Беспалова
Павлина Максимовна, 1916 года рождения, почетный гражданин Норильска. Главный
врач санатория- профилактория «Валек». Заслуженный врач РСФСР. Награждена тремя
орденами и тридцатью медалями и почетными знаками. Член партии с апреля 1939
года...
Это последнее обстоятельство послужило поводом для интервью в ленинский номер газеты. В нем использованы также документы из «Личного дела» юбиляра.
СЕМЬЯ. Говорят, семья — это «семь я». Нет, в нашей было шестнадцать «я»: отец, мать, десять детей, бабушка, дед и еще двое близких родственников. - Все шестнадцать — один другого набожнее, молились да кре-тились. Когда это повелось, трудно сказать, но точно, что в роду были конокрады и, возможно, за это кого-то из предков сослали в Сибирь. Может быть, мы замаливали чужие грехи?.. Религиозное чувство было сильным, оставалось таким до самой смерти. Как оно уживалось —- не то что с уважением, я бы сказала с преклонением перед Владимиром Ильичем Лениным, — сказать затрудняюсь. Но это факт.
ОТЕЦ. Он был шпалотесом — такая плотницкая специализация. Прожил всего сорок восемь лет, и немудрено — при такой жизни... Ходил в броднях, холщовом шабуре, работал на износ, да еще и раздавал свое жалованье по доброте душевной тем, кто, считал, еще беднее. Избирали его церковным старостой — церковь была в четырех километрах от нашей станции Тинской. Видимо, подорвало его здоровье и пребывание в окопах — империалистическую всю провоевал. Там, кстати, и проникся, на западе, трепетным отношением к Ленину. Не знаю уж, кто был таким искусным агитатором за ильичевы идеи, может, сама действительность,.. Но кто-то все же искру донес до его души, совсем неграмотного сельского пролетария, ни буквы не написал в своей жизни... На ведомости, по которой .жалованье ему выдавали, точку ставил, даже не крестик. Видимо, крестик не получался. Вот шпалу обтесать — другое дело..»! Последний год жизни просидел на печи, не обезножил, а от слабости. Трубку курил, пока не хлынула горлом кровь... Захлебнулся кровью.
ЛЕНИН. Думаю, что имя это впервые услышала при таких обстоятельствах, что уже не забыла: Нюра, сестра, спрашивала у отца совета, вступать ей в партию или не вступать. Приглашают, мол, ее в ячейку. А отец отвечает: «Как же это ты собираешься Ленина обмануть? Ленин все для нас сделал, что мог. Он к жизни светлой ведет. А ты хочешь ему врать! Нельзя так... Коли в бога веруешь, так всем и скажи. Или откажись от бога. Тогда имеешь право — в партию. Но не ври!»,
Нюра отказаться от бога не смогла. То же самое и Шура, когда советовался с тятей насчет комсомола и услышал: «Поступай по правде». Между прочим, и мать искренне заявлял^а что Ленина «завели в заблуждение», и в бога он не верит «временно». А сокрушаясь, когда Ленин умер, никак не находила ответа на себе же заданный вопрос: «Как так, такой великий человек — ушел, не поняв, что бог есть?».
Авторитет Ленина при этом в их глазах не пошатнулся. Можно сказать, в доме было два бога — на иконе и Ленин, Молились на обоих. Ленин был и остается для всех — и стариков, и детей — олицетворением правды. Кстати, из десяти нас, воспитанных отцом (осталось три сестры), могла солгать только одна...
ДЕТСТВО. В 1924 году — это я уже работала... Поглядела в в давнюю автобиографию, там написано: «Трудовую деятельность начала с 9 лет, жила в нянях у кулака Ипатникова»» Смех и грех! Все не так. Во-первых, что за «деятельность»? Во-вторых, видимо, решила, что не поверят, написала «с 9 лет». На самом деле и восьми не исполнилось. «В нянях» — как по штатному расписанию... Да в няньках! За двадцать копеек. ~ И не у Ипатникова, а у его дитяти. Наконец, кулаком-то он не был. Конечно, его раскулачили, но, как теперь ясно, ни за что. Ну была у него пасека, ну работал на ней пасечник, но эксплуатации-то не происходило... Теперь многое видишь по- другому: Ипатникова, доброго и честного человека, в прошлом — офицера, хотели угробить завистники и бездельники. Точно не знаю, но, боюсь, это им удалось... А вот жена у него — змея змеей. И руку на меня поднимала... Безо всякой провинности... Убежала я, пошла в борноволоки. Не знаете? Боронила на лошади. А зимой — в школе. Поступила в двадцать шестом — окончила в тридцатом. Это мне уже тринадцать с половиной, детства кончилось.
ОТРОЧЕСТВО, Очень хотела учиться. Убежала из дому (отца уже похоронили), в, ящике под вагоном приехала в Иланск. Поступила в пятый класс», На вопрос, кем будешь, когда вырастешь, с детства отвечала: «Кытманом». Это был замечательный врач, из земских, которым с помощником-фельдшером обслуживал село Тины, станцию, окружающие деревни... Голодная девчонка, спавшая на соломе и ходившая в домотканом платье, бредила медициной, играла «в больницу». ФЗС — фабрично-заводская семилетка — была ступенькой к ее «космосу», И вдруг... Детей нежелезнодорожников отчисляют. Выгоняют на улицу! Я — в слезы: как так! Я сирота! Все ваши поезда ходят по шпалам, которые тесал мой отец! Да провались ваша советская власть, если она против меня! Я все равно буду Кытманом!
И сказал председатель комиссии: «Это прекрасный ребенок! Он рвет на себе цепи! Ты будешь Кытманом! Мы тебе поможем». И определили меня . в интернат за счет школы, Я, входя в столовую, крестилась на угол. И, поев, крестилась, благодаря бога, который помог мне остаться, уцепиться зубами за ФЗС... А потом меня стала обрабатывать! комсомольская ячейка: «Какой бог! Его придумали! Иначе бы мы так не жили!». А религиозней семьи рядом не было, и я уступила свои идейные позиции. Стала комсомолкой, повязалась красной косынкой, вступила в платную должность пионервожатой и уже сама себя кормила. Может быть, совсем чуть-чуть, в самой глубине души, оставаясь набожной.
ЮНОСТЬ, Мечта отодвигалась... После семилетки окончипа курсы сельских учительниц, два года учительствовала в железнодорожной школе станции Тинская... Вот — удостоверение, «Дано учительнице Н.-Ингашевскогр района в. Беспаловой П. в том, что она, будучи на полуторамесячных курсах повышения квалификации учителей начальной школы, имеющих образование за 7 классов, при Канском районе с 13 июня по 23 июля 1934 г. прослушала и сдала зачеты,,, по русскому языку и методике —. хорошо, математике и методике — удовлетворительно, ленинизму — хорошо, истории СССР — удовлетворительно, географии — хорошо, педагогике — очень хорошо. Зав. районе В. Шабалкин». А осенью пригласили в отдел пионеров Канского горкома комсомола — там работала и продолжала готовиться к сдаче экзаменов экстерном за среднюю школу. После специальных двухмесячных курсов решилась, выехала в Иркутск — и поступила в мединститут! Могла ли я предположить, что до получения диплома врача целое десятилетие! Но так произошло. Пришлось взять годичный отпуск, потом закрутилась на комсомольской работе, на которую меня направил горком; «Союзпродмаг» называлось объединение...
Так выглядит юность по анкете. На самом деле была достаточно веселая, насыщенная, напряженная, с каждодневными открытиями жизнь — стахановское движение, конкурсы, повышение профмастерства продавцов и шоферов... Я бегала стометровку и на танцы...
ГОД 1937-й. Когда забрали Павла Ивановича Перчика, старого коммуниста, нашего начальника, а потом Шульца, мужа нашего предпрофкома... Нет, это сейчас так представляют, что все тряслись и молчали. Я, может, по недостатку жизненного опыта или по глупости, но «выступала»: «Этого Сталин не знает. Это на местах чудят. Сталин наведет порядок. Не плачьте, солнце взойдет!», Хотите верьте, хотите —- нет, но конкретных людей, которых я лично знала, врагами признать не могла. Ну, Керзин Сенька — секретарь ячейки Куйбышевского завода, ну какой он враг! Вот газетам — верила: в Москве, в Ленинграде — враги. Там Сталин близко, он, конечно же, разобрался.
Короче, я «довыступалась», на меня начали собирать материал. Повезло, что арестовали самого Ростошанского, заведующего торготделом обкома, который считал меня вражеским подголоском.' Ах да, я же позволяла себе еще проклятия в адрес органов — так что вполне могла схлопотать.,.
СТАЛИН. Что вы хотите? Чтобы я отреклась от своей любви? К тому времени никого еще я не полюбила, Только его. Сейчас понимаю, наверное, он заменил мне бога. Хотя... Разве рожденные атеистами обожествляли его меньше? Железной рукой он вел на штурм... Никакие происки не могли помешать,,, Жизнь менялась на глазах... Оптимизм народа — ; это не выдумка, это было. «Нас утро встречает прохладой...», «Я другой такой страны не знаю...». Мы чувствовали себя ^счастливыми: нам повезло, лучший ученик Ленина, его соратник принял из ослабевших рук эстафету — и понес ее, как факел, освещающий дорогу всему миру.., «Сталин — это Ленин сегодня».
В. 1956 году Хрущев меня не убедил... Я продолжала. думать, что Сталин многого не знал, что виновато, его окружение,.. Сегодня я тоже не во всем виню Сталина... И вспоминаю — как не вспомнить! — что. на его кителе была одна-единственная «звездочка». Лицемерие? Возможно. А может быть, понимание, что. вождь обязан быть скромным?.. Да, публицисты,; историки доказали: его приход к власти, его властвование принесли неисчислимые беды. Его называют палачом, злым гением... Я уже никогда не смогу его так назвать... Плюнуть в лицо своему прошлому... Но все понимаю. Он обманул меня... Сегодня, кажется, убила бы его. И все же нельзя изображать дьяволом человека, в котором была воплощена сила народная. И, конечно, нездорового...
ПОРЯДОЧНОСТЬ. Это слово, надо признать, исчезло из нашего обихода при Сталине и с трудом пробивало себе дорогу, при Хрущеве, Брежневе... Не исключено, что кто-то приравнивала «порядочность» к «чистоплюйству» , Если вокруг миллионы врагов, чтобы не ошибиться, нельзя . позволять себе «интеллигентские замашки»,., .
Но 'черта эта жила в народе. В лучших, конечно, его пред^тяйителях. И прежде всего я вспоминаю Николая Алексеевича Трейна, от которого и услы, шала впервые слово «порядочность»... Он был истинный коммунист, и не случайно его поставили начальником базы дефицитных товаров: не возьмет себе ничего и никому не отдаст, если не пр закону.
А случай — почти анекдотичный, Мы коллективом поехали в тайгу на гуляния,
устроили балаган, через дыру в
палатке разглядывали звезды... Жена одного из участников позже пристала ко мне:
а где кто спал, кто с кем . лег... Я ей все рассказала, чего таить? Каким-то
чутьем Трейн понял, что никакого умысла у меня не было, просто дуреха, даже не
знает, что такое сплетня. Расспросил меня, убедился, что его догадка верна,
объяснил, что к чему... И так заразительно хохотал, что я, сплетница, тоже стала
смеяться. Но запомнила урок на всю жизнь.
ЧЕЛОВЕК—НЕ АНГЕЛ. Так же, по гроб, я обязана профессору Каплуну, директору Иркутского мединститута (тогда неговорили «ректор»). Очень мы его любили, доброго мудреца: «Нет плохих людей. Нет хороших людей. В каждом есть плохое и хорошее, но в разных соотношениях. Надо искать и выявлять хорошее в каждом!».
Он учил бережно относиться ко всем, кто рядом, не забывать находящихся далек0» Не принимать важных решений в состояний возбуждения: «Остыньте, а потом разберетесь!». Сколько раз я вспоминала эти советы! Всю сознательную жизнь старалась не наказыывать людей административной властью, а пробиться к разуму.
ДОВЕРИЕ. Сколько себя помню, мне всегда доверяли. Еще ребенку — малое дитя таскать на шее. Не роняла. Подростку — учить детей, воспитывать пионеров, 19-летней чувствовала себя ответственной за большой коллектив, Еще через два года мне «добавили» отдел кадров иркутских продмагов (с отчетом впервые попала в Москву и увидела трамвай, троллейбус, метро — сказка!). Если бы не доверяли, не предложили подать заявление в партию... Не предложили путевку в Академию внешней торговли,...
Конечно, повезло: из .бедняков, никто из родственников избирательных прав не. лишался. Но тешу, себя мыслью, что приглянулись и какие-то личные качества. Может быть, честность, страсть в работе—забывала обо всем. К сожалению, личную жизнь тоже. Дела прошлое: нареченного-то . моего, Ванюшку, одноклассника, все же посадили, больше ни на кого смотреть не хотела...
Вступать или нег в партию — такого вопроса не было. Бог уже не мешал, а ничего святее борьбы за лучшее будущее пролетариата и трудового крестьянства не могло быть. А вот от внешней торговли отказалась категорически: вполне хватило мне внутренней. Но если предлагают Академию, значит, без меня можно обойтись? Логика помогла, отпустили в мединститут.
СТУДЕНТКА. Это был сороковой год. Диплом получила весной сорок пятого, в двадцать восемь лет. То есть всю войну просидела в тылу... Ну, не просидела, разве что в эвакогоспитале, у койки тяжелораненых, на ночных дежурствах. А больше на ногах, тоже в ночную пору, всякие черные работы. Какие? Уборщицей. Или печки перекладывали... А вот сохранилась, хоть выцвела, благодарность студентке седьмого семестре — 23 июня 1943 года — за образцовую работу в колхозе. Это было постоянно... Но без поблажек в учебе; индивидуальный график ликвидации задолженности... Закончила не из последних и успела попасть в первую пятерку новоиспеченных службистов по медицинской части с назначением в Забайкальский военный округ... И без присвоения звания,
ВОЕНВРАЧ. Кто скажет: «Так война-то кончилась!» не знает родной истории. Хвалиться не хочу, а мнению майора Балицкого, командира отдельного медико-санитарного батальона, гвардии майора Далматова, дивизионного врача, и полковника Соловья, комдива Хинганской механизированной, вам придется довериться. Их подписи — под аттестацией. Неловко, правда, читать: «За время пребывания... в должности ком. сан. эпид, взвода работала исключительно добросовестно. Показала глубокие знания военного эпидемиолога. ох Благополучное состояние дивизии. результат мероприятий, лично ею организованных и руководимых. К работе относится с любовью. Среди подчиненных и офицеров пользуется деловым авторитетом. Активно участвует в идейно-политической работе части. Неустанно работает над повышением своих спец, й военных знаний. Изучает опыт Отечественной войны и умело преломляет его в практической деятельности. Обладает твердым характером, настойчива, решительна, умеет правильно и самостоятельно принимать решения. Проявила знания... в период наступательных операции в 1945 году. Имеет желание служить в Советской Армии. Морально исключительно устойчива. Идеологически выдержанна. Политически отлично грамотна, дисциплинированна. Делу партии Ленина—Сталина и социалистической Родине — преданна».
Испытываю двойственные чувства... Конечно, сегодня смотреть на два этих имени через тира — больно даже глазам, не только сердцу. Конечно, не без основания мое поколение обвиняют в некоторой фанатичности, нам предъявляют претензий; где мы были, почему не вмешивались... Но что мы эмали?! И с другой стороны.,. Да, вера наша была слепой, но даже слепая, она помогла победить. Вера в нашу правоту, вера в вождя. Я же через сорок четыре года слово в слово помню текст благодарности Генералиссимуса: «За отличные боевые действия в борьбе против японских агрессоров, форсирование горного хребта Большой Хинган и преодоление безводной Монгольской степи». Это было, как орден. Так мы были воспитаны.
БОЛЬ. Когда китайцы, за Хинганом, вытаскивали из-за пазухи портретики Сталина, я испытывала гордость за свое Отечество. Когда на моих глазах японцы делали себе харакири я, преодолевая подкатывающую тошноту, испытывала гордость: нет силы, которая бы пересилила нашу... Теперь я испытываю стыд: сколько времени мы угробили зря, дав тем же японцам обойти нас умом, предприимчивостью, организованностью, старанием...Нам изменила скромность, мы предали забвению ленинский призыв постоянно учиться, ленинскую деловитость и честность во взаимоотношениях... Мы оторвали слово от дела и хорошо научились прятаться за слова. Мы болтали о критике и самокритике, а большие и маленькие начальники чувствовали себя неуязвимыми, безнаказанными... Мы—мы, даже если... не мы. Особенно стыдно за перерожденцев на самом «аерху». Стыдно перед Лениным.
ЛАГЕРЬ. Один из самых сложных периодов моей жизни — в свете информации последних лет. Добавила бы— и дезинформации... Уговорил меня ехать в Норильск Балыбердин, зам. по кадрам (начальника комбината и лагеря). Дело было в красноярской гостинице «Север», он сказал, что нужны врачи, особенно — партийцы, о лагере не распространялся... 1948-й год. Я в сапогах, армейской юбке, гимнастерке под ремень, синий берет со звездой, звездочки на погонах. С другими вербованными — в третьем классе парохода «Мария Ульянова». А в трюме — зеки. Для меня они — дьяволы во плоти, что-то ужасное (как все, чего не понимаешь). Я их никогда не видела. Я нигде ничего не читала, Знаю, что есть на свете убийцы, воры, другие отпетые негодяи, но в глаза им не глядела, а тут — рядом, в трюме...
Пришла в санитарный отдел, получила назначение: зам. начальника по лагерю. Начальник, Сергей Михайлович Смирнов, распорядился, выделили мне койку в больнице докторе Родионова. Потом, еще полгода, спала в своем кабинете, не дали комнату в доме удобств (в чайник и на мытье головы шел растаявший снег). Дружила с Катей Родионовой, сестрой Владимира Евстафьевича, полюбившей заключенного, за что ее исключили иэ партии. Практически то же произошло с Евой Григорьевной Фишман, которая сюда приехала к мужу... Связи с «политическими» карались. Даже с бывшими, отбывшими сроки...
Меня спрашивают: видела ли издевательства над людьми...
Нет, Но слышала (и от заключенных) о сволочах-надзирателях и
гадах-оперуполномоченных. При этом считаю своим долгом защитить от огульного
охаивания таких начальников лагерей, как Семенов, Воронин, Попков. Я даю слово,
что эти люди никогда не позволяли себе сказать заключенному «ты», видели в них
людей. А . разве можно чернить, таких начальников лаготделений, как Власов и
Кордуков из Горлага, где мне пришлось руководить САНО?
Доказательство, что и заключенные ценили их: во время смуты 1953 года этик двоих впускали на территорию (как и меня, кстати), подтверждая свое расположение. Другой полюс — нелюди типа Цицына, которые плевали на инструкции и давали волю своим прихотям, похоти, могли пойти на крайнюю жестокость. Но напрасно считают, что это делалось с ведома и разрешения начальства. Низменные инстинкты — да, конечно, проявляются прежде всего в условиях безнаказанности. И если кто-то думает, что изверги не попадали за решетку, ошибается. Попадали. Вопрос в тем, как часто. Ведь и сегодня не все «заслужившие» камеру-одиночку находятся в тюрьме...
Не хочу распространяться о собственной роли, но начинала рабочий день с проверки соответствий раскладки нормам питания... И чистота в кухне, столовой, жилых помещениях была идеальной; если не порошком, так содой зубы чистили в обязательном порядке... Как-то проверяющий зам. министра генерал армии Серов посчитал, что я «перестаралась» (беседки, картины самодеятельных авторов на барачных стенах)... Убедила его: если у человека срок 25 лет, то моя задача, чтобы все двадцать пять он прожил и вышел на свободу...
Горлаг—это каторжный труд. Но издевательства в нем были противозаконны. И если «опер» приказал остричь бороду священнику, кто-то стриг, а фельдшер держал несчастного за руки, тот кричал и плакал... Поверьте, наказали и «опера», и «парикмахера», и «мед работника».
...Я понимаю тщетность своих попыток после всего написанного в газетах и журналах — идти против течения. Тем более что авторы имели моральное право не быть досконально точными. Цель моя— не обелить мрак, а призвать к сдержанности в отношении к тем, пусть немногим, людям из лагерной администрации, кто искренне желал исполнения закона. Такие тоже были.
У меня в руках — старая инструкция. Она предписывает в случае необходимости оказания специализированной помощи доставить заключенного — ясно, под конвоем — в любой город, где помощь будет оказана. Вряд ли такую инструкцию везде исполнили. Но у нас — по той причине, что и на месте находились врачи высочайшей квалификации. Храню память о них. Дорожу дружбой. До последних дней буду благодарна Родионову и Кузнецову, Розенблюму и Дзенитису, Попову и Миллеру, Шишкину, Денцелю и еще многим. То, что сумела для некоторых сделать, в заслугу себе не ставлю.
1956-й И ДРУГИЕ ГОДЫ. «Нами в прошлом году возбуждено ходатайство о демобилизации Беспаловой... выборную должность... получили отказ... вторично просим лично вас... Секретарь Норильского горкома партии Знаменский. Председатель окружкома профсоюза Еременко».
«Правительственная... Увольнение оформить...». Вот как высоко пришлось обращаться... При административно-командной системе... в самый ее расцвет. Итак, в сорок лет я снова стала гражданским человеком. Впрочем, и весь Норильск менял свое лицр. Когда я сюда приехала, мои подопечные только начинали строить Октябрьскую площадь. Теперь я имела перед собой город, правда, всего трех лет от роду, ср всеми «детскими болезнями», свойственными возрасту,непрерывно обновляющимся контингентом, с тысячами забот доверенного врача в окружкоме...
А про три десятилетия моей работы на Вальке я рассказывать не буду: не представляю, чтобы норильчанин не побывал в профилактории хоття бы на экскурсии. Что же касается отдыхающих, то их число — с 1960 года — превышает сегодняшнее население Норильска. «Валек» главное дело жизни, мое детище. Ворвался он в душу безо всякой ответной реакции, неказистый, деревянный, на несколько десятков мест, без лечебных кабинетов, но с запахом непомерно разросшейся свинофермы, в сохранении которой (и бесплатной свинине) были заинтересованы многие,
Иван Александрович Савчук сказал: «Если вы др четырех не примете профилакторий, в 16-00 мы вас исключим из партии». Я и поверила; привыкла подчиняться дисциплине. «Но дайте мне право превратить его в лечебное заведение» — «Я думою, вам дадут такое право»».
Надела спортивные брюки, сапоги, взяла сажень, замерила десять тысяч квадратных метров, забили свиней (ох и шум был из уст заинтересованных лиц), устроила пикник для отдыхающих — с поисками и выкапыванием в тундре кустов красной смородины и малины. Чуть не утонули в перегруженных лодках, пересадили кустарник; малинник плодов не дал, смородина — алыми гроздьями... Под снег сеяли многолетники, только снег сойдет — колокольчики распускаются,..
Все! А то увлекусь.,.
КТО УМНЕЕ? Всю мне было было некогда. Не высыпалась. Как тот граф, которого будили словами: «Вас ждут великие дела». Меня не будили, но дела сами поднимали, и конца им не предвиделось.
Сейчас многие обижаются на молодежь, приговаривая, что в наше время... Что — в наше время? Отказывали себе в личной жизни, смотрели в рот начальству, верили каждому слову и еще говорим, что мы были умнее? А то что я выкурила за всю жизнь вагон табаку? Это что, ум? Конечно, дураков немало и сегодня. Но во много раз вырос процент толковых, образованных людей. Им еще не хватает, предприимчивости, _ желания спорить, пробивать, добиваться, умения организовать дело, душевных сил не опускать руки при столкновении с тупостью и бюрократией... Но они умнее нас.
Правда, одного ума недостаточно. Я не уверена, что культура народа растет. «Верха» обюрократились. А это — бескультурье. Народ разбаловался! замечание сделаешь - тут же грязная бумага в ответ... Дисциплина расшатана. Руководители убедительно доказали, что не готовы к демократизации общества (большинство). Подчиненные — тем более. Нынешняя либерализация меня лично не устраивает: дестабилизация ведет к анархии. Дай бог, чтобы я ошиблась, но вера в «добрый закон», как и в «доброго дядю» может подвести.
ЗАБАСТОВКА. Я так переживаю... Очень. Похудела килограммов на десять. Не ем, не сплю. Попробуй не закурить! Сорняк пошел в рост, а мои товарищи по партии спокойно наблюдают, как это происходит. Боятся, что их обвинят в отрыве от народа. Какого народа? Авантюристы и болтуны никогда не представляли народ! Его могут представить порядочные люди!
Если действительно что-то было положено заплатить и по чьей-то конкретной вине рабочим не платили^. Надо спросить с этих товарищей так, чтобы их дети помнили... Призвать к порядку, отобрать партбилеты, послать на курсы для недоучек...
Но останавливать производство ради собственных выгод — это экономическая диверсия. Простите мне скомпрометировавшую себя терминологию. Подстрекатели спровоцировали — я разговаривала с горняками, у меня отдыхавшими... Я предельно возмущена. Коли чиновники не понимают — устройте митинг, демонстрацию протеста... Был бы тот же эффект! Я считаю, надо выискивать, что еще можно сделать для рабочего человека, условия же на многих предприятиях оставляют желать... А им еще недоплачивали! Не думаю, что сознательно. Скорее, по недомыслию, неподготовленности профессиональной. А ведь были желающие остановить заводы! Позор! И это—рабочий класс?? Быть такого не может. Отщепенцы, предатели. Их чувствую кожей. А где комиссары? Не вижу.
РАССТАВАНИЕ. Не думала, что доживу др Первомая без демонстрации, —- дожила. Я не против такого решения. Новые времена — новые песни. Новый этан нашей жизни— новые формы. Устаревшие надо отсекать. А что делать; если так подсказывает жизнь?.. С первого июня ухожу в отпуск, с последующим и уезжаю. Сердце, конечно, остается здесь, с норильчанами, с городом и комбинатом.
Я хочу указать вот что. Для кого-то слова о пути, пройденном нашим народом, — просто слова. Для меня лозунг «От лучины в крсмос» не лозунг, а биография поколения.
Я училась при лучине. Потом при коптилке и пятилинейках, Десятилинейные керосиновые лампы зажигались по праздникам. Когда зажегся электросвет, мы в страхе закричали; «Пожар!»; Нам показалось, что все горит... Я помню, как в село привезли кинопередвижку, провели радио, появился в сельсовете телефон... Еще через четверть века мы достигли космоса.
А в это время на земле, внизу, мы потеряли ориентиры. Я лично никогда не
соглашусь, что в моей жизни был период
застоя или что я танцевала польку-бабочку перед начальством. Но считаю себя
виновной в том, что я, коммунист, в угаре идеологической демагогии
перестала по-настоящему заботиться о .душах людских, о правде в собственной
душе. Мне казалось, я делаю все для людей, а делала не все, на первое
место ставя физическое здоровье земляков.
Мой рабочий век позади. Я верю в силы народные, я верю, что партии Ленина достанет мужества и мудрости выйти из самых суровых испытаний обновленной и с честью.
Записал А. Львов
Поздравляем Павлину Максимовну с юбилеем от имени всех наших читателей.
Заполярная правда 22.04.1989