КОГДА
мы жили в Ялте, наша соседка по комнате, шансо нетная певица, все вздыхала,
глядя на Алю:
— Сколько народу погибнет из-за этих глаз...», — писала в дневниках Марина Цветаева о своей дочери.
Этим словам сбыться не удалось. Как во многом не удалась и была перевернута жизнь Ариадны Сергеевны Эфрон (1913— 1975), дочери Марины Цветаевой и Сергея Эфрона.
О ее одаренности говорили Максим Горький, Борис Пастернак. Сама Цветаева пророчила Ариадне незаурядное будущее Все вроде бы к тому и шло: Ариадна прекрасно рисовала, знала несколько языков. С детства у нее обнаружился писательский дар. Кроме того, это был великолепной души человек — даже потом, в 1955 году, после полной реабилитации «за отсутствием состава преступления», прирожденное чувство скромности и собственного достоинства не позволило ей, что называется» держаться на виду.
В 1939 году Ариадна Сергеевна была арестована и осуждена на восемь лет. Отбыв полный лагерный срок, в феврале 1949-го, как ранее репрессированная, она вновь арестована. Приговор — пожизненная ссылка. О том, что до 1957 года Ариадна Сергеевна жила и работала в селе Туруханске, многие, как, впрочем, и я, узнали лишь из опубликованной в «Знамени» переписки Ариадны Эфрон с Борисом Пастернаком. И когда я приехала в командировку, для меня было величайшей радостью встретиться с Калисой Петровной Канаевой, которая знала Ариадну Сергеевну и даже работала с ней в те суровые времена.
Сохранилась у Канаевой фотография тридцатилетней давности. Помня снимки Марины Цветаевой с дочерью, Ариадну Сергеевну узнать нетрудно. На фото — постаревшая, измученная женщина, но глаза — те же...
Калиса Петровна вспоминала:
— Никто из нас тогда не знал, что Ариадна Сергеевна — дочь Марины Цветаевой. Она никому ничего о себе не рассказывала. жила замкнуто: работа — дом, дом — работа. Да и творчество Цветаевой в те времена многим было неизвестно, особенно в Туруханске, заброшенном богом селе с единственным каменным зданием — монастырем. Остальные дома были старые, покосившиеся, наш Дом культуры — обыкновенным сельским клубом.
Ничего не могу сказать о первых годах жизни Ариадны Сергеевны в Туруханске, знаю только, что поначалу ей с превеликим трудом удалось устроиться уборщицей в школу. С 1952 года мы вместе работали в Доме культуры. Она — художником-оформителем. Я — массовиком. Было мне всего шестнадцать лет и была я обыкновенной деревенской девчонкой. Родители — неграмотные. И так уж если говорить — ничего хорошего в жизни не видела: голод, холод, нищета... Но тянулась к этой женщине. Все ее тогда считали врагом народа но плохо относиться к Ариадне Сергеевне было просто невозможно. Работники Дома культуры ее очень любили.
Она много знала, была удивительно скромная и мужественная женщина и пои весьма слабом здоровье — очень работоспособная.
Одевалась скромно. Носила серую вязаную кофту с ослепительно белым .воротничком, юбку. На ногах — серые подшитые валенки с загнутыми голенищами.
Жила Ариадна Сергеевна у яра вместе со своей названной сестрой Алевтиной Шкодиной. Все мы так и думали,, что они сестры — Эфрон говорила. Позднее Людмила Исааковна Ролавс, тоже ссыльная (с ней Ариадна Сергеевна Эфрон была особенно дружна), сказала мне, что эта женщина в тюрьме спасла Ариадну Сергеевну от смерти, когда та умирала от голода. Шкодина где-то достала буханку хлеба и подкармливала Ариадну Сергеевну. Когда снова начались репрессии, они вместе были направлены в Туруханск. Вместе и поселились.
Последнее время Алевтина уже не могла работать, жили на зарплату Ариадны Сергеевны — сто рублей. После реабилитации большинство ссыльных уехали тут же. Они — не смогли, не было денег. Ариадне Сергеевне, правда, выслали какую-то сумму, она съездила в Москву, проведала здоровье тетушек, о которых очень волновалась в ссылке, и вернулась обратно — за Алевтиной.
СКОЛЬКО помню Ариадну Сергеевну, она всегда рисовала или читала. Редко — отдыхала: в одной руке — рисовальная кисточка, в другой — сигарета. И в одной и той же позе — нога на ногу. Она была на удивление собранный человек — уйдет в свою комнату и работает, работает...
Какие декорации сделала Ариадна Сергеевна хотя бы к спектаклю «За вторым фронтом»! Вся работа художника держалась на ней. Она оформляла наглядную агитацию (!), декорации к спектаклям, накладывала грим самодеятельным артистам, делала костюмы, бутафорию. До сих пор не могу понять из чего, ведь не только хороших красок, бумаги — тканей не было! Ставили в основном пьесы Александра Островского. Репертуар самодеятельного театра обсуждался на уровне райкома партии — боялись, наверное, чтобы не поставили какую-нибудь «крамольную» пьесу. На все наши спектакли ходили ссыльные, привыкшие к МХАТу, Большому театру. Даже они говорили что декорации изумительные.
Позднее в Москве они тоже вместе поселились Выстроили в Подмосковье дачу. Незадолго до своей смерти Ариадна Сергеевна похоронила Шкодину...
Разное отношение было к ссыльным в то время. И они, вероятно, по-разному относились к нам. обыкновенным людям. Простое население — рыбаки, охотники помогали ссыльным. И рыбу давали, и кое- что из еды. Ведь иначе в те времена было нельзя: не поможешь, не выживешь — тебе никто не поможет.
Какая у них была сила воли! Прямые ходили, несмотря на то, что и власти их не очень-то жаловали, И отмечаться в милиции приходилось каждый день. И переписка их с «внешним» миром строго контролировалась. Кстати, есть предположение, что корреспонденция, денежные переводы, книги Ариадне Сергеевне шли на несколько адресов. Каких — выяснить пока не удалось.
Плохие отношения у Ариадны Сергеевны были с директором Дома культуры Николаем Поликарповичем Утюжниковым. Он, несмотря на то, что был человеком весьма образованным, считал ее явным врагом народа. Но она была настолько тактичной, выдержанной женщиной, что никогда на его придирки не срывалась. Никогда не слышали от нее ни слова упрека. Хотя за всю работу в Туруханске получила одну благодарность, да и то к 8 Марта! Или считала недостойным себя?..
Когда Ариадна Сергеевна Эфрон уже уехала в Москву, работала в Союзе писателей, дали ей квартиру, Утюжников приезжал в столицу. Нашел адрес Ариадны Сергеевны и пришел к ней в гости. Так она, не говоря ни слова, захлопнула перед ним дверь. Сколько у нее, видимо, накопилось за эти годы! Ведь он не только обижал ее, но и оскорблял ни за что.
Да, Ариадна Сергеевна была удивительно тактичный человек. Вспоминается еще такой случай. В начале шестидесятых она с делегацией писателей приехала в Туруханск. И когда они пришли в дом-музей Я. М. Свердлова, ее увидела техничка тетя Эмма Бабаева Эфрон шла позади всех. И она подала Бабаевой знак — не узнавать. Почему? Этот вопрос мучает меня и поныне. То ли Ариадна Сергеевна не хотела показать, что уже была в Туруханске, то ли настолько была деликатна, ранима, что не хотела излишних вопросов, которые обязательно бы последовали?
Они с Бабаевой нашли укромное место, обнялись и заплакали. Плакали взахлеб, рассказывали о жизни. Потом снова ушли от людей. Снова плакали...
Несколько слов скажу о последних годах жизни Ариадны Сергеевны. О них знаю от Людмилы Исааковны Ролавс, к которой Ариадна Сергеевна после ссылки не раз приезжала, подолгу жила в Литве, даже начинала строить дом в Лиепае.
Занималась переводами. Перевела сто писем своей матери, которые находились в архиве В. Каверина. Переводила стихи с греческого. А когда ей стало плохо, совсем уехала в Москву, к друзьям.
В 1975 году ее измученное сердце не выдержало...
Светлая память этому человеку. Для меня она больше, чем дочь великого поэта. Это человек, который во многом определил мою судьбу. Благодаря Ариадне Сергеевне, я научилась переживать житейские и жизненные трудности, а их было нема¬ло. Бывали такие моменты, когда стиснешь зубы и говоришь — не потеряешь не оценишь. Не делая зла — не наживешь врага Светлая память этому человеку...
ОТ СЕБЯ добавлю: комсомольцы Туруханской средней школы решили создать музей политических ссыльных, отбывавших свои сроки в Туруханском районе. Поисковая группа под руководством преподавателя Галины Викторовны Кузнецовой занимается сбором материалов. Поэтому всех, что-либо знающих о пребывании Ариадны Сергеевны Эфрон а в Туруханске, а также о других репрессированных, просим сообщить или написать в редакцию. Сведения будут переданы ребятам.
Сколько бы ни прошло времени — память должна остаться.
Н. САНГАДЖИЕВА,
Красноярский рабочий 07.02.89