Manu bērnību pārtrauca 1941. gada 14. jūnijs. To pārtrauca cilvēki ar šautenēm. Mēs dzīvojām Rucavas pusē, man toreiz bija 12, vienai māsai bija 12, otrai 15 gadi. Tēvs bija mežsargs, māte skolotāja, kura tai liktenīgajā ritā bija Rīgā, kursos.
Mūs atšķīra no teva, iegrūda preču vagonā, un sākās mokpilns brauciens nezināmā virzienā.
Ce|š bija garš, briesmīgi bija pārciest ūdens, gaisa un kustību trūkumu. Uz ilgiem gadiem no tām dienām mums bija iedzīta baiļu sajūta, pazemojums. Atceros «izlādēšanu» sliežu ceļa malā, pērkona negaisu un neaprakstāmos dubļus. Satikāmies a.r katordznieku kolonnām, kuras bruņoti viri dzina mums garām pa šo dubļu upi. Izmocīti, galvas noduruši.
Atceros barakas Jeņisejas krastā — neziņu un bailes no Tālajiem Ziemeļiem. Atceros kuģi un sirdi plosošo kopīgo vaidu no daudziem cilvēkiem pārpildītā klāja, kad kuģis, atgājis no krasta, atgriezās Jeņisejas strau¬mē un, apmetis loku, devās lejup pa straumi. Nonācām 250 kilometrus augšup Krasnojarskaii, Novoselovas rajonā, kur mūs visus sadalīja pa sādžām.
Un tad bija ilgs, pārcilvēcisks darbs kolhozā — bez brīvdienām, ar dažām stundām miega. Bija vairāki nāves sliekšņi — nosalšana, noslīkšana, slimības, bet pastāvīgi - izsalkums un bads.
No turienes atgriezāmies divi, turp mūs aizveda četrus. Arī māte šeit bija palikusi dzīva un izcīnījusi musu pārbraukšanu 1946. gada 25. oktobrī.
Es esmu savā dzīvē sastapis labus cilvēkus, tas palīdzējis izdzīvot. Nekad neaizmirsīšu sievieti,ar uzvārdu Lūsis, kura mums palīdzēja Krasnojarskā. Neaizmirsīšu Liepājas skolotāju institūta direktori Minnu Kalniņu, kura bez ierunām uzņēma mani studentu pulkā. Kazdangas lauksaimniecības tehnikuma direktors žēlīgi atļāva gan tehnikumu beigt, bet ceļu uz LLA nogrieza. Jā, tad jau es pilnībā sapratu, ka man visu mūžu būs ierobežots griestu augstums un tas būs tik ilgi, kamēr ik uz soļa būs jāraksta autobiogrāfija So griestu apzināšanās man ļāvusi daudzko sasniegt un no daudzkā atieikties Sešdesmito gadu sākuma sākās jaunas «raganu medības» Kuldīgas rajonā, no darba atlaida skolotājus — bijušo izsūtīto bērnus, un es, Rudbāržu vidusskolas mācību pārzinis, visiem par lielu pārsteigumu aizgāju par fiziskā darba strādnieku uz Liepāju un sāku visu no gala, jo par visu augstāk es turēju savas rīcības brīvību. Ierobežotu, taču brīvību. Un, protams, darbu, jebkuru godīgu darbu.
Lēnām notiek mūsu atgriešanās. Pagātnes zīmogs no mums vēl nav noņemts. Mums joprojām liek «atmazgāties» un pierādīt, ka ne mēs, ne musu tēvi nav tautas ienaidnieki.
Es domāju tā: ja bija nepamatotas masu represijas, lad jabut arī masveida reabilitācijai, nevis katra represetā pazemošana, piespiežot mus lūgt un tikai lūgt...
IMANTS BRUŠVITS
.17.06.1989
Google-перевод
Наше возвращение медленно приближается
Мое детство прервалось 14 июня 1941 года. Его прервали люди с винтовками. Мы
жили на стороне Руцавы, мне тогда было 12 лет, одной сестре 12, другой 15 лет.
Отец был лесником, мать - учительницей, которая в свое роковое утро была в Риге.
Нас разлучили с вами, затолкали в товарный вагон и началось мучительное путешествие в неизвестном направлении.
Дорога была долгой, терпеть нехватку воды, воздуха и движения было страшно. Многие годы с тех пор у нас было чувство страха, унижения. Помню «разгрузку» на обочине трассы, грозы и непередаваемую грязь. Мы встретили колонны соборных рабочих, вооруженных людьми, которые проезжали мимо этой грязевой реки. Замучили, зарезали.
Помню бараки на берегу Енисея - незнание и страх перед Крайним Севером. Помню общую завесу корабля и его сердце из многолюдной палубы, когда корабль вернулся с берега, вернулся в Енисей и, обогнув круг, пошел вниз по течению. Доехали 250 километров до Красноярска Новоселовского района, где нас всех разделили на села.
А потом была долгая сверхчеловеческая работа в колхозе - без выходных, с несколькими часами сна. Было несколько порогов смерти - обморожение, утопление, болезнь, но постоянно - голод и голод.
Оттуда вернулись двое, нас туда забрали четверо. Моя мать тоже выжила здесь и выиграла наш переезд 25 октября 1946 года.
Я встречал в своей жизни хороших людей, это помогло мне выжить. Никогда не забуду женщину по имени Рысь, которая помогала нам в Красноярске. Не забуду директора Лиепайского учительского института Минну Калниньш, которая безоговорочно приняла меня в ученицы. Директор Каздангского сельскохозяйственного техникума любезно разрешил обоим закончить школу, но дорога к ЛУЗ была отрезана. Да, тогда я полностью осознал, что у меня всю жизнь будет ограниченная высота потолка и так будет до тех пор, пока мне придется писать автобиографию на каждом шагу. Район, уволенные учителя - дети бывших депортированных, и я, Рудбаржская средняя школа преподаватель, ко всеобщему удивлению, я приехал в Лиепаю в качестве рабочего и начал все сначала, потому что, прежде всего, у меня была свобода действий. Ограничено, но бесплатно. И, конечно же, работа, любая честная работа.
Наше возвращение медленно приближается. Печать прошлого еще не снята с нас. Нас по-прежнему заставляют «умываться» и доказывать, что ни мы, ни наши отцы не враги народа.
Думаю так: если были неоправданные массовые репрессии, парень тоже должен быть на массовую реабилитацию, а не на унижение каждого репрессированного, заставляя нас молиться и просто просить ...
ИМАНТС БРУШВИТС