Больше полу год а прошло с тем пор, как в газете «Известив» была опубликована заметка «Памяти узников Норильлага», но нет такого дня. когда бы почта не приносила отклики на нее. Пишут в адрес горисполкома, музея, а «Заполярную правду», шлют денежные переводы на строительство Мемориала. Пишут жены и дети, родные и близкие, друзья и знакомые тех, кто был когда-то узником. Есть и письма тем, кому удалось выжить, выстоять в тяжелейших лагерных условиях.
Около двадцати лет носили клеймо врага народа» бывшие норильчане, ныне персональные пенсионеры И. М. Бровин Н. М. Артеменко, А. Т. Ткаченко. М. Натрошвили. Отбыв ни за что «наказание» в Норильлаге, все они были повторно осуждены — снова без вины, без суда. Реабилитация в 1955 — 1956 годах вернула им честное имя. Но подорвано было здоровье, разрушен домашний очаг, по всей стране разбросаны семьи. И сейчас, десятки лет спустя, прошлое для них — открытая, незаживающая рана, а память неизменно воскрешает все этапы тяжкого пути, по которому можно составить обширную и мрачную географию: Волгодаг. Тайшетлаг, Вятлаг, СЛОН (Соловки), Запжеддор лаг, Норильлаг...
Мы до сих пор не знаем, сколько их было, норильчан не по своей воле, и каждое письмо открывает новые имена, новые подробности преступлений сталинского режима.
В газете «Курская правда» был помещен некролог: «20 февраля 1985 года после тяжелой длительной болезни скончался Рувим .Львович Липкинд... После окончания Московского института народного хозяйства им. Плеханова он работал контролером Госфинконтроля наркомата финансов СССР с января 1929 года и до ухода на пенсию в системе Госбанка СССР...». Четыре года назад еще считалось непозволительным называть в печати вещи своими именами, Нет, не была безоблачной эта жизнь...
Из письма в Норильск мы узнали о том, что с декабря 1937 года по 1955-й Липкинда не видели ни в Москве, ни в Курске: «Шесть месяцев просидел в одиночной камере в Курской тюрьме — пишет сестра Рувима Львовича, — отчаянно мерз и голодал Ни разу не разрешили ни свидания, ни передач от родных От него требовали «давать материал» на своих сотрудников, но он не оговорил никого и себя не признал врагом народа — <читал себя честным коммунистом. Поэтому в обвинении фигурировало, что он «нераскаявшийся враг народа''. А дальше — Норильлаг, Александровский централ, Сибирь. Были моменты, когда не хватало сил жить. Выжил только потому, что рядом оказывались хорошие люди — врачи в Норильске, один из охранников Александровского централа. Всегда, при любых обстоятельствах он считал: «Самое важное — это иметь чистую совесть».
О трагедии семьи Виктора Павловича Бабенышева рассказало другое письмо. Воспитанный на революционных традициях (в 1906 году за участие в восстании на Черноморском флоте был арестован его отец расстрелян родной дядя), глубоко преданный идеалам революции, В. П. Бабенышев в 1936 году был обвинен в участии в «троцкистско-зиновьевской террористической организации, поставившей своей целью убийстве Сталина в Сочи». Начались его скитания по тюрьмам: Ростов, Вологда, Красноярск, затем — Норильлаг. Прсде реабилитации он вернулся домой, в Ставрополь, стариком-инвалидом —» в 49 лет! — и умер через несколько месяцев.
О последнем рейсе корабля- сухогруза, перевозившего заключенных с Соловецких островов в Норильск, со слов Александра Павловича Пищальникова, бывшего узника на этом корабле, написал его сын: «...в Дудинку прибыло около лвм тысяч. умерших в дороге положили на лед Сколькоькп изних осталось безвестными, а семьи ждут до сих пор, надеются что-то узнать о их судьбе ».
Больше двадцати лет ничего не знал о своем отце командире Красной Армия Степане Ивановиче Луневе, репрессированном в 1937 году, его сын. Единственное. что о нем известно и сейчас: реабилитирован в 1959 гаду посмертно, умер от абсцесса легких в 1943 году. Гдё? Может быть, в Норачьске?
«Где мой отец, где отцы тахих, как я? — спрашивает в своем письме Т. Волошина из Закарпатья. — Мне было всего полтора года, когда его забрали, но 1937 год постоянно болит в душе...» Ее отца, Василия Никитовича Беликова, уже не было в живых (он умер в Норильске Б 1943 году от абсцесса легких), но жена, брат, две дочери этого не знали, надеялись на встречу, ждали. Неизвестно, где похоронен Василий Никитович. Поэтому дочь «норильчанина поневоле» решила принять участие в создании Мемориала жертвам сталинских репрессий. «буду считать этот памятник могилой своего отца»...
«Я прочитала в газете про создание Мемориала и захотелось посмотреть Норильск, узнать, где и как жил мои отец, — пишет Е. Шинкарева. — Мой отец Егор Федорович Арбузов тоже был арестован в 1937 роду и этапирован в норильские лагеря без права переписки. С момента реабилитации (1956 год) ежегодно собирался съездить на место своей трагической юности, но подходил очередной отпуск и... Боялся, что не вынесет. воспоминаний».
Письма продолжают приходить со всех концов Союза. Участвуют в создании будущего Мемориала и норильчане: и те, кто был свидетелем существования лагерей, и совсем молодые — Глушковы, Есаулковы, Страховы, Соломенцевы...
Та боль, та память жива: она пробуждает в душах сострадание.
М. ДЫМОВА.
Норильская правда 18.05.1989