Алексей Александрович ПОЛЯНСКИЙ окончил в 1935 году Московский автодорожный институт и успел поработать в Новосибирске около двух лет.
Моему аресту предшествовало вот что: а 1935 году сестра в Свердловске вышла замуж, в 1936-м арестовали ое мужа. Она хлопотала — арестовали ее. Папа из Новосибирска ездил выяснять в Свердловск, и по возвращении —14 декабря 1937 года — его арестовали, Пятого декабря я сказал об этом руководству отдела шоссейных дорог, где работал... Поздно вечером меня попросили пройти «ненадолго» в управление НКВД (недалеко от работы). У входа в управление я простился с женой — поцеловались и расстались почти на десять лет...».
В год ареста ему было 25 лет. ей 22. Следствие по делу очередного «врага народа» вели Василевич и Третьяков. Полянский пишет, что многое из пережитого не запомнилось: «Видимо, это объясняется настроением того времени — со зианием безвыходности положения. безразличием к окружающему и своей судьбе... В пути, где — не помню, нам объяснили, что каждый получил по 10 лет лагерей и 5 лкт поражения а правах».
На допросах в 1937 году ему предъявлялась стандартные по том временам обвинения — вплоть до подготовки вооруженного восстания. Это вначале вызывало протест: «Я писал опровержения. В 1955 году, после моей реабилитации, знакомясь со своим делом в прокуратуре, я не обнаружил в нем многих опровержений и какого-либо документа, что я признал предъявленные мне обвинения».
Были мытарства по разным предприятиям и лагерям, а в 1939 году «путешествие» по Енисею — вслед за ледоходом —- в трюме баржи. И вот — Дудинка; «У берега горы льда. Дальше грязь. У зоны из колючей проволоки поставили на колени. Считали. В это время из репродуктора над колючими воротами разнеслось: «Широка страна моя родная...», Я и® помню, чем кормили на спиртзаводе, в пакгаузе и на барже, как перемещались с места на место, где «печатали» пальцы и многое, многое другое, но песню, услышанную на коленях у колючей проволоки, забыть не могу!
...Погнали по недостроенной узкоколейке в Норильск. Солнце не скрылось за горизонт, а, опустившись низко, стало подниматься. Увидел впервые.
Дошли до Амбарной с одной остановкой в пути. Сели в вагончики и доехали до» Норильска.
Фанерный гараж. Двухъярусные нары, Прием у Завеняги на. «Будете работать по специальности».
Примерно в середине 1939 года был переведен в проектный отдел, где проработал до 5 апреля 1947 года. За это время переводили раз или два на общие работы, несколько раз расконвоировали и законвоировали, были «шмоны» (обыски), многочасовые поверки, ночные бани и пр;
В конторе работали по д¬сять часов без выходных. На изысканиях зимой работали, максимально используя светлую часть дня. При температуре ниже 42 градусов не работали, но часто ходили ловить зайцев петлями — решали продовольственную проблему. С питанием было то густо, то пусто. Одну зиму давали карофель, его хранили вне палатки в снегу. Утром — в воду и обледенелую чистили.
Работая на строительстве моста через Угольный ручей, я видел, как утром вели вверх заключенных, а к полудню везли обратно на дровнях ослабевших. Не редкость было видеть на помойках людей, собиравших «съестное»...
Слово «свобода» прозвучало для Алексея Александровича Полянского лишь в 1947 году: «Улететь мне помог Евгений Скворцов, у которого знакомым был дежурный аэропорта. На пустом грузовом «Дугласе», в одиночестве, я долетел до Красноярска».
Полянский получил паспорт с ограничением мест проживания, но в Новосибирск все же вернулся: жена стала сиделкой, у мужа — открытая форма туберкулеза, Болел легально, а вот жил нелегально. Примерно через год милиция предложила покинуть Новосибирск. Ожидали ребенка. Ходил в УНКВД. Разрешили еще пожить в Новосибирске, не указав срока. В октябре 1948 года родилась дочь, а в начале 1949-го пришел милиционер и предложил в 24 часа выехать. Срочно уволился и выехвл в поселок Чугунаш Кемеровской области, где жила сестра после своего освобождения. Летом 1949 года туда приехала жена, с дочерью...
«В марте 1951 года меня вторично арестовали без предъявления каких-либо обвинений. Этапы по сибирским тюрьмам и пересылкам. В Кемеровской тюрьме сообщили, что я осужден постановлением Особого совещания к ссылке. Этапом доставлен в Игарку... Я работал на 501-й стройке (дороге Са-лехард—Игарка) и лесокомбинате...»
В Игарке семья Полянских вновь воссоединилась. Попытка разрушить эту семью так и не удалась.
В 1955 году Алексея Александровича реабилитировали, А вот отец его реабилитирован посмертно...
Несколько страниц своего письма А. А. Полянский посвятил людям, с которыми работал я. проектной конторе, во всех группах отдела генплана и транспорта.
В заключение хочется привести слова Алексея Александровича: «Считаю, что все работали добросовестно».
Н. ДЗЮБЕНКО, научный сотрудник музея.
Заполярная правда 18.05.1989