вх 1991-015
Привет Алексей.
Первое – хотел бы (для начала) поздравить тебя с новым годом.
Затем хочу высказать несколько своих соображений. Когда я (до тебя) разговаривал с Сиротининым, то ему Текст рукописи не понравился (моей рукописи). Первое доказательство этого, я упущю – остановлюсь на втором: Он мне сделал замечание по смешению жанров, в рукописи. То есть публицистика, мемуары, философия. (А не нравится философия из-за её антикоммунистической направленности). Сиротинин не выдавил из себя раба – и навряд-ли выдавит, так-как эта психология у него в генетической стадии. И он в период отмены цензуры, руководствуется внутренним генетическим цензором – «А как-бы чего не вышло», и «Это нель».
Но я остановлюсь на смешении жанров. Из чего я исходил составляя текст? 1) Я создавал политико-социальный фон того промежутка описываемого времени. 2) Затем я излогал факты – которые истекали из этого фона и являлись его прямым порождением. 3) Изложив факты я анализировал их и давал пояснительный вывод. Ибо человек не соприкосавшийся с подобными фактами может сделать несоответствующие понятие – ибо человеку (непосредственному участнику) картина фактов и их логическая связь более ясна. Я не являюсь сторонним наблюдателем тех событий – я их часть. Поэтому разделение жанров тут неприемлемо.
Я не Пушкинист и не друг Льва Толстого. Передомной была проблема (общества) которую я задался целью объяснить. Ибо всегда (с детства) пытался докопаться до побуждений, ведущих к кокому ли-бо поступку. Дать ему логический анализ, а затем и вывод. Я не живу в мире загадок и иллюзий, я вижу окружающее таким, как оно есть (это врождённая черта мужчины, созвездия Скорпион). Поверхностное восприятие Скорпиону не присуще – это удел других созвездий. Поэтому мой текст состоя из трех звеньев (публицистики – фон, мемуаров – фактов и анализа – философии) являясь одной цепью. Изъятие одного какого ли-бо звена нарушит всю цепь, а она состоят из взаимосвязи. И если Сиротинин есть генетический раб – то это его личное дело и я не думаю, что это должно браться как руководство – остальными. Так-как я уверен, что инструкция о кострации моей рукописи исходит от него.
Допустим (как ты мне говорил) журналист всё равно сделает купюры – но сей грех ляжет на него. Но почему купюрами должны заниматься демократы? То что Лусникова фальшивый демократ – для меня не тайна. И то, что часть ваших членов пляшет полечку - услаждая взор власть имущих хозяев – для меня тоже не секрет. Но – нельзя же из совести выкручивать различные кренделя – ведь это же есть фальсификация. Я не говорю лиш о своих намечаемых купюрах. У вас ведь большие архивы. И мне обсолютно непонятно – почему вы берёте на себя роль неофициальн. цензоров. Неужели это всё страх перед хозяином? (партократом и другим служилым лицом). Я не варился в вашем кругу и не знаю, кто выдал стратегию на либеральное соглашательство, но я знаю что с вами хозяева обращались как с дворняжкой, и вы пост. себя в такое полож. Потеряв радикальность вы потеряли популярность (я имею в виду под радикальностью, оппозицию к власть имущим хозяевам). Свою рукопись я предполагал не для элитарно-интеллектуального круга – элита зн. всё и вся – а для глубоких народных масс. А это не одно и тоже.
И ещё. Ты мне говорил, что Русаков не Марксист-Ленинец. Но тогда почему до
ныне он не поднял голос против преступлений в психиатрии? Ты прочти его рассказ
в «Красрабе» за 1 декабря 1990 года – «Искуствовед». Замени слова Бич Черных –
(на Цурикова) Черных от слова чернить, кооператор Кураев – (на Русакова). Слово
Искуствоввед (на слово диссидент). Искуство на (политику). Художник-дизайнер (на
литератор). А Кооператив на (газету). И посмотри что получится. Ведь Русаков
знает, что мои рукописи ходят по «Неформалам». Причём этот рассказ собран из
двух параллельных вариантов. А ведь Русаков мог бы взорвать психиатрию изнутри.
Он не менее сведущь в этой сфере чем я. Но он молчит. И объективность (окроя
криводушия) от него вряд-ли дождёшься. Этот артист с двумя масками. Одна маска
для одних – другая для других. А под маской кроме шкуры – ничего. Я озадачен
такой демократией. Навряд-ли и Сиротинину станет стыдно за соглашательство (это
до него не дойдёт) но другим людям будет стыдно за Сиротинина.
Извини за резкость, но дочего-же мы все ришиблены духом.
