СПРАВКА ОБ АВТОРЕ. Владимир Николаевич Третьяков родился 1919 году в Ростовской области, окончил 8 класов. Работал шофером в Липецке. В армии с первого дня Великой Отечественной войны. Участник боев под Ельней. Ни в плену, ни в оккупации не был. Арестован 27 декабря 1942 год, приговорен 5 января 1*44 года Военным трибуналом войск НКВД Ярославской области к 10 годам исправительно-трудовых работ (ст. 58, п. 10), находился в заключении до 5 января 1954 года, в ссылке др 1955 года. Реабилитирован 30 марта 1960 Года за отсутствием состава преступлении.
И ДО СИХ ПОР мне часто снятся ужасы норильские, даже фронтовые дни задавив. В Норильске я почти пять с половиной лет находился в заключении.
В августе 1948 года из Волголага пришел наш этап в красноярскую пересылку. И вот погрузка в трюмы теплохода «Сталин». В нашем — 500 человек, в другом — 300. Только стоять. В трюме россыпи 6вса. Жевали все/ как сейчас жуют жвачку. Вверху, на палубе— крики, ругань, детский (и (не только детский) плач. Это везли в ссылку курских колхозников, тех, которые уже не могли работать за «палочки».
Запомнилась перевозка заключенных в Норильск по узкоколейке —50 человек в вагоне. Запомнился день 5 сентября — яркий, низкое солнце. Через Нулевой пикет, старый город прибрели к зоне «80-й квартал». Охранники с бранью выкрикивали по алфавиту наши фамилии, обыскивали, отбирали деньги, письма, дорогие нам фото.
Я сперва ходил на работу в Горстрой. Потом начали строить медный завод. В зону из других лагерей приходили этапы. В январе 1949 года мы получили «статус» государственного особо режимного, и каждому дали свою букву и номер. Меня «замаркировали» В 804. Номера нашивали на спинах одежды, впоследствии «красиво» рисовали краской.
По каким признакам нас, тысяч 25, собрали, не имею представления, но думаю — да и по себе чувствовал — убить хотели морально человека, дать понять, что ты — враг народа, фашист: на спину номера, на окна решетки, на ночь замыкали...
В начале 1949 года всем были розданы башлыки, сшитые из шинельного сукна. И вот на разводах, утром и вечером в 7 часов, стоят десятки бригад по колоннам (было шесть колонн), все одинаково одеты — в бушлатах, подпоясанных чем бог послал, и в башлыках. Словно сказочные богатыри. Зеки шли на очередной «трудовой подвиг». Были и ударники и рекордисты.
Бригады, перевыполнившие норму, шли впереди колонны, неся щиты «молний», например: «Бригада землекопов № 125 Шебалкова выполнила план на 105 процентов». Бригада за это премировалась двумя или тремя посылками. Делалось это оперативно. Одна посылка — это пачек пять махорки, два килограмма селедки и два-три килограмма крупы (овсяной). К возвращению с работы бригадникам уже и каша готова, и селедка, и махорка.
Андрей Шебалков — бывший Герой Советского Союза, капитан-разведчик, из Пятигорска. Инкриминировали ему анонимный террор, статью 58, пункт 8. Однажды я пошел с ним на лагерную почту получать посылку» это было в 1950 году. В посылке оказались и два десятка шелковых платочков с вышивкой «Герою Советского за, депутату Верховного Совета». Платочки те изъяли, конечно. Обидно было то, что заставили его жену отказаться от него, прислать в лагерь развод-отказ...
(Трудно было поверить в то, что в заключении находился Герой Советского Союза. Но нашлись документы, подтверждающие этот факт, в архиве НГМК хранятся личное дело: Андрей Георгиевич Шебалков, 1921 года рождения, уроженец Ставропольского края, участник Великой Отечественной войны с июня 1941 года по май 1943 года, затем по 1948 год работал управляющим кбопстройторгом Воронцово-Александровского района Ставропольского края, I1 апреля 1948 года арестован и осужден Особым со- вещанием на 10. лёт. Срок иаказания отбывал в 21-м лаготделении Норильского исправительно-трудового лагеря. Освобожден досрочно, 14 июля 1954 года. До сентября 1955 года работал машинистом грейферного крана на медеплавильном заводе, 1 сентября 1955 года взял расчёт «в связи с разрешением ему выезда из, Норильска к семье».
Разыскать сведения о присвоении А. Г. Шебалкову звания помог коллекционер И. П. Попов, среди собранных нм материалов о Героях Советского Союза нашлась книгаСтавропольского издательства «Их имена никогда не забудутся» (1969 г.), к тому же вышел из печати и как раз появился в Норильске второй том справочника «Герои Советского Союза».
Помощник командира пешей разведки 12-го Гвардейского танкового корпуса. Участвовал в боях на Центральном фронте, под Сталинградом, на Курско-Орловской дуге, дошел до Берлина. Четырежды ранен, в последний раз — за два дня до Победы. Совершил немало боевых подвигов. Особенно отличился в ходе Висло-Одерской операции. Звание Героя Советского Союза ему присвоено 24 марта 1945 года.
Справочные издания рассказывают о том, как сложилась его судьба дальше: работал на гидростанции в Зеленокумске, слесарем на заводе «Электроаппарат». К сожалению, говорить об этом приходится в прошедшем времени: Андрей Георгиевич Шебалков умер 17 июня 1980 года. — А. М.)
Медный завод мы строили меньше года. Дымовые трубы клали за месяц каждую. В сентябре 1948 года было на территории всего два склада, контора и незаконченный механический цех. А 21 декабря 1949 года, к 70-летию «великого вождя и друга всех народов», дали первую черновую медь. В невероятно короткие сроки построены шихтовый корпус, плавильный и электролизный цехи, выкопан котлован под озеро, что напротив вокзала. В нашей зоне, четвертой, находилось более восьми тысяч человек, работали на стройке 256 бригад. Выходных не знали.
Потом мы в газетах читали приветствие «великого вождя» — не нам, конечно, а трудящимся Норильска и его руководителям. Нас же после пуска завода оделили махоркой и обедом, состоявшим из гречневой каши и большой порции трески.
После пуска завода его эксплуатировали «бытовики» — заключенные, сидевшие по бытовым статьям. У нас же, строивших завод, были люди только с 58-й статьей и ей соответствующими. Были и КРД, и КРА (контрреволюционная деятельность. контрреволюционная агитация), и еще черт знает что. Контингент многонационален: китайцы, японцы, корейцы, финны, немцы, поляки, венгры, румыны, жители Прибалтики и другие.
У каждого на нарах была табличка: статья, срок — начало и конец. Последние сроки освобождения я видел «1975»...
Были у нас разные зеки. Живет в Норильске Костя Кузнецов, он от Дудинки до Норильска этапом шёл две недели в 1936 году. Он сам из семьи раскулаченных с Урала. При этапировании семьи бежал. Было ему тогда 14 лет (он 1917 года рождения). Он может рассказать о доме геологов, где была первая комендатура. В ней многим заблудшим открывали глаза.
Преступления были порой и казусные. Вот Розалия Шивцик из Ровно. Осуждена в 1951 году в 16 лет. Кто-то у крыльца их дома оправился и использовал газету с портретом вождя. Обвинили хозяев дома: матери дали 20 лет сестре — 15 лет каторги.
Мария Кочкина из Псковской области принесла из лесе тяжело раненного летчика-капитана, сбитого накануне в воздушном бою. Месяца два выхаживала, прятала. Выследил сельский полицай. Забрали обоих— ее то на «поруки» взял полицай, летчика — в концлагерь. Село освободили — Марию судили за донос, предательство. Впоследствии летчик, будучи уже подполковником (он сумел бежать), приехал в село повидать свою спасительницу... Пытался добиться пересмотра дела, хлопотал за нее. Но после окрика—умолк. И лишь после смерти Сталина летчик вновь разыскал Марию — приехал в Норильск с ее реабилитацией.
Были в лагере каратели, власовцы. Многие своими «делами» и хвастались. С этими была глухая вражда.
Блатные были на службе у начальства. Были начальники архизлые, ненавистные, например, Никонов, Щербаков, Петров, Ештокин, Последнего я видел и сейчас вижу в Измаиле, подписывается ветераном войны и труда. По их труду и вредность, оказывается, положена. Ештокин мне заявил: «Я вас возил». Ну что ж, кому-то и возить надо было, и «воспитывать». Вообще-то, все мы люди. Ведь кто-то нас разделил на разных — непохожих друг на друга ни деяниями, ни способностями, а собрали под одну крышу...
Освободили меня 5 января 1954 года, дали волчий билет; без денег, без пристанища, без работы — иди куда хочешь, но не дальше Норильска: вечная ссылка. Обязан отмечаться каждую неделю, пока не устроюсь на работу. А на работу без прописки никто не берет — круг заколдован.
Пошел к прокурору требовать, чтоб прописали и выдали мои заработанные деньги (с мая 1952 года деньги стали давать у нас в горных лагерях). Прописали меня в ЖЭКе на Нулевом пикете, где-то в бараке, и выдали 700 рублей (а на полторы тысячи сами подписали на заем, только облигации едва ли кто из наших видел.
Начал я работать грузчиком на хлебозаводе, потом нв базе продтоваров, а с 1959 года стал строителем.
В 1955 году сняли ссылку, выдали паспорта.
После первого ранения я был дома в 1941 году и последний раз видел мать. Она умерла в нужде в 1947 году. Было нас у нее девять, четверо не вернулись. Старшая сестра после войны и службы вышла замуж, да вздумала поехать на юг. И получила пять лет по Указу об уходе с работы. Отец — член ВКП(б) с 1917 года, в 1942 году был замполитом минометного полка —- вынужден был от меня отказаться, о чем меня уведомило лагерное начальство заранее отпечатанной синей бумадкой. «Отказ» отца действовал до смерти вождя.
Супруга такая же горькая. Из Измаила. Вот так люди и сходились. В 1939-м вышла замуж, в 1940-м родился сын, в 1941-м мужа взяли в армию, погиб под Одессой. Ее в феврале 1945 года арестовали и осудили на 10 лет лагерей. За что? Мы пограмотнее, чем, скажем, эта женщина из Бессарабии, и то не знали, за что сидим. Она же, хоть русская, а читать-писать по-русски не умела: школы-то там были румынские. Следователь ей писал, что хотел. Все подписывала — за это давали свидание с сыном.
Сын вырос в одесской колонии. В 1956 году его отпустили к нам. Жена поехала встречать в Дудинку и не узнала его. А все равно сердце подсказывало, следила за одним парнем. Лишь в автобусе от вокзала сын у нее стал выспрашивать, как проехать на утильбазу (была напротив Круглого озера). «А к кому ты едешь?» — «К маме». — «А кто мама?». «Решетникова Вера Матвеевна...». Заплакала мать, плакали в автобусе те, кто видел эту встречу, и шофер привез их прямо к нашему бараку.
Больше детей не было. Норильлаг обесплодил. Она тоже реабилитирована в 1958 году. В 1972 году мы уехали из Норильска и — будто что родное бросили. Память о Норильске жутка, а все же в душе остается какая-то вымученная гордость за то, что это построили.
Сейчас бывшие наши норильчане друг для друга ближе родни. Мы и видимся, и переписываемся. О пережитом не вспоминаем — все отболело.
г. Измаил, Одесская обл.
Подготовила к печати
А. МАКАРОВА
Владимир Третьяков
Заполярная правда 05.04.1989