Первый сборник Давида
Кугультинова вышел в свет в предвоенном
сороковом году, когда автору исполнилось
восемнадцать лет. И следом произошло сразу два
события: его приняли в Союз писателей СССР и
призвали в ряды Красной Армии. А вскоре началась
война, которую паренек из селения
Абганер-Гаханкины, что в Калмыкии, прошагал "от
звонка до звонка". Бои закончил офицером,
коммунистом.
В сорок пятом поэта арестовали и осудили за... стихи: он позволил себе не согласиться с вождем, выступив в своих произведениях против выселения с родных земель народов кашей страны, против геноцида, истребления, уничтожения любой национальности.
Так Давид Никитич сорок пять лет назад стая нашим земляком, невольным обитателем "сурового, но прекрасного края": печальный юбилей. Поэта реабилитировали только в пятьдесят шестом, после XX съезда партии.
Жизнь! Сурово душу проверяя,
Как меня ни устрашала ты!
Обстреляла на переднем крае,
Опоила ядом клеветы...
Долго но сменяла гнев на милость...
В этих строчках вся судьба Давида Кугультинова - ныне народного депутата СССР, народного поэта Калмыкии, лауреата Государственных премий РСФСР и СССР.
Судьба сменила гнев на милость.
Но, встретив Давида Никитича во время одного из перерывов на III сессии Верховного Совета СССР, я попросим его вспомнить именно о "времени немилосердном", когда он был "поэтом, жившим под стражей".
- Да, -~ задумчиво сказал Д. Н. Кугультинов, - это время захочешь - не забудешь. Столько доброго оно загубило.
- Вы знаете, Давид Никитич, я последние годы встречалась со многими политзаключёнными. И меня поражало не столько то, как они вынесли пытки, издевательства, голод советским лагерей смерти, сколько то, что они сохранили свою веру в "светлое будущее", которое зовется коммунизмом. Я так и не могу понять, в чей секрет этой веры.
- Я летом в США был... Встречи в университетах. в храмах. И там, за океаном, мне тоже часто задавали этот вопрос. Стало быть, он не только вас волнует. Я им отвечал: представьте себе, в России были верующие, которые во имя того, чтобы креститься двумя перстами, давали себя сжигать в скитах. Так почему же человек, который поверил в коммунистические идеалы, должен сразу менять свои убеждения? Тем более мой коммунизм и коммунизм моих охранников - это две разные идеологии.
Коммунистические идеалы, они ведь не от Маркса пошли. Еще в шестом веке были первые коммунисты. Эти идеи - во всех великих народных эпосах.
Ведь прекрасная цель - чтобы всем людям жилось хорошо, чтобы миром и нами правила совесть. В основе-то заповедей самые чистые помыслы.
Вот почему я не сломился. И знаете, я как-то сам становился выше, когда не изменял себе, не оглядывался на обстоятельства. Наша трагедия в том, что многие у нас меняются внешне (не внутренне) под влиянием обстоятельств. Сегодня так велят думать (думать-то, может, и не думаем, но говорим так, как велят). Завтра - другие установки. Пожалуйста! Другие и речи слышим. Вот и появился печальный анекдот. Одного спрашивают: колебался?.. Знаете такой?
- КТО же его не знает!
- Вместе с генеральной линией партии колебался, отвечает. Не в Кремле будь сказано.
- Давид Никитич, а вам не кажется, что нынешняя "поголовная" смелость - это своего рода смелость разрешенная. Позволили - мы и осмелели...
- Есть в этом доля истины. Вы правы, на мой взгляд. Но ведь перестройка началась не потому, что так захотелось Горбачеву. Есть объективные законы. И они вступили в действие.
Что же касается меня, то я имею моральное право говорить правду. Я прошел войну, отсидел .11 лет в тюрьмах и лагерях, выступая против сталинизма. Я и до перестройки боролся против наших первых лиц в республике. Не везло нам, много нечестных было. Я даже на пленуме потребовал отставки всего бюро в 1986 году.
- А вы не опасаетесь, что вас отнесут к разряду так называемой интеллигентщины? Вы ведь и теперь реверансами не увлекаетесь.
- Не опасаюсь. Считаю, что быть представителем интеллигенции не менее почетно, чем состоять в рядах рабочего класса. Тут вот с высокой трибуны еще частенько раздается: "Мы - рабочие! Мы - рабочий класс! А эти интеллигенты... А эти средства массовой информации..." Кстати, а ваш огород камешек.
- Ничего себе - камешек! Да наш огород этими булыжниками уже завален. Ступить негде.
- Ничего не поделаешь. Еще три сессии, и журналисты вместе с остальными интеллигентами будут виноваты в том, что довели страну до такого состояния. Я об этом еще буду говорить в Верховном Совете, а пока вашим читателям скажу Никто здесь не может иметь особого положения. Никто! будь ты трижды академик, будь ты трижды рабочий, будь ты трижды писатель. Все равны. И когда с такой настойчивостью начинают говорить: я - рабочий. я - водитель... Это режет слух. Опять-таки я имею право говорить эту "крамолу". в конце концов в моей трудовой книжке есть запись - "пачуковщик-металлург 6-го разряда", "добытчик кобальта и никеля". Вы, поди. и профессии-то этой не знаете? Есть такое слово - па-чу-ки. Это огромный деревянный чан. куда с помощью раствора погружают руду, затем...
- Помилуйте! Все равно не пойму, Давид Никитич.
- Но то, что приходилось работать в противогазах, вам, надеюсь, о многом скажет. Вот так! Но я предпочитаю называть себя писателем, потому что считаю, что пошел дальше, чем пачуковщик Кугультинов. Когда громко подчеркивают "я рабочий, значит, я прав", - в этом я вижу слабость. Такая система доказательств (профессионально - классовая) из старых времен,
-Я у вас как-то прочитала такие стихи: "Правда всегда права. Если же ты признаешь ее права и вступишь с ней - вместе с правдою в бой - ты будешь жить нелегкой судьбой, но пребудешь самим собой". Это по-прежнему остается вашим основным принципом? Или теперь вы можете позволить себе жить спокойно?
-- Э-э нет, так не получится. Не-е-т. У меня еще одно стихотворение есть, оно называется "От правды я не отрекался". Ни тогда. Ни теперь. И от борьбы за нее не отрекаюсь тоже. Не верите - спросите у моего народа.
-- Верю.
Беседу вела Л. ВИНСКАЯ.
"Красноярский рабочий" 21.04.90