но однажды поляки и на Любитов напали, тогда народ обратился к немцам, и они пошли с армией пулеметами, перестреляли поляков дошли до Колонии «Засмыки» и сожгли всю, тогда им некогда было податся кто уцелел, многие пошли в Польскую армию которая начала сотрудничать с нашими Советскими вооруж. силами.
В это время в феврале 44 года в дом где нас приютили пришел мужчина он находился в УПА и был с оружием, к отцу он обратился к моему и сказал высоким тоном, почти угрожающе, чтобы я пособничал с ними, то есть хотел с меня сделать связного, отец с мамой ни хотели соглашаться, но угроза есть угроза и в кого оружие в того и власть, отец подчинился и сказал надо идти сынок. Бандит я его так называю, дает моей маме маленькую бумажку сложенную в несколько раз и приказывает зашить в мою куртку, которая была на мне, мама моя сделала все так как он сказал зашила в уголок, а он подошел комне и сказал в целях безопасности запомни слово «Оришенко» это псевдоним мой будет если меня поймают немцы, а псевдоним я этого еще не знал что это такое узнал уже на моём следствии.
Бандит называет деревню «Нисхоиже» звали его тогда \по/ отцу (Балапов сын) и достав туда одному мужику, что я и сделал, доставил, он меня поблагодарил. Я там у хозяев заночевал, потому что было поздно и опасно возвращатся назад домой. Я попросил у хозяев покушать, и попросил сена для лошадки, оне меня все дали, кусок хлеба и молока. Я переночевал и на следующий день возвратился домой, на переезде меня остановил караульный Немец и спросил, откуда и куда я еду, я очень испугался сказал, что был в своих родственников а еду домой к отцу и маме. Немец видя во мне мальчишку, махнул рукой в направлении деревни где жил отец, братья сестра и мама, после этого \бандит/ он к нам еще приходил говорил спасибо но записок больше не давал, фронт подходил к нам поближе пришли нашие русские войска, объявили уже мобилизацию и я попал в том числе, хотя мене и небыло 18 лет, это середина февраля, чуть начало марта я уже был в вагоне, ночью нас повезли эшелон солдат, по дороге нас бомбили под Киевом, мы разбегались по команде, потом снова сходились. По пути нас ели вши, гряз голодные, в Москве обработали, санобработка, но пока доехали до места назначения город Кунгур, и от него 10 км были военные подразделения штаб куда мы и пришли, 3 июля м-це я был арестован и доставлен в КПЗ где мене предьевили обвинение по ст. 5810 – 5811 это изменник родины, все с меня сняли, обмотки, ремни, отрезали пуговицы и в подвал закрыли, нас было много за решеткой. Конвойный открыл клетку, снял с меня новый бушлат дал взамен рваную телогрейку и опять закрыл.
В одну июльскую ночь /44 года/ меня и многих других товарищей грузят на черный ворон (это закрыта а/машина) и увозят на станцию в вагон заключенных, где формировался сустав, для отправки в город Молотов. Ночью нас выгружают оцепляя солдатами и собаками ведут прямо в тюрьму, предупреждая, шаг влево-вправо будем стрелять.
Вот страшный этап, который я прошел только добравшись до тюрьмы, и спрашиваю себя за что? я переживаю такое, страшное, Я описал все свои похождения от 16 и до 18 лет ни слова неправды все честно добросовестно. И вот она тюрма в решетках на каждом шагу собаки и конвой, вот и камера с одним окошком, и оно не светит закрыто козырьком, дальше пол, цементный и параша, Спали как селёдки в бочке, поварачивались по команде, а у меня постели никакой, только военные брюки и гимнастерка да рваная телегреечка, пилотка кальсоны, рубашка.
Нас то есть меня сразу не тревожили следователи, поморили голодом около м-ца морально начали убивать. И вот вызовы к следователю поздней ночью, который себя представил а я на вопрос называю себя, но я не запомнил его, не имени не фамилии. Сначала были вопросы на которые я отвечал спокойно, но пошли дальше окрики, угрозы, если я отрецал ему следователю не нравилось. Обвинил меня по ст. уже по 54-1-А и 58-11, статья сменилась в пути, это гласит что я изменник родины, я ему говорю какой же я враг, какой изменник? я начал все по порядку излагать как писал выше, но он кричал не соглашался не знаю почему. Подходил ко мне брал за шиворот открывал окно на III эт, а внизу бушует река застрелю и брошу в реку, так звучало из его уст, а следователь все писал и писал, приписывал мне обвинения я не подписывал ему всю эту ложь, и он передал мое дело другому следователю Копытову Василию, отчество я не помню. В моем присутствии новый следователь заявил первому, что ты их жалееш гадов, я из него выжму все что захочу, и получу за него пуд муки и деньги, но какую сумму я не знал. И следователь Копытов начал атаку на меня, все заново, обвинения, обвинения. ты изменник, пособник немецкий – помогал немцам грабил народ убивал людей; о боже мой я ничево не грабил, никого не убивал, но меня по неволе заставляли работать говорил я, в ответ на мои отрицания он кричал бил кулаками по столу подходил комне с пистолетом, прикладывал к виску и говорил застрелю если не подпишеш бумагу.
Я не смог подписать себе приговор если небыло у меня состава преступления. Тогда следователь Копытов берет меня за воротник гимнастерки, подводит к железному плоскому ящику открывает дверцу и втискивает меня в ящик прижимая ногой, закрывая на заслонку, где держал меня на стоя, голодного раздетого до белья по часу времени. Потом уже брал снова и опять допросы. Я не выдержал голода всех этих издевательств и подписал то что он написал на меня, я говорю ему следователю за что так мучиете, ведь я никакой не враг, лучше бы тогда в 42 году застрелили поляки я бы не терпелбы такие мучения, он в ответ ты все вреш. После подписания он меня накормил, принес 3 литровую миску овсяной каши еш, давно бы так.
Просидел /я/ в тюрме в городе Молотове 6 месяцев, после этапом зимой через
пересыльный пункт города Соликамска, нас отправляют еще дальше в Ныроб-Лаг вот
там же не в человеческих условиях жизни я работаю 7 лет без суда, нас не судят,
мы били тревогу нам не давали писать, но я писал местным властям и
оперуполномоченому лагеря.
После семи лет и неоднократного напоминания нач. лагеря, я приходил и плакал, за
что меня держат не усужденного, после уже через несколько месяцев, меня вызывают
в спецчасть, и зачитывают срок, говорит вас осудило «Особое совещание» сроком на
7 лет», но меня не освобождают из под стражи а держат до особого распоряжения. И
только через полгода а может и больше, еще вызывают и говорит что это мол
ошибка, у вас срок 10 лет, но без поражения в правах и высылки, этого не
зачитали.
Я отсидел 10 лет, у меня нимношко было зачетов 3 месяца вот так незачто, ни прочто, промучили и забрали всю мою молодость, все здоровье. Привезли меня из города Омска, я там отбывал последний год разконвоированным, заключили меня в вагонзек и привезли в Красноярск в тюрму. В тюрме здесь меня переписали по специальности, а я был уже плотником.
В 1954 году в апреле м-це, нас то есть нас было много и я в том числе, увезли с тюрмы в общежитие. В томже месяце нам сказали, что будете ходить в комендатуру отмечатся, я пришел, выдали нам листок бумаги где была мая фамилия и все данные моего рождения. Сказали это будет вашим паспортом. Выезжать мне нельзя никуда за город ни в район. Устроили нас работать в «Трест» жил. строй № 1 в апреле 1954 года, бывал переводом и в другие стройки, где записано в трудовой книжке. В июне м-це 1956 года меня вызвали в комендатуру и зачитали постановление, о том что я свободен, могу ехать хоть куда, даже домой где родился. Но там родителей уже небыло, их вывезли в 1947г. за то что отец не вступал в колхоз. В Красноярске на это время я уже был женат, и никуда не поехал. В 1958 I. я устроился в Геологоуправление плотником.
И проработал до 1963 год X м-ца. Уволился по собственному желанию, и через 2 дня устроился на завод «Химик» 30.X.63 ныне он «Объединение Химбытпром». Моя трудовая книжка вся в благодарностях, и последняя моя награа «Ветеран Труда» когда ушел в 60 лет на пенсию это апрель 1986 года, дальше трудится я не в состоянии, болею, здоровье сильно подорванное за прошедшие годы.
Воспитал 3-е детей для Родины, два сына один окончил мед. институт, другой
пед. институт, дочь глав. бухгалтер, все работают.
Вот так описанная в сокращении вся моя жизнь.
Мой адрес г. Красноярск
Данилюк Василий Спиридонович, 1926 год
Моя просьба будет таковой, если Вы уважаемая комиссия разсмотрите все
объективно и честно оцените, что в моей жизни не было злого умысла ни в чем, тех
незаслуженно обвинений которыми меня обвиняли, я ведь был откровенным, и сейчас
остаюсь верным нашему строю, до конца моих дней.
Если мене положено все то, все эти льготы про которых пишут, я прийму их с
благодарностью, я ведь такой гражданин как и все.
Прошу дайте мне ответ.
30.ХШ.89 г.
