Люди моего поколения могут теперь, не боясь, вспоминать и рассказывать о своей жизни. Да, многие судьбы были покалечены тяжелым временем.
Наша жизнь — это уже ваша история. И чем больше правды будет сказано о ней, тем меньше зла и лжи допустят люди в будущем.
Моя семья жила на Украине, в 30 километрах от города Винницы, когда в 1930 году неожиданно к крестьянам нашего села пришла беда — людей начали арестовывать и высылать.
Вначале забрали у нас отца и старшего брата. Брата отправили строить Беломорканал, а отца — в Красноярский край, на рудники. Вскоре сюда же выслали и всю нашу семью. Называли это тогда раскулачиванием. Но у нас в хозяйстве не было даже курицы. Уже позже мы узнали, что стали жертвами навета секретаря сельсовета, который почему-то невзлюбил отца. Вслед за нами было выслано еще шесть семей.
Мать начала писать просьбы о помиловании, и наконец брата освободили. Но тут же забрали в армию на Дальний Восток, в пограничный отряд. Шли годы. Брат вернулся, женился, устроился бухгалтером в промартель. Затем приехал отец, пошел работать слесарем на ДОК. Вскоре его назначили бригадиром. Он одним из первых получил тогда флажок стахановца.
Жизнь вроде налаживалась. Главное — мы опять были все вместе. В семье у нас было семеро детей, но после переселения из-за всех невзгод осталось четверо. И тут наступил 1937-й, в ночь на 25 августа опять арестовали брата. Я тогда ночевала у них, нянчилась с его маленьким сыном. Когда в доме стали забирать вещи, я бросилась к этим людям, начала просить, чтобы оставили хоть два рубля на молоко ребенку, но меня отбросили ударом сапога в живот.
Брата расстреляли в декабре 1937 года в возрасте 29 лет. А в феврале 1938-го пришли за отцом. Ему тогда было уже за 60. Больной старик не вынес пыток и скончался в тюрьме.
А мать все писала тогда Сталину, Калинину. Горько вспоминать, как потом издевались над нами, детьми «врага народа».
Мой младший брат в это время работал учителем на севере Красноярского края. Как и всех, его призвали на фронт, но, узнав, что он сын врага народа, отправили обратно. Затем в 1944 году его все-таки забрали в армию. В 45-м брат погиб. Осталась его жена с двумя детьми одна.
Отпраздновали люди победу. Через несколько лет началась реабилитация. Мы вновь вспоминали события довоенных лет, переживали, плакали. Отцу и старшему брату вернули честное имя, но из земли их уже не поднять.
Нужно было жить дальше. И мы жили, работали, как могли.
Hо, видно, бедам не суждено было отступиться от нас. Под старость страшное горе постигло меня. Я потеряла единственного сына.
А когда похоронила я мужа, осталась одна-одинешенька. Теперь вот сердце все болит и болит.
Вот так прошла жизнь. Прошлое вспоминать тяжело, и по настоящему душа изболелась.
Что же это происходит вокруг? Столько людей живет в бедности, нищете! И только немногие, чины наши высокие процветают, богатеют. Читаю газеты и вижу, если кто из них проступок какой совершит, его с должности не снимают. Пожурят да и на месте оставят. Или на другое такое же переведут. Вот и молодые руководители уже не боятся нечестно поступать.
Как по наследству, передается право на «черный» ход в магазины, на склады и базы. Смотрю — у нас на предмостной площади в магазинах «Ракета», «Стрела» не успевают загружать с торца легковые автомашины. А нам, старикам, с грошовыми пенсиями, на прилавке — гнилая картошка да яблоки по договорным ценам.
Мы уходили на пенсию, когда оклады были маленькие. Не знали тогда ни премиальных, ни квартальных, ни «тринадцатой» зарплаты. Сейчас за такую же работу получают в два раза больше, и размеры пенсии возросли. Нам же никакой надбавки не обещают. А как жить? Одежда и обувь, купленные когда-то, износились, а на новое — денег нет.
За что же столько людей наших сложило головы и в годы сталинщины, и в войну? Неужто ради дельцов и хапуг были такие жертвы?
Все думаю, как будут жить наши пока еще малые граждане. Обидно, что забывают они все исконно русское. Я по национальности полька. И помню, как в годы репрессий мы потихоньку, между собой, старались разговаривать на родном языке. Родители тогда делали все, чтобы мы, дети, не забывали своих обычаев, песен, но воспитывали в нас уважение и к русской культуре. Она стала нам такой же близкой и родной. И горько видеть, что теперь истинно русские люди порой не чтут свою культуру, не прививают детям любовь к ней.
Извините меня за столь длинное письмо, но так захотелось высказать все, что наболело за долгие годы.
Б.Лескова, г.Красноярск
«Красноярский рабочий», 21.04.90