Впервые я услышал о норильских заключенных, не достигших восемнадцати лет, от Ирины Михайловны Черваковой, автора документального повествования «Кров», опубликованного год назад в «Новом мире».
Она просила навести справки, и вот совместно с работниками городского государственного архива мы сделали первую попытку прочесть одну из тех страниц норильской биографии, которая и по сей день значится как «запретная».
Давайте хотя бы частично приподнимем завесу.
ПРИКАЗ
по Норильскому Исправительно-трудовому Лагерю НКВД № 68 от 4 февраля 1940
года.
Для изоляции несовершеннолетних з/к от взрослых и создания им вполне пригодных жилищных условий ПРИКАЗЫВАЮ:
1. Организовать при I лаг. отделении особый барак для несовершеннолетних, использовав для этого б/столовую б/женбарака.
2. Нач. КБО т. Бурыгину произвести немедленно технический ремонт барака, установив 2-х ярусную вагонную систему нар к 10/11 с. г.
3. Нач. 2 отдела т. Еремееву всех несовершеннолетних з/к перевести в указанное л/отделение к 10/11 с. г.
4. Bp. нач, КВО т. Варзиной подобрать соответствующую кандидатуру воспитателя, одновременно представить мне к 5/11 свои соображения о порядке использования несовершеннолетних з/к на работе.
Зам. начальника комбината, капитан Госбезопасности ВОЛОХОВ
Архивный поиск каких-либо дополнительных сведений о необычном «контингенте» пока не дал. Однако можно предположить: подростки оказались в Норильлаге не позднее лета 1939 г., работали на предприятиях эксплуатации (в соответствии с «профилем» 1-го лаготделения), а общая численность несовершеннолетних «преступников» — в пределах ста человек.
К более позднему времени, году к 1943-му, относятся документы, которые позволяют сделать вывод о том, что малолетних лагерников заметно прибавилось — речь шла уже о трудовой колонии.
Так, руководство комбината регламентирует порядок финансовых отношений с ней: в основе — договор на оказание взаимных услуг, указывается на необходимость «вести строгий учет фактически выполненного... объема работ из расчета вольнонаемных расценок», при сдельщине предписано указывать выработанную сумму...
Побеседовать бы с тогдашним заместителем начальника Норильского комбината Николаем Борисовичем Шевченко! Это он подписал как этот приказ, так и два других.
Из документа, датированного 20 октября 1943 года, следует, что Норильская детская трудовая колония стала подразделением комбината и лагеря. Плановому отделу комбината предписывалось составить смету на содержание трудколонии во втором полугодии, начальнику ФИНО — проводить ее финансирование на общих для всех подразделений комбината основаниях, главному бухгалтеру — обеспечить приемку материальных ценностей, находившихся в трудколонии.
А спустя месяц появился приказ о введении новых норм питания для несовершеннолетних заключенных (судя по тому, что в преамбуле делается ссылка на приказ по НКВД, такие колонии были явлением повсеместным: вспомните «знаменитый» указ, родившийся по инициативе Сталина, — о привлечении к уголовной ответственности, вплоть до высшей меры наказания, всех граждан, начиная с 12-летнего возраста).
ИЗ ПРИКАЗА № 700 от 19 ноября 1943 года:
Установить для несовершеннолетних заключенных следующую норму питания для
одного человека в день в граммах:
хлеб ржаной — 600, крупа, макароны — 75, картофель, овощи — 250, сахар — 15,
рыба, рыбопродукты — 70, мясо, мясопродукты — 25, жиры — 25, чай суррогатный —
2, соль — 15.
Означенный перечень — для всех категорий несовершеннолетних заключенных, кроме находившихся в штрафных изоляторах, больных, этапируемых и освобожденных.
«Штрафникам», например, — лишь четыреста граммов хлеба; более чем вдвое сокращалась «закладка» крупы, рыбы; провинившийся не получал ни грамма мяса и мясопродуктов, чая, сахара, картофеля.
А вот ударную работу поощряли. При 110 и более процентах выполнения норм читаем, что пайка хлеба составляла уже семьсот граммов, полагалось сто граммов молока, пятнадцать — сухофруктов. Даже поименован суррогатный кофе — пять граммов! Можно было получить еще сто хлебных граммов — перекрыв норму на пятьдесят процентов и сверх того.
По стахановскому «минимуму» кормили несовершеннолетних заключенных, находившихся в оздоровительно-профилактических пунктах, но хлеб для них — на общих основаниях, шестьсот граммов.
Такие дела...
Норильские архивисты взялись выяснить, располагает ли документами о колонии информационный центр управления внутренних дел Красноярского края.
Располагает.
«На ваш запрос сообщаем, что приказом от 13 августа 1943 года при Норильском комбинате организована Норильская трудовая колония для несовершеннолетних, подчиненная непосредственно отделу УНКВД по борьбе с детской беспризорностью и безнадзорностью. Архив УВД имеет и другие сведения по трудовой колонии ограниченного распространения.
Начальник ИЦ УВД, подполковник вн. сл. А. Н. Шелованов».
«Ограниченного» — это значит «секретно».
Ну что же сейчас секретного в судьбе детской трудовой колонии?! Была сделана вторая попытка уточнить хотя бы некоторые «подробности». Но, увы, А. Н. Шелованов был неумолим. Более того, он сам решил за нас, что имеющиеся материалы «заинтересовать не смогут» (?!)
Вот пока и все, чем мы располагаем. Но поиск колонистов продолжается, и не хотелось бы терять надежды на успех.
Обращаюсь ко всем, кто располагает хотя бы самыми скупыми сведениями о колонии, — дайте знать:
в «Красноярский комсомолец», в норильскую «Заполярную правду» (для Важнова) или в Норильский городской государственный архив.
М. ВАЖНОВ, кандидат исторических наук.