Семейные чтения
Пришлось разлучиться нам,
Но образ ее нигде, никогда
Я позабыть не смогу.
(Из классической японской поэзии.)
Москва. Год 1927-й. В полуподвальную коммуналку, что в одном из домов Нижне-Кисловского переулка, входят трое молодых людей. Пройдя грязный, темный коридор с бесконечным рядом дверей, они оказываются в удивительно чисnой и уютной комнате.
— Катюша,— обращается один из них к хозяйке.— Мы привели к вам нового ученика, он хочет хорошо научиться говорить по-русски. Его зовут Рихард, а проще— Ика.
Хозяйка, высокая, статная брюнетка, протянула незнакомому гостю руку.
— Здравствуйте.
Он отметил, что она молода и очень красива. Такие лица русские называют «иконописными».
Она отметила, что у него умные серо-голубые глаза и чуть прихрамывающая походка, позднее она узнает, что это память об окопах первой мировой войны.
Катюша оказалась строгой учительницей, Ика — старательным учеником. С присущим ему педантизмом он постигал глаголы и деепричастия, склонения и спряжения, а когда в усталой голове трудные русские окончания устраивали чехарду, просил Катюшу почитать стихи. Она, не кокетничая, соглашалась сразу, и маленькую комнату, где за стеной шипели керосинки и бранились соседки, заполняли слова Блока, любимого ее поэта...
И всем казалось,
Что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели...
Она
читала, а он удивлялся, почему его учительница бросила сцену. С ее внешними
данными, с ее мелодичным, звучным голосом она бы непременно имела успех, ведь
рассказывают же подруги, что на четвертом курсе Института сценического искусства
Катюша замечательно сыграла Виринею в пьесе Сейфуллиной. А она пошла работать на
завод «Точизмеритель» аппаратчицей и страшно устает, так что он сам порой,
ссылаясь на занятость, прерывает урок.
Им было интересно друг с другом. Они вместе бродили по Москве, рылись в книгах в букинистических магазинах, вместе слушали музыку, говорили о политике. Здесь учителем становился он, социолог, публицист, специалист по Восточной Азии. Он рассказывал Катюше о культуре Японии и Китая, читал японские пятистишия— танки, удивительные строки, отшлифованные временем в бриллианты...
Как приходит к людям любовь? Тысячью разных дорог. То вспыхивает сразу, вдруг, обжигая сердца, то разгорается исподволь, потихоньку... Прошло пять лет знакомства, и Катюша и Рихард поняли, что жизнь друг без друга невозможна...
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ МАРИИ АЛЕКСАНДРОВНЫ МАКСИМОВОЙ, СЕСТРЫ КАТЮШИ.
— Однажды сестренка приехала домой какая-то очень необычная. Вообще-то она была человеком крайне сдержанным, а тут все улыбалась, напевала что-то. А потом и говорит: «Знаете, я встретила замечательного человека, он немец, коммунист». И рассказала про Ику. И так о нем говорила, что мы сразу поняли, как сильно она его полюбила. Она тогда еще сказала: «Что бы ни случилось, я его никогда не забуду...»
Свадьба была очень скромной— оба презирали этот «мещанский» обряд. Просто вечер с друзьями после регистрации брака здесь же, на Нижне-Кисловском, куда Ика из гостиницы перенес свои чемоданы. Бутылка легкого вина и разговоры, прекрасные разговоры чистой и умной молодости о музыке, о театре и, естественно, о «текущем моменте» — в Германии к власти пришли фашисты. Эта тема обсуждалась остро, и глаза Ики, такие светлые, темнели, он предугадывал, какая беда нависла над миром, и готов был сражаться с этой бедой.
Их семейное счастье длилось лишь три месяца, и пришел день, когда Катюша первый раз собрала мужа в дорогу. Он уезжал в командировку в Японию. Обещал скоро вернуться. Уходя, ласково взял лицо жены в ладони и долго смотрел на него, запоминая каждую черточку: фотографию с собой брать не полагалось.
Он обещал приехать скоро, а приехал через два года и всего лишь на две недели. И снова командировка, и с редкой оказией письма. Эти письма проходили через многие руки, поэтому были сдержанны, однако между строк угадывались забота и нежность...
«Милая Катюша! Наконец-то предоставилась возможность дать о себе знать. У меня все хорошо, дело движется. Посылаю свою фотокарточку. Полагаю, что это лучший мой снимок. Хочется надеяться, что он тебе понравится. Я выгляжу на нем, кажется, не слишком старым и усталым, скорее задумчивым. Очень тяжело, что я давно не знаю, как ты живешь. Пытаюсь послать тебе некоторые вещи. Серьезно, я купил тебе, по-моему, очень красивые вещи. Буду счастлив, если ты их получишь, потому что другой радости я, к сожалению, не могу доставить, в лучшем случае — заботы и раздувая. В этом смысле мы с тобой «бедняги».
Катюша не знала, что она жена разведчика, ей не положено было это знать, но любящим женским сердцем догадывалась, что у мужа очень сложная и очень ответственная работа. И не роптала, а просто ждала, спокойно и терпеливо.
Письма мужу писала бодрые, в одном из них сообщила, что ожидает ребенка. Втайне от знакомых Рихард колесил по Токио, покупая игрушки и распашонки.
«Я очень озабочен тем, как всё это ты выдержишь... Позаботься, пожалуйста, о том, чтобы я сразу, без задержки получил известие. Если это будет девочка, она должна носить твое имя... Я не хочу другого имени, если даже это будет имя моей сестры, которая всегда ко мне хорошо относилась. Будешь ли ты у своих родителей? Пожалуйста, передай им привет от меня. Пусть они не сердятся за то, что я оставил тебя одну. Потом я постараюсь все это исправить моей большой любовью и нежностью к тебе. Будь здорова, крепко жму твою руку и сердечно целую».
С большим опозданием Рихард узнает, что у них не будет ребенка. В Москву, через все границы, пробирается короткое письмо, которое заменяет долгие слова утешения:
«Я тебя очень люблю и думаю только о тебе, не только, когда мне особенно тя¬жело, ты всегда со мной»...
Он рисковал ежечасно, ежеминутно. Но больше, чем о себе, он беспокоился о ней.
Год 1936-й.
«Моя
милая К.! Пользуюсь возможностью черкнуть тебе несколько строк. Я живу хорошо, и
дела мои, дорогая, в порядке. Если бы не одиночество, то все было бы хорошо. Я
живу в небольшом домике, совсем легком, состоящем главным образом из
раздвигаемых окон, по полу плетеные коврики. Дом совсем новый и даже
современнее, чем старые дома, и довольно уютен... Если я печатаю на своей
машинке, то это слышат почти все соседи. Если это происходит ночью, то собаки
начинают лаять, а детишки плакать. Поэтому я достал бесшумную машинку... Иногда
я очень беспокоюсь о тебе. Я постоянно спрашиваю себя: не была бы ты счастливее
без меня? Не забывай, что я не стал бы тебя упрекать... Я лично всё больше и
больше привязываюсь к тебе и более чем когда-либо хочу вернуться домой, к тебе.
Но не это руководит нашей жизнью, и личные желания отходят на задний план. Я
сейчас на месте и знаю, что так должно продолжаться еще некоторое время. Я не
представляю, кто бы мо/ у меня принять дела здесь по продолжению важной работы.
Ну, милая, будь здорова! Скоро ты снова получишь от меня письмо, думаю, недель
через 6. Пиши и ты мне чаще и подробнее. Твой Ика».
«Милая Катюша! Наконец-то я получил от тебя два письма. Одно очень печальное, видимо, зимнее, другое радостное — весеннее. Благодарю тебя, любимая, за оба, за каждое слово в них. Пойми, это был первый признак жизни от тебя— после долгих дней, а я так ждал этого.
Сегодня я получил известие, что ты поехала в отпуск. Это, должно быть, прекрасно — поехать с тобой в отпуск! Сможем ли мы это когда-нибудь осуществить? Я так хотел бы этого! Может быть, ты и не представляешь, как сильно... Здесь сейчас ужасно жарко, почти невыносимо. Иногда я купаюсь в море, но особенного отдыха здесь нет. Во всяком случае, работы полно, и если ты спросишь о нас, тебе ответят, что наши довольны и я не на последнем счету. Иначе это не имело бы смысла для тебя и для всех нас дома.
У меня к тебе большая просьба, Катюша, пиши мне больше о себе, всякие мелочи, все, что хочешь, только больше. Напиши также, получила ли ты все мои письма за прошлый год. Ну, пока, всего хорошего! Скоро ты получишь еще письмо и даже отчет обо мне. Будь здорова и не забывай меня».
В это время Рихард передал в Центр сообщение огромной важности: по мнению военного атташе Германии в Токио, Германия сможет вступить в войну лет через 5—6, то есть примерно в 1941 году
Катя работала. Работала четко и добросовестно. Она стала помощником маетера, мастером, потом начальником цеха Была председателем цехкома. Много чи тала, была весела и жизнерадостна. Толь ко со своей близкой подругой, Верой Избицкой, давала волю тоске, говоря, что не знает, замужем она или нет: встречи считаешь на дни. Разлука длится годами.
Январь 1937 года.
«Милая К.! Итак, Новый год наступил. Желаю тебе самого наилучшего в этом году и надеюсь, что он будет последним годом нашей разлуки. Недавно у меня был период очень напряженной работы... Зато было очень приятно получить два письма от тебя. В одном из них ты писала, что ты была больна: почему же теперь не сообщаешь, как твое здоровье и чем ты болела? Я очень беспокоился о тебе... Ну, всего наилучшего, милая, мне пора кончать. Через два месяца получишь снова весточку от меня. Ты не должна беспокоиться обо мне. Все обстоит благополучно».
Кате передали небольшую посылку, куда была вложена записка:
Товарищ Катя!.. Автоматический карандаш сохраните для мужа».
Для мужа... Значит, он скоро вернется?!
Февраль 1937.
«Спасибо, дорогой Ика, за твое письмо, полученное мною сегодня. Благодарю тебя за новогоднее поздравление-пожелание. Я надеюсь, что это будет последний год нашей разлуки, но как долго он еще протянется. Мои дела идут хорошо. Я весела и здорова. С работой все обстоит хорошо. Жаль только, что тебя нет. Не беспокойся обо мне, живи хорошо, но не забывай меня. Желаю тебе всего хорошего и крепко целую. К.».
Они планировали провести вместе отпуск, они мечтали жить нормальной семейной жизнью. Они любили друг друга и надеялись на встречу.
Они не знали, что больше никогда не увидятся.
1938 год.
«Дорогая Катя! Когда я писал тебе последнее письмо в начале этого года, то был настолько уверен, что мы летом вместе проведем отпуск, что даже начал строить планы, где нам лучше провести его. Однако я до сих пор здесь. Я так часто подводил тебя моими строками, что не удивляюсь, если ты отказалась от вечного ожидания и сделала отсюда соответствующие выводы. Мне ничего не остается более, как только молча надеяться, что ты меня еще не совсем забыла и что все-таки есть перспектива осуществить нашу пятилетней давности мечту, наконец, получить возможность вместе жить дома. Эту надежду я еще не теряю даже в том случае, если ее неосуществимость является полной моей виной или, вернее, виной обстоятельств, среди которых мы живем и которые ставят перед нами определенные задачи.
Между тем миновали уже короткая весна и жаркое, изнуряющее лето, которые очень тяжело переносятся, особенно при постоянно напряженной, работе. Да еще при такой неудаче, которая была у меня. Со мной произошел несчастный случай, несколько месяцев после которого я лежал в больнице. Однако теперь уже все в порядке, и я снова работаю по- прежнему».
Друг и соратник Рихарда Макс Клаузен вспоминал, что, когда Рихард разбился на мотоцикле и попал в больницу, он истекал кровью, но не терял самообладания: прежде всего потребовал, чтобы приехал Макс и взял документы, которые могли навлечь подозрение, а после этого потерял сознание. «Падать духом не надо,— говорил он.— Возможно, нам отсюда не выбраться, так будем бороться до победы».
«Дорогая Катя. Наконец-то я сновf пишу тебе. Слишком долго я не мог этого сделать, не получая также ничего от тебя. А мне это было так необходимо... Не знаю, не потеряла ли ты уже терпение, ожидая меня? Но, милая, иначе невозможно.
Мне кажется, ты захочешь меня увидеть, несмотря на то, что ожидание было слишком долгим и я очень устал. Жизнь без тебя очень тяжела и идет слишком медленно.
Что ты делаешь? Где теперь работаешь? Возможно, ты теперь уже кратный директор, который возьмет меня к себе на фабрику в крайнем случае мальчиком-рассыльным? Ну, ладно, уж там посмотрим. Будь здорова, дорогая Катя, самые наилучшие сердечные пожелания. Не забывай меня, мне ведь и без того достаточно грустно. Целую крепко и жму руку — твой И.».
В то же время в Центр была передана пленка, на которую были сняты все страницы доклада начальника экономического отдела генерального штаба немецкого генерала Томаса.
Письмо Рихарда в Центр:
«Дорогой мой товарищ! Получив ваше указание остаться еще на год, как бы мы ни стремились домой, мы выполним его полностью и будем продолжать здесь свою тяжелую работу. С благодарностью принимаю ваши приветы и пожелания в отношении отдыха. Однако, если я пойду в отпуск, это сразу сократит информацию».
Письмо Кати мужу:
«Милый Ика! Я так давно не получала от тебя никаких известий, что я не знаю, что и думать. Я потеряла надежду, что ты вообще существуешь.
Все это время для меня было очень тяжелым, трудным. Очень трудно и тяжело и потому, что, повторяю, не знаю, что с тобой и как тебе. Я прихожу к мысли, что вряд ли мы встретимся еще с тобой в жизни. Я не верю больше в это, и я устала ждать, устала от одиночества. Старею потихонечку. Много работаю и теряю надежду тебя когда-нибудь увидеть. Обнимаю тебя крепко, твоя К.».
Конец мая 1941 года.
Сообщение Рихарда в Центр:
«...Война начнется 22 июня 1941 года». Спустя несколько дней: «Повторяю: 9 армий из 150 немецких дивизий совершат нападение на советскую границу 22 июня!»
18 октября 1941 года Рихард был арестован японской полицией. Однако он успел передать сообщение чрезвычайной важности о том, что Япония не будет вступать в войну против Советского Союза.
Об аресте мужа Кате Максимовой не сообщили. Она продолжала ждать его.
С начала войны завод, на котором работала Катюша, стал выпускать военную продукцию. Катя радовалась, что вносит свой пусть маленький, но вклад в буду¬щую победу над фашизмом.
Из воспоминаний сослуживца Екатерины Максимовой А. 3. Меркина:
«С Катей Максимовой мы долгие годы работали в одном цехе. Она уже тогда была замужем, но фамилию мужа не называла, говорила, что он работает в Коминтерне и поэтому ему приходится много разъезжать... Была она разумна, благородна, сдержанна, и все ее уважали. В 1942 году Екатерину Александровну назначили начальником большого цеха, и нужно сказать, что с работой она справлялась хорошо. В 1943 году из-за недостатка питания, работы по 16—18 часов в сутки она тяжело заболела и умерла...»
Катя не умерла. В августе 1942 года она была арестована. 9 месяцев тюрьмы и ссылка в Сибирь, в Красноярский край.
Оттуда от нее пришло 3 письма. Одно на завод, в котором она пишет, что очень бедствует, просит прислать ей деньги. (Деньги послали, но они вернулись за отсутствием адресата.) Второе письмо сестре, в котором Катя пишет, что голодает, питается тем, что варит картофельную шелуху...
Третье письмо, матери, сохранилось. Оно датировано 18 мая 1943 года.
«Мамочка, все будет хорошо теперь. Я здорова, жива, будьте здоровы и Вы. Мы еще с Вами увидимся. Вы погостите еще у меня здесь, в Красноярском крае, окончится война, ну тогда это совсем другое дело. Вернется Ика, у него все в порядке, я в Москве буду, как миленькая. Я больше всего мучилась о Вас, как Вам тяжело и здоровы ли Вы».
И последнее...
«Здравствуйте! Привет из Сибири. Сообщаю вам, что ваша Катя 3 июля 1943 г., находясь на излечении в Муртинском районе, в 5-й Муртинской райбольнице, умерла. Ее похоронили здесь же на кладбище. Сильно не беспокойтесь, видимо, ее судьба такова, и сейчас страна теряет тысячи героинь и героев. Если хотите узнать подробно, то пишите. С приветом, Елена Васильевна Макеева (медсестра больницы)».
Через много лет, получив свидетельство о полной реабилитации сестры, Мария Александровна Максимова приехала в Муртинский район. Ни записей в книгах больницы и кладбища, ни Макеевой Елены Васильевны она не нашла.
Осенью 1943 года в Токио состоялся суд над Рихардом, на котором на вопрос судьи: «Признаете ли себя виновным?» — он ответил: «Нет, не признаю».
7 ноября 1944 года в 4 часа утра по московскому времени его казнили. Он сам надел себе петлю на шею. Его последними словами были: «Да здравствует Коммунистическая партия, Советский Союз, Красная Армия».
На могиле Рихарда в 1956 году был поставлен камень, на обратной стороне камня японскими иероглифами написано:
«Здесь покоится герой, который отдал свою жизнь в борьбе против войны, за мир во всем мире».
Позже поставили второй, с русской надписью: «Герой Советского Союза Ри¬хард Зорге».
Могила его жены неизвестна.
Рихард Зорге и Екатерина Максимова были женаты 11 лет. Из них вместе провели не больше полугода. И оба считали свою любовь счастьем!
Марина ЧЕРНЯК Рисунок А. Алексеева.
Крестьянка №9 1989