В этой истории ничего не надо придумывать и добавлять. Она без того предельно драматична и поучительна. Ее участники — реальные люди, тяжело переживающие события долгих девятнадцати лет. Мы расскажем обо всем словами самих действующих лиц, хотя встретиться с одним из них оказалось невозможным. Нам остается лишь процитировать строки из его писем. Сам автор в ФРГ, где оказался по своей воле. Но обо всем по порядку.
ВСЕ началось в трудные военные годы. В трудные для каждого человека, для каждой семьи без исключения. Под Ленинградом было несколько немецких поселений. Говорят. что их жители ведут свой род еще от тех крепостных крестьян, что получила в приданое царица Екатерина.
В первые дни войны они, как' все советские граждане, из пригородов Ленинграда были перевезены в город, а затем часть из них была эвакуирована в тыл. Некоторые семьи попали в Красноярский край. Среди этих были два двоюродных брата — Андрей Бок и Петр Айдемюллер. В 1942 году первому было всего 9 лет, второму — 12. Именно в это время оба паренька оказались в Кежемском районе, в деревушке на таежной реке Кове. Сюда временно поселили их семьи.
Они все получили работу лесорубов и щедрое по военным временам пропитание с лесных угодий, полных дичью, рыбой, грибами. И когда на сталинградской земле еще плавился от человеческой ярости металл, когда на Курской дуге готовился прорыв железной линии фашистской армии, здесь текла почти обычная мирная жизнь таежной деревни. Надо быть очень неумным, чтобы не понимать того, что происходило, и не ценить того, что было сделано.
Мать Андрея умерла рано. Хотя у него были еще родные дед и бабка, две сестры, он вырос, как сам считает, при поддержке Айдемюллеров. Те годы накрепко связали братьев дружбой. Они жили обычной для таежных пареньков тех лет жизнью. Успели окончить по 5—6 классов, рано начали работать сплавщиками, приучились рыбачить, любили охоту.
В 1957 году лесопункт на Кове закрылся, и они переехали в Недокуру на Ангару. Еще раньше Петр женился на Руте Шуйшель. Она была тоже из немецкой семьи, родом откуда-то из Литвы. Вот Шуйшели и засобирались в ФРГ, где у них обнаружились родственники. Руте металась между двумя семьями, плакала по ночам. В конце концов Петр не выдержал и поддался на уговоры. В 1959 году их семья выехала из Советского Союза.
С тех пор прошло почти двадцать лет. Оба брата уже вступили в возраст, когда невольно начинаешь итожить прожитое, а прошлое видится ясным и понятным. С чем же они пришли к этому рубежу в жизни?
ИЗ ПИСЬМА Петра Айдемюллера брату А. А. Боку, датированного 5 октября 1977 года.
«У нас с тобой редкая переписка. Мы всегда очень рады получить от вас хоть небольшую весточку. Знаешь, дорогой братан, хоть я и много читаю «Спутник» и «Советский Союз» и знаю ваши новости и что где творится, но это все не то. Не хватает своих родных, а также знакомых, здесь нет одинаково мыслящих, все чужое. Так можешь поверить, все пережитое проносится перед глазами так ясно, будто это было вчера, а ведь прошли уже годы.
(Здесь и далее дословно цитируются письма П. Айдемюллера, присланные брату в 1977 году и в начале 1978 года, которые А. Бок предоставил редакции).
...Но маленько о себе. Живем по-старому, дети учатся, а мы с Рутой трудимся по возможности, кроликов разводим. А работы хватает, каждый день нет покою. Хоть и свой дом, одно это и есть удовлетворение, что он свой. Я в нем и электромонтер, и слесарь, и маляр, и водопроводчик, и все что хочешь в одной персоне. А если обратишься к какой-нибудь фирме, то волос на голове не хватит. За 1 час работы надо платить 35—40 марок, да за материал несколько марок плюс 11 процентов надо платить потребительский налог и еще плюс дорожные. Так и набегает в копеечку. Вот и думаешь: день-два потеряю, а лучше сам сделаю.
...Напиши подробнее, как у вас в районе. Ты вроде писал,что в Нсдокуре сейчас АПХ? Андрюша, как у вас с рыбалкой? Знаешь, в этот момент опять все встало перед глазами и слезы застилают глаза. . Но пишу дальше. А как насчет ягод, грибов — набрали, рыжики были?
Я был бы очень рад, если бы могли встретиться. Ну и поговорили бы тогда! Я так мечтаю сделать поездку в Россию».
Пока я читаю письмо, Андрей Андреевич Бок неподвижно сидит напротив меня. Сидит, положив на стол мощные рабочие руки. Они, да и весь его облик, безошибочно выдают труженика. Бок похож на многих других рабочих леспромхоза, родившихся и выросших на Ангаре.
В Недокуре у него свой дом, двор которого начинен обычными для этих мест рыболовными, охотничьими принадлежностями, мотоциклами и лодочными моторами. В огороде катер «Прогресс». Семья Боков большая, четверо детей. Старшая дочь работает в Красноярске кассиром, один сын служит в армии, второй кончает десятилетку, младшая дочь в шестом классе.
Я ТАК ПОНИМАЮ: даром денег нигде не дают, везде надо работать. Говорят, богатеи там роскошно живут, а рабочему человеку всегда копеечку считать надо. Брат-то ведь работает на заводе на электрокаре, краску развозит. Меня вот что всегда удивляет в письмах Петра-то, что он совершенно там один, что нет друзей. Не принято у них там вроде помогать друг другу. У нас ведь как. Вот дружны мы с Артамоновым. Сломался у меня мотор, я к Николаю Григорьевичу. Он механизатор, ему мотор починить — это раз плюнуть. Николаю что надо по хозяйству пособить — меня зовет. Вдвоем-то ведь любое дело весело делается. Тут у всех так заведено. Денег-то «за услуги», конечно, друг с друга не берем.
Там брата здорово денежки считать приучили. Пока все гладко, вроде и жизнь ничего. Но вот заболела мать Петра, и он продал даже старенький (по дешевке купленный) автомобиль! И очень боится потерять работу. Он писал, что в ФРГ часто в газетах печатают, что в стране более миллиона безработных. Кстати, насчет лечения. Раньше не задумывался над этим. Год назад был я на обследовании в краевой больнице у нескольких врачей. Лечили, конечно, бесплатно, мне же платили больничные.
То, что он постоянно вспоминает про Ангару, не случайно — ведь мы выросли здесь. Я себя считаю таежником. Как время свободное — так на реку и в лес. Мы раньше целыми днями по тайге ходили с братом. Тут ведь чего только нет: и дичь, и рыба, и грибы. Мы с Петром как-то 14 ведер грибов собрали. Были и рыжики, которые он так любил. Скоро у нас тут водохранилище Богучанской ГЭС будет.
Я в Красноярске кооперативную квартиру строю, 4-комнатную. Как всем, кто долго жил в северных районах, нам можно строить в любом месте. Квартира стоит 13 тысяч, а начальный взнос 3.600 рублей. Ясное дело, не беспокоюсь, что всю сумму выплачу. Работа всегда есть, будут и деньги.
«В первых строках хочу сообщить, что письмо ваше от 1/XI-77 г. получил. Прихожу с работы, а Рута мне его подает. Так, знаешь, сердце забилось, в ушах гул, будто рядом молотом по наковальне бьют. Стал читать, а слезы глаза застилают, буквы расплываются. Как вот сейчас, когда пишу. Извини за неровный почерк. Да, дорогой Андрюша' такова жизнь, злодейка судьба сыграла с нами плохую шутку.
...Вот сегодня выходной. Кругом все мертво, на улицах хоть шаром кати, все сидят дома, как суслики в норах. Сходить некуда — клубов, как у вас, нету, ни музыки, ни танцев. Одно только здесь и признают — церковь да пивнушку. В кино доброго фильма не увидишь — либо разбой, либо отъявленное распутство. Все это просто безвкусно и отвратительно. Здесь, если посмотришь на «медаль», люди живут вроде хорошо, но с другой стороны — обычаи в жизни такие, что будто бы еще 1913 год.
После обеда едем к теще. Мне, правда, неохота. Они все про свое, про дома, а ты сидишь, как чужой, и слушаешь, а про свое некому рассказать. И слушать не хотят. Вот так, мой дорогой братан.
...Пиши, не забывай меня на чужбине».
— Я ведь уже говорил, что мы выросли в таежной деревушке. А живут люди здесь дружно и уж веселиться мастера. Так было, и когда Петр здесь жил. В каждые праздники происходит большое гуляние. А х вечеру все собираются в клуб. Тут и лекцию прочитают, и собрание коллектива проведут, и танцы. И мы, старики, ходим, теперь уже не танцевать, на молодежь посмотреть. А, главное, поговорить, поспорить. Люди мы хоть и простые, а про то, что кругом делается, многое знаем. Особое дело, если артисты приезжают или концерт самодеятельности устраивают. Тут уж народ семьями в клуб идет. Чего Петр там скучает, ясно — он ведь так и привык широко жить. А там, как я понимаю, и закурить так запросто не попросишь. Другая у них жизнь. А Петр, он ведь душевный, поговорить, погулять очень любил.
«Знаешь, Андрюша, описывать можно было бы много чего про родню, тут целый день надо. Как мы были в Сибири. для них русские немцы, так и остались. У них сочувствия никакого нет. И все стараются над нами командовать, но я этого не допускаю, и это им не нравится.
...Это не вранье — им, главное, хотелось Руту сюда перетянуть. А мы для них вообще никто, мать не раз плакала. Бывало, придет теща к нам, пойдет с Рутой на кухню, пошепчется и опять уйдет, а мы сидим в комнате, как чужие. Вот, братан, такие дела у нас.
Ты пишешь, что купил катер. Это здорово, я бы сейчас с удовольствием поездил да и вообще вернулся бы на Ангару. Мечтаю по лесу побродить, порыбачить. Здесь все чужое: жизнь чужая, думки чужие».
Среди народа любой национальности люди есть разные — добрые и злые, чистые и порочные. Шуйшели, родня Петра, были отравлены националистическими предрассудками, отличались предвзятым отношением к советской действительности. Никто в селе особенно не удивился, когда они засобирались в ФРГ.
Сложнее дело обстояло с Ай- демюллером. Почему он вдруг решил сменить родной край, где вырос, где родил детей, на чужую в общем-то страну. Страну, к которой имел весьма косвенное отношение, по каким-то древним каналам родо¬словной?
— С этой роднен одна беда. Шуйшели люди тяжелые были, высокомерные, замкнутые. А Петр, он ведь как привык — до 1946 года наши семьи вообще одним «котлом» жили. Когда Шуйшели засобирались в ФРГ, они Руту очень обрабатывали, она ночами плакала- Уговаривали и Петра. Обещали, что там все будут хорошо жить, что их родственники всем помогут, уверяли, что в ФРГ вообще лучше. Словом, обещали все, что в таких случаях положено обещать. Посулить долго ли?
О чем я жалею, так это о том, что в свое время брата не смог отговорить, молод еще был. Ведь видел, что голову ему туманят. Ребенку ясно, что там и без нас своих забот людям хватает. Вот и совершил Петр ошибку, а сейчас как ему трудно. Ведь за девятнадцать лет он так и не привык к чужбине, к их обычаям, к образу мыслей. Да это и не удивительно — мы ведь здесь родились, выросли, здесь наша родина.
ИЗ ПИСЬМА П. АЙДЕМЮЛЛЕРА, пришедшего в начале 1978 года:
«...Дорогой Андрюша, что меня сильно заботит, это то, что вы переедете в Красноярск. Смогу ли я тогда писать вам письма? Если связи не будет, то не знаю, для меня тогда и жизнь без толку. Сейчас живу надеждой — авось письмо получу или, может быть, еще увидимся.
Может быть, для меня не все пропало. Тут как-то познакомился с русскими — бывшими военнопленными и перебежчиками. И вот они сейчас поняли свою ошибку и заиграли другую пластинку. Организовали культурное общество «Дружба»!'Был я у них на вечере, по Франкфурте. Был там и советский консул. Я долго с ним разговаривал...»
На обратной стороне листа переписаны стихи, которые начинаются словами:
Ни роду нет, ни племени,
Один себе кругом...
8. ЗУБАРЕВ, спец. корр. «Красноярского рабочего»,
пос. Недокура. Кежемский район.
Красноярский рабочий 20.06.1978